— Да… простите. Я не… — он прервался, потому что краем глаза заметил тех самых собак, которые отошли на некоторое расстояние и теперь наблюдали за происходящим с мрачным интересом. Он не сомневался, стоит ей подать знак, например, поднять большой палец или два раза моргнуть и эти зверюги, больше напоминающие гиен, чем обычных собак, в мгновение ока растерзают их, даже не поперхнувшись. Он знал эту породу. С виду хилые, на самом деле — безжалостные выносливые звери-убийцы, помесь доберманов с волками. — Не бойтесь, они не кусаются без команды. — Это ваши собаки? Она кивнула. — Но… мамы сейчас нет, придет через час. Если хотите, можете ее подождать. Тифон, Ехидна, — место! — крикнула она собакам. Только сейчас Андрей понял, точнее, заметил, что девчушка держит в руках серый эмалированный таз с горой мокрых вещей. — Вы там что… стирали? — самопроизвольно вырвалось у него. Девочка не смутилась. — Да, там ручей. Вода, правда, очень холодная. Руки замерзли. — Она помедлила. — Может быть… зайдете в дом? Господи, подумал Андрей. Это не может быть правдой. Он посмотрел на «дом», куда она направилась, удерживая таз под боком. Ветер усилился, теперь его порывы проникали сквозь тройной слой одежды, включая термобелье. Крупицы ледяного песка обжигали лицо. Гена пытался укутать камеру под куртку, но задубевшие руки отказывались повиноваться. — Идем, — мотнул он головой. — Иначе околеем. — И сделал шаг по направлению к лачуге, вслед за девочкой. Собаки, как по команде, повернули головы, но с места не сдвинулись. Андрей стало жутко. Кто они такие, эти люди? Нехотя, косясь по сторонам, он пошел за Геной. Когда они вошли в лачугу, девушка притворила за ними дверь, если это сбитое из необструганных досок решето можно было так назвать. На удивление, внутри оказалось довольно тепло. В полумраке на стене, прямо напротив входа висел плакат с пятью пацанами, снятыми лежащими голова к голове, как ромашка, на ковре из денег и подпись: «Ласковый май наступит в октябре. Миллионеры из детдома во всех кинотеатрах с 1 октября». Яркий сочный плакат с улыбающимися баловнями судьбы. — Мама обещала, что если я выучу таблицу умножения на семь, то она купит мне билет, — заметила она взгляд Андрея. — Вы… тут живете? — он обвел помещение взглядом. Это была махонькая конура, состоящая из двух, как он понял, обособленных помещений. Одно, там, где они сейчас находились, исключая крошечный тамбур, загороженный свисающей с потолка темной тканью, видимо, было общей комнатой. В углу стоял продавленный тюфяк, чуть левее — подобие шкафа, только без ручек и с висящей на одной петле дверце, еще левее — стол, он как раз находился под окошком, также закрытым тряпкой на леске, как в вагонах. Пол устилал настоящий ковер, он проминался под ногами, видимо лежал не на земле, а на каком-то покрытии. Во второй комнатке Андрей заметил буржуйку, черная труба из нее тянулась вверх, в самой печке потрескивали поленья — с той стороны тянуло приятным и расслабляющим теплом. Несмотря на то, что снаружи строение казалось насквозь дырявым, внутри было сухо и даже тепло. — Мы давно здесь живем, — сказала девочка. — Есть неудобства, конечно. Запах. Холод. Но это только сперва. Потом привыкаешь. — А… школа? Ты ходишь в школу? Она покачала головой. — Я хотела, но… у нас нет документов и… нам тут хорошо. Тут наш дом. Я учу таблицу умножения. Мама мне помогает. До семи уже знаю. — Она засмеялась невинным смехом, — такой бывает у детей, еще не осознавших, куда их занесло. Гена, присевший на старую табуретку, покачал головой. За все время работы в городском портале подобного видеть не приходилось. И… девочка не производила впечатление глупышки. Она совершенно не боялась двух взрослых мужчин, что выглядело совсем уж странно в век насильников и убийц. На противоположной от шкафа стене висело треснутое зеркало. Андрей увидел в нем свое отражение, лицо разрезал острый кривой скол — одна часть лица улыбалась, другая же, искаженная трещиной, скривилась словно от страшной боли. Он почувствовал, как по спине побежали мурашки — весь день с раннего утра он не находил себе места и теперь, глядя в зеркало, ему и вовсе стало казаться, что он находится в каком-то дурном кошмаре. Он подошел к зеркалу и провел рукой по кривой трещине. — Э! — резко отдернул палец. Темная капля крови выступила на коже. — Черт. Что за фигня? — он резко повернулся. Гена вскинул голову. В комнату вошла девушка. — Наверное снова что-то жгут на полигоне. Если вам плохо, наденьте ту штуковину, — она показала на стену, где с гвоздика свисал зеленый армейский респиратор с бахромой пыли. Последний раз он надевал такую штуковину на сборах, лет десять назад. Покосившись на фотографа, Андрей мотнул головой. — Спасибо, мне уже лучше. Она пожала плечами. — Как хотите. Здесь столько разного летает, что обычный человек легко может подхватить какую-нибудь болезнь. Запросто. Даже просто поцарапавшись о зеркало… — она неестественно выгнула шею, боком-вверх, Андрей поспешил отвести от нее взгляд, будто увидел нечто противное, мерзкое, не предназначенное для чужих глаз. — Мама уже здесь. Маленькая кибитка колыхнулась — волна морозного воздуха влетела внутрь, крутанулась вокруг ног и устремилась в приоткрытую кухоньку, где потрескивала буржуйка. — Кора? — услышал он голос, необычно женственный и мягкий. — Кора, кто эти люди? Андрей повернулся. Перед ним стояла невысокая женщина с копной каштановых волос, стянутых пучком. Большие глаза смотрели прямо и открыто — в них не чувствовалось ни агрессии, ни злобы, и это шокировало больше всего. Пока они лазали по свалке, самое мягкое, что им пришлось услышать — была отборная трехэтажная брань и пожелания сгореть в аду. — Я вас где-то видела, — сказала женщина, обращаясь к Андрею. — Мама, это журналист из городского портала, помнишь, он в прошлом месяце писал, как лучше подготовиться к зиме, а мы читали и смеялись до упаду. «Обязательно увлажнитель воздуха, потому что, когда в квартире жарко, воздух становится сухим, что плохо влияет на ваше здоровье. Особенно это относится к детям». Андрей улыбнулся. — Ваша дочь права, меня зовут Андрей Лосев. Когда я писал ту статью, то не совсем представлял, в каких условиях ее будут читать… простите… — он обвел комнатку взглядом. — С увлажнением тут явно все в порядке… В ее глазах отразилась грустная усмешка. — Меня зовут Милена, — сказала она. — Не представляю, как вы сюда дошли. Это… — она быстро взглянула на дочь, — почти невозможно. — Невозможно? — Наши собаки… они… — Да… — Андрей сглотнул, вспомнив жуткую сцену у домика. — Не знаю, где вы их нашли и как обучили, — он с сомнением покачал головой, показывая, что такой хрупкой женщине вряд ли под силу натаскать собаку-убийцу, — но свое дело они знают. — Это не я, — она покачала головой, — это Кора их обучила. — Странное имя для девочки, — пробормотал Андрей, но очередной порыв ветра через открытую дверь унес его слова со свистящим шипением. — Наверное, вы замерзли, — сказала Милена. — Может быть, чаю? — Я бы не отказался, — Андрей посмотрел на Гену. Тот кивнул. Милена указала на просевший диванчик, стоявший у стены. — Присаживайтесь, он крепкий. Много на своем веку повидал. — Не сомневаюсь, — ответил Андрей, заставив себя опуститься на вытертую ткань мрачного бурого оттенка. — Кора, — позвала мать. — Сделай, пожалуйста гостям чай, пока они расскажут, что же их привело в наши… не самые приятные места. Андрей заметил, что руки у женщины очень… аристократичные, с длинными тонкими пальцами, белой кожей — никак не похоже на то, что она проводит день и ночь, разгребая мусорные завалы. — Я работаю на ферме, оплодотворяю коров, — сказала она, поймав его взгляд. Это важная работа. Но платят все равно мало. Впрочем, нам хватает. — Оплодотворяете коров? — Андрей никогда не слышал, что существует такая профессия. Он всегда думал, что этим обычно, как заведено в природе, занят бык. — Быков на всех не хватает. Бык может быть не в настроении. Он может заболеть. А иногда ему просто не нравится корова. — Понимаете? — она словно прочитала его мысли. Андрей хотел сказать, что ферма могла бы выделить жилье, хоть какое-нибудь, но осекся. Сейчас никому нет дела до твоих проблем. Где ты живешь, чем питаешься, куда ходят твои дети — это твои проблемы, решай их как хочешь. А если не нравится, всегда найдутся желающие на твое место. Он кивнул. Хотя не представлял — каково это, каждый день осеменять коров. — Кто-то должен это делать, — сказал она. — Вот вы пишите, чем обогревать жилище зимой, как обеспечить в нем влажность. Это тоже хорошее и нужное дело. Андрей почувствовал себя полным ничтожеством и готов был сквозь землю провалиться от стыда. Гена сидел на табуретке, не смея прикоснуться к камере. Обычно он не спрашивал разрешения и нажимал кнопку затвора, когда этого хотелось ему. Но тут что-то его останавливало. — Так что же вас привело? — вновь повторила Милена свой вопрос. — Обычно все делегации остаются внизу, походят пару минут, на большее их не хватает. Андрей потупился. Начинать ей рассказывать о проблемах горожан, которые страдают от назойливых запахов — не будет ли это верхом лицемерия и черствости с его стороны? Но она сама помогла ему, встряхнув копной рыжих волос. — Наверное, как я могу догадаться, жителей города тревожит… сильная вонь со стороны свалки. Особенно… когда дует северо-восточный ветер, — сказала она, потирая пальцами запястье. Только сейчас Андрей в изумлении увидел тонкий, необычайно искусный браслет из драгоценного металла, украшенный красными камнями. Она спохватилась, заметив его взгляд. — Нашла на свалке, тут много китайского барахла. У меня целая коробка, может хотите выбрать кому-нибудь в подарок? Они совсем новые…