История такова. Шанхаистые окрестности города. Не по годам рослый Ромео воспылал искренним чувством к местной Джульетте. Все мило, но в одном случае интеллект не успел за шириной плеч, а в другом – полушарий для его размещения было аж четыре, но в нетипичном месте. От молодой страсти возгорали даже старые покрышки за сараем. Но счастье было неполным. Папа (с ударением на последнем слоге) был против стремительного созревания непорочной дочечки. А потому как папа был крупным и злобненьким, то у Ромео был риск вместо томного совокупления получить раннюю инвалидность. Букеты и серенады уже сделали свое черное дело. Пошел стартовый отсчет. Наконец звезды сложили фигу папаше и дали зеленый свет дымящимся от неугасимого чувства молодым организмам. Папенька с маменькой отвлеклись на совместный банкет у свояка по поводу казни свиньи за прожорливость. На другом конце города. Дочь предусмотрительно закрыли дома. Ха! Ромео вспорхнул по углу дома до вожделенного балкона, как бурундук по кедру. И бодро кинулся в мягкое и трепещущее. И все бы ничего и говорить бы не о чем было, но подсказало ли родителям «неладное» материнское сердце, или папенькин житейский опыт, или сияющие непочатой блудливостью очи дочи – история умалчивает. Вернулись домой с полдороги. То, что домик ходил ходуном на фундаменте еще не так огорчало, но вот музыкальное сопровождение бесило конкретно. В проеме девичьей горницы застыл в позе легендарного «писающего мальчика» молодой самец. В глубине, на перинках, жгла порочным взглядом все живое потерянная навсегда дочь. По углу стояния ее малопользованной груди было ясно, что «страшное» уже произошло и будет «это» ее хобби на всю жизнь. На маменькин атакующий визг доча ответила мгновенной истерикой в форме приступа неудержимого хохота. Папа за пару секунд поменял на лице все цвета радуги и рванул из укромного шкафчика семейную двухстволку. Ромео, несмотря на уверенную эрекцию, сумел сообразить, что сейчас будет расстрел и сиганул в окно. Как был. Предусмотрительно охватив предмет гордости руками. Ну чтобы не сломать по дороге. На удивление не сломал, – так, помял слегка. Папа проявил недюжинные способности к аналитике и баллистическим рассчетам. Сообразил вовремя, что пуля на кабана может стоить пятнадцати лет без права на амнистию или, в принципе, решение вопроса с осточертевшей бабской домашней коалицией. Потому стрельнул, но в оконную раму. Как бы пугая и обозначая свой отцовский гнев и несогласие с нарушением традиций. Но не ставя точку в отношениях. Ромео уничтожил палисадник, нахватал при приземлении щепок в спину, вывихнул плечо (представьте себе позу в прыжке) и отбил задницу. Скорую вызвали ехидные соседи. Голова не пострадала, ибо нечему было страдать. Провожали его в больничку всем аулом. * * * Воскресенье, а все как с цепи сорвались. На Станцию залетаем только за шприцами и медикаментами. Уикенд у них, екарный бабай! – Медики-медики!! Кто свободен у Ботсада?! Срочно на адрес!!! Наши на себя вызывают!!! Реанимация. Травма с угрозой для жизни! Мчались со всей дури. Отдыхательный комплекс, в том числе сауна, бассейн и прочее. В вестибюле какая-то мутная фигура бледно-зеленого цвета нервно машет лапкой в направлении сауны. На мгновение рефлекторно притормаживаю у таблички «Сауна женская» и вламываюсь внутрь. Какой-то умник сделал трап для входа-выхода из холодного бассейна из нержавейки и без намека на ребристость. И не вплотную к стенке бассейна. Женщина, выходя из воды, поскользнулась и с высоты своего роста, с размаху, уселась на край ступеньки. Разрубленная промежность до лобковой кости. Представили? Кровищи столько, что срывает башню от запаха, вида и прочего. Все размазано по кафелю, бассейн представляется полным крови. Во всем этом месиве, неузнаваемая с ходу, наша врач с другой смены (отдохнуть пришла, ага). Голая, вся в крови, зажала пострадавшую в угол и, навалившись всем телом, затыкает рану скрученным в ком полотенцем. Та уже без сознания. Около бассейна еще пара случайных свидетельниц. Одна в обмороке, другая ползет на четвереньках к двери, судорожно пытаясь остановить позывы рвоты. Буквально следом влетают детские «шоки». Как и я оказались случайно рядом. Все вместе делаем необходимое. Отмывались на Станции. Ну их эти с ауны. Тарантинушко?! Ты где, милый? Со своими мультфильмами? * * * На следующий вызов ехал с предосторожностями. Оператор «03» предупредил о наличии на адресе крупной собаки. Именно так прозвучало в вызове: «Кобелино здоровущий. Дома сидит». Бодрости нюансы не добавляли, потому взял с собой пару ампул аммиака, завернул в шмат ваты и зажал в кулаке. Дверь открыла средних лет тетка и на вопрос о собачке, удивилась, но мотнула головой в сторону кухни: «Там ссссссидить. Кобель! Нажралси с утра уже». На кухне мирно существовало тело в компании с бутылкой чегой-то спиртосодержащего и растерзаной банкой килек. Тело пересекало астральные барьеры и не до нас ему было. Пациентом была бабушка-сердечница с гипертоническим кризом и переживаниями по поводу непутевости сына. Она и звонила. * * * Удачно заехали ближе к вечеру на вызов к нашей сотруднице. Гипертонический криз полечили у ее мужа. Пока лечил, она зазвала домой и моего водителя тоже. Каждому выдала по огромной тарелке изумительного борща! Возражений не принимала. Да и как со своими спорить? Дай бог ей здоровья! Как же было вкусно и вовремя. Это своего рода традиция. Кто может в команде, тот семафорит, и проскакиваем около домашних адресов. То моя жена целый поднос горячих пирожков загрузит, то дочка водителя банку компота притащит. Ляпота! Наконец эта сумасшедшая смена заканчивается. Ползем домой, на Станцию, побрякивая неведомыми железками. Вроде уже открылось второе дыхание. Спать не можется. Но вот нафига оно кому сейчас нужно. «Домой идите, доктор, домой-домой-домой». 15 Посадили на смену к «психам». Серьезно обогатил словарь великого и могучего русского языка. Пару недель потом веселил окружающих воспоминаниями и нестандартным подходом к оценке окружающего мира. …Когда мне об этом объявил Старший врач смены, я расстроился. Все-таки самостоятельный разъезд дает больше свободы. Но потом разыгралось любопытство. Врач «психиатрической» бригады с одобрением оценил мои габариты и дал вводные: – Слушать мои распоряжения беспрекословно. Вперед не лезть. В разговоры с пациентами не вступать. Если пациент «возбужденный» и кинулся – руки не крутить. Обнять нежно и валиться на пол. Коллеги доделают остальное и необходимое. Коллеги, два гоблина с улыбкой и прищуром монгольского пастуха, дружно кивнули и доброжелательно протянули ладошки XXXL поздороваться. Доктор, в отличие от них, имел внешность деликатную и интеллигентную. Даже очочки чем-то на пенсне Чехова смахивали. Это позже я усвоил, что когда на этом ботанике «пенсне» раскалялось до белого свечения, с дороги убирались самые закоренелые хулиганы, ну а завсегдатаи психушек млели от счастья, увидев объект для поклонения. Такому сдаваться было совсем даже не западло. Сразу после инструктажа наступил «сон-час». «Психи» не подменяли никого, и никто не мог подменять их. Таковы были правила написанные, не преувеличиваю, кровью. Поэтому они сосредоточенно дрыхли, накапливая нужный боевой потенциал. Мне было стремно. Я уже не мог спать. Устал каждому объяснять, что я сегодня с «психами» и потому торчу на Станции. Мотался около «аквариума», рассматривая через стекло стол с бумажками вызовов, слушая обрывки разговоров по центральной рации. Старший несколько раз выгонял меня в комнату отдыха, где мои сегодняшние коллеги сосредоточенно играли в нарды или разгадывали хором кроссворд. В голове ныл и выл тихий сквозняк от бездействия. Наконец, после обеда, городская клиентура психиатрической службы начала пробуждаться. Психбригада ездила на уазике-буханке. Смысл понятен. Во-первых, вездеход, во-вторых, имеет тесный салон. Да-да – именно маленький салон облегчал задачи персонала. Когда пациент «с белочкой» али с каким другим ручным зверьком присаживался вместе с нами тремя в салон для поездки в стационар, у него не оставалось места для реализации многочисленных и удивительных планов по обустройству планеты. «В тесноте, да не в обиде!» – добродушно гудели три медведя в игриво укороченных халатах и ласково предлагали пассажиру лучшие места на носилочках. * * * Пациент – хроник. Многословно объясняет необходимость ходить в мае в квартире в засаленной шапке ушанке. Квинтэссенция: «Если снять волшебную шапку – мысли разлетаются. Надеть – обратно слетаются. Как птички». Оно как бы никому и не мешает. Его дизайнерская деталь туалета нынче вызывает восторг и зависть. Но в тот момент вызывала жалость и желание помочь перенапрягшемуся душевному здоровью. Тем более что все было уже не в первый раз. Сначала шапка, потом ходьба с лыжными палками, в лыжных ботинках летом по городу, потом правозащитная деятельность на местном рынке. Защищаются права помидоров и прочих овощей. Вегетарианец наоборот. Способен был подойти к человеку, мирно пьющему томатный сок, и, тыкая пальцем, проорать: «Смотрите, он пьет кровь невинно убиенных помидоров!!!» Разоблаченный кровопийца нервно шарахался в сторону. Как правило, обливал себя и окружающих. Революционера слегка били за хулиганство и сдавали в психиатрический «острог». Куда он шел с гордо поднятой головой, считая себя борцом за идею. * * * Тяжелее всего приходилось с психопатами в фазе активного галлюцинаторного бреда. Мы для них были агрессорами и чудовищами, которые лезли в их совершенный мир. Отбивались они отчаянно и ожесточенно. Но оставлять их один на один с виртуальным миром было невозможно. При полном отсутствии критики, плоскость восприятия окружающего мира смещалась настолько, что окно представлялось дверью, собственный ребенок – дьяволом, горсть битого стекла – вкусным десертом и т. д. * * * Вызвали на ДТП. Попросили поспешить. Уже на подъезде, увидев мельтешение проблесковых маяков и своих и ментовских, стало зябко и грустно. – Вон там – ваш клиент… Доктор с Заельцовской подстанции показывает на странную фигуру, мечущуюся под фарами, на фоне нескольких столкнувшихся автомобилей. – Пострадавших растащили. А он подхватил дочку и бегает с ней. Никто отнять не может… В момент лобового столкновения, ребенок шести лет стоял между передними сидениями. Водитель и пассажирка были пристегнуты. С ними ничего не случилось. Девочка, встретившись с лобовым стеклом, погибла мгновенно. Аккуратно взяв пациента в «коробочку», развернули в сторону доктора. Тот, всплеснув руками, вдруг начал говорить вещи, совсем неожиданные для ситуации. – Ах ты ж Боже мой, чего ты такой невнимательный, а?! Смотри – дочка ботиночек потеряла! Ножкам же холодно! Э-э-эх, непутевый какой! Давай подержу дочку, а ты ботиночек надень, скорей давай! Шевелись! Ищи ботинок! Где он?! Мужик уже отдал ребенка доктору и, слепо растопырив руки, поворачивается всем телом, ища ботиночек. Он не почувствовал и, наверное, даже не понял, что его ведут, почти несут, что-то приговаривая, баюкая, к машине. Кивком меня отправили на докторское место впереди. А сам доктор, приобняв мужчину за плечи, продолжал что-то шептать, говорить-говорить-говорить… * * * Спите «психи», спите, мои дорогие…Если вы дрыхнете на Станции, значит катастрофы в чьих-то мозгах не случилось… В укромном закутке гаража в отставленом для ремонта РАФе кто-то уестествлял кого-то. Тихо, но энергично. Подкрались водители и санитары с отдыхающих машин. Операцией руководил Старший врач смены. Столько азарта, горящие глаза! Стратегия! Тактика! Гудериан отдыхает. Рокоссовский нервно курит. И-и-и? Что «и-и-и»? Скорострельности «бляхомета» (генератора матов) перепуганного застуканного джентельмена позавидует швейная машинка. Мгновенное одевание. Ну и что, что халат в штаны заправил?! Зато уложился в армейский норматив. Ржали все, даже, по-моему, РАФы. За доставленное удовольствие отменили наказание. На последнем выезде на смене я был представлен императору всех планет, главнокомандующему астральных сил, аватару Бога на Земле, его высокопреосвященству Петру Петровичу Загоруйко. Горжусь. Руку, пожатую им, не буду мыть неделю. Или две. Чтобы запечатлеть, тасссазать, навечно. Автограф храню у сердца.