– У вражеских сил нет намерения всерьез столкнуться с нами. Они просто медленно играются с нашими войсками, ожидая, пока мы выдохнемся. Они относятся к нам как к игрушкам. Челюсть моя дрожала от этого мерзкого ощущения. – Они могут разбить нас, когда захотят, однако не делают этого. Потому что они с самого начала планировали поднять нас на смех. – Этого не может быть… Лицо моего адъютанта пошло пятнами от волнения. У меня не было сил отчитывать моего адъютанта за такое выражение. Ощущение поражение кололо изнутри. – Если бы мы дальше продолжали так сражаться, то единственное, что нам бы осталось, это уничтожение. Разница лишь в том, желаем ли мы, чтобы нас разбили раньше или позже. Поднимайте белый флаг, адъютант… Мы можем лишь надеяться, что они проявят малую толику благородства по отношению к нам… Мы отправили посланника во вражеский лагерь, чтобы сообщить им про нашу капитуляцию. Это еще был не конец. Была еще возможность того, что враг не позволит нам сдаться. Что они будут продолжать смотреть, как мы умираем, вздрагивая в агонии. Тогда и отступление, и капитуляция стали бы неосуществимыми. В этот момент все, что наши солдаты могли бы сделать, это решиться умереть собачьей смертью и биться до самого конца. И, как и надеялся вражеский командующий, мы бы кричали от боли, поскольку попали в ад при жизни, пока наконец не погибли бы в сражении. Невыразимое ощущение бессилия тяжко легло мне на плечи… Глава 3. Бесчеловечный Гимн (часть 11) Вскоре наш посланник вернулся. К счастью, кажется, вражеские силы приняли нашу капитуляцию. Разумеется, на определенных условиях. Оставить черную траву, украденную из замка Владыки Демонов, самим разоружиться и оставить позади военные знамена наших полков. – Они говорят нам отказаться от наших трофеев, нашего оружия и нашей чести? Эти условия принять было нелегко. Пожалуй, это был самый унизительный вид капитуляции. Голос моего адъютанта дрожал: – Генерал, это слишком жесткие условия. Вместо этого, нам просто стоит драться до самого конца. – И что нам останется? Мы все погибнем и людей Розенберга поглотит хаос. Мы можем только пережить это унижение. – Но… – Я не приму никакие возражения. Командующие опустили головы. Настроение было тяжелым. Это было настроение людей, которые проиграли несправедливо. Просто немыслимо, что мы оказались в такой ситуации. Для них, и для меня… – Сообщите им, что мы принимаем их условия. – … Есть. – Поднимите головы. Вы все старались изо всех сил, верно следуя за мной. Только я виноват в этом поражении. Никто из вас ничего плохого не сделал. Я похлопал адъютанта по плечу. С моих губ вырвался мягкий голос, которого я сам не ожидал. – Генерал. – Не забывайте сегодняшнее унижение. Более того, сегодня будет не самый худший день в вашей жизни. Вы сможете отправиться домой после того, как с трудом выжили и ваши конечности остались при вас. Для солдата, нет ничего важнее этого. Командующие тяжело кивали головами. Эти люди более чем достаточно показали верность своему господину. Во всей империи трудно было найти таких верных солдат, как эти. Мне было достаточно даже возможности отправить этих солдат обратно домой, чтобы не пасть духом. – Скорее отправляемся. Этот старик поведет. – Есть, генерал. Битва была окончена. Наши войска продвигались колонной вперед. Позади мы оставили наше оружие. Большинство наших солдат отказались выбрасывать свое обычное оружие, такое как кинжалы и ножи, но с этим проблем ни у кого не было. Мы сложили все наши арбалеты и копья.