* * * Если хочешь умереть – иди в Зону ночью. Если хочешь вернуться с хабаром – иди в Зону ночью. Если хочешь стать настоящим сталкером – иди в Зону ночью… Три правила, сформировавшиеся за годы после Посещения, будут справедливы до тех пор, пока существуют эти страшные язвы на теле планеты. Новичок, отправившийся на проклятые земли ночью, имеет один шанс из ста вернуться обратно. У него нет опыта, нет «чуйки», нет уверенности в победе. А главное – он боится… Инстинкт самосохранения буквально сжигает его изнутри, и Зона чувствует это. Словно сами собой стелятся под ноги опасные аномалии, а «жгучий пух» так и норовит выстегать глаза. И спасти новичка может только одно – личная удача. Которая как деньги. Или есть, или нет. И когда под утро похудевший на пару килограммов салага неожиданно возвращается в город с подозрительно оттопыривающимся рюкзаком, сведущие люди понимают: в округе появился еще один настоящий сталкер… Но людям, которые сейчас ехали в легком экспериментальном танке, давно уже не нужны были тесты на личную удачу. Трое из них не раз бродили по Зоне в кромешной тьме, интуитивно находя правильную дорогу, а четвертый однажды даже проехался по ней на танке и при этом умудрился остаться в живых. Так что, если б личная удача экипажа была неким эликсиром, то танк сейчас был бы заполнен ею по самые верхние люки. Но любой волшебный эликсир имеет свойство кончаться – как деньги, например. Или как жизнь, которой надоело, что ею рискуют каждодневно, и которая обычно покидает своего нерадивого хозяина по-английски, не попрощавшись и даже напоследок не хлопнув дверью… Внезапно силовое поле впереди танка заискрило, ослепительно заполыхало зарницами. Машину ощутимо тряхнуло, и Квотерблад, услышав натужное завывание двигателя, был вынужден сбросить скорость. – Что это? – бросил Эдвард, с удивлением глядя на счетчик заряда защитных артефактов. Цифры довольно убедительно показывали, что сталкеры влетели во что-то очень неприятное. «64… 63… 62…» – Не знаю, – отозвался Шухарт. Он и вправду не мог даже предположить, что с такой скоростью может жрать ресурс защитного поля, столь убедительно доказавшего свою эффективность. К тому же люди почувствовали, как их начинает мелко трясти изнутри. Вены на руках мгновенно распухли и выперли вверх, став похожими на синие пульсирующие веревки… Танк, натужно ревя двигателем, пытался ехать назад, но траки лишь драли рыхлую землю, выкапывая в ней две глубокие траншеи. Что-то держало машину, словно она влипла в нечто вязкое, как зазевавшаяся муха в варенье. «61… 60… 59…» – Я знаю, что это такое, – угрюмо произнес Снайпер, глядя на экран резко воспалившимися глазами. Неистово искрящая область имела форму четко очерченной полусферы, казалось, что танк влетел в некое подобие шляпки большого энергетического гриба и никак не может вырваться обратно… – Ну и что это? – спросил Эдвард сквозь зубы – во всем теле возникла сильная ноющая боль, и, чтобы преодолеть ее, не упасть на пол и не забиться в конвульсиях, требовалось значительное усилие воли. Вместо ответа Снайпер потянулся к блоку из шести тумблеров, над которыми была вмонтирована табличка с надписью по-русски «Аномальная защита корпуса». – Сдурел? – негромко поинтересовался Эдвард. – Глянь, что оно с защитным полем делает. Из нас же сейчас тушенка будет в собственном соку. – А может, повезет? – усмехнулся Шухарт, вытирая рукавом кровь с губы, лопнувшей от избыточного давления в кровеносной системе. – В Зоне у сталкера три бога – чудо, везенье и удача. И если они не помогли, все остальное – судьба, от которой не уйдешь. – Это верно, куда ж от нее денешься, – сказал Снайпер, вырубая одним ударом ладони все шесть тумблеров. И крикнул: – Полковник, жмите вперед! – Приньято! – с жутким акцентом на русском языке отозвался динамик. Если оттянуть назад резиновую ленту, привязанную к рогульке, а потом резко отпустить, будет хлопок. Так и получилось. Хлопнуло нехило, у экипажа аж уши позакладывало, когда танк прыгнул вперед, словно камень, выпущенный из рогатки. Длинная пушка проколола противоположную стенку неведомой субстанции, и боевая машина вырвалась из плена, с треском разодрав плоть враждебного энергетического поля. Боль отпустила мгновенно, будто и не было ничего. Только в бешеном ритме колотилось сердце, освободившееся от колоссальной нагрузки, да на заднем мониторе зло искрил полупрозрачный купол высотой с одноэтажный дом. – Твою мать, может, ты, наконец, объяснишь, что это такое? – произнес Эдвард, откидываясь в кресле. По его лицу катились крупные капли пота, из прокушенной губы медленно стекала на подбородок рубиновая капля. – Поле Смерти, – проговорил Снайпер, с силой сжимая кулаки, чтобы унять дрожь в пальцах. – Похожие аномалии я видел… неважно, где я их видел. Правда, именно такого, бесцветного, не встречал. – И чем нам теперь грозит то, что мы в нем побывали? – спросил Эдвард. Снайпер пожал плечами. – Не знаю. Говорю же, с таким типом Поля Смерти раньше не сталкивался. Одни из них убивают, другие изменяют тела до неузнаваемости, третьи вообще превращают тебя не пойми во что. Главное, мы все живы и пока что относительно здоровы. Вот если б Поле было белого цвета или красного, можно было бы считать, что мы свое отъездили. А так есть надежда, что все обойдется. И вновь врубил «аномальную защиту» – танк снова несся по Зоне, и встреча с «комариной плешью» или «мясорубкой» никак не входила в планы экипажа. – Странно, – промолвил Шухарт. – Туда шли – никаких Полей Смерти не было. – Ну, туда мы маленько другой дорогой шли, – отозвался Снайпер. – К тому же, думаю, пришельцы прорвали пространство не только в наш мир, но и границу с другими повредили. Того и гляди, со всей Розы Миров сюда подарки посыплются. Эдвард бросил на напарника быстрый взгляд. – Ты знаешь про Розу Миров? Откуда? – А что, секретная информация из твоего Института? – хмыкнул стрелок. – Так уж получилось, что знаю. Длинная история. Как-нибудь расскажу. Или, если будет интересно, романы мои почитаешь, «Закон дракона» и «Побратим смерти» из одноименной серии – если, конечно, их будет кому издавать после сегодняшней ночи… – Ты пишешь книги о своих приключениях? – удивился Шухарт. – Ага, – просто ответил Снайпер. – Есть такое хобби… Разрезая тьму мощными фарами, танк взлетел на пригорок – и на мониторах высветилась призрачная картина – широкое поле, по которому были хаотично разбросаны силуэты танков и бронемашин. Снайпер вырубил внешний свет и включил приборы ночного видения. Картинка на мониторах преобразилась. Конечно, видно не так, как днем, но стало вполне можно различить детали. Например, сгоревшие трупы людей, скорчившиеся возле останков тяжелой военной техники. Тех самых, что были живы еще вчера, пока их не спалили заживо турбоплатформы «мусорщиков», парящие в воздухе в невидимом режиме. Они даже «смерть-лампы» применять не стали. Зачем, когда можно в режиме «стелс» просто зависнуть над людьми и врубить двигатели на полную катушку? – Надеюсь, после сегодняшнего их «галоши» убрались из Зоны, – проговорил Эдвард, правда, в его голосе не было стопроцентной уверенности. – Может быть, – произнес Шухарт. – Хотелось бы, чтоб это было так. Но, в любом случае, выбор-то у нас небольшой. Что-то мне подсказывает, что на рассвете «Бродяга Дик» снова проснется. – Ну, если тебе что-то подсказывает, то нам и вправду деваться некуда, – сказал Эдвард. И, наклонившись к микрофону, крикнул: – Ну что, полковник? Готовы тряхнуть стариной? – Какого дьявола ты вопишь как потерпевший, мать твою? – донеслось из динамика. – Это ж тебе не «Абрамс», где в спецшлеме хрен до экипажа доорешься. А насчет полковника я вроде еще на старте все пояснил. – Не отказывайтесь, – вежливо порекомендовал Шухарт. – Это не мы, это Зона вам дала – и звание, и прозвище. Так что примите, не обижайте ее. А то накажет. – Ладно, черт с вами, банкуйте, – проворчал динамик. – Полковник так Полковник. Сам мечтал – сам получил счастье даром, так что не хрен обижаться. Ну что, держитесь, пехота, сейчас вам будет рок-н-ролл по-хармонтски. И танк рванул вниз с пригорка, стремительно набирая скорость. – Ну, сохрани нас Зона, – негромко произнес Эдвард, кладя руку на гашетку пулемета. – Он не пригодится, – покачал головой Шухарт. – Это танковое поле. Здесь не воюют. Здесь умирают. Или остаются жить – правда, я таких не знаю никого, кроме Полковника. – Прецедент был, значит, хоронить себя рано, – бросил Снайпер, обеспокоенно глядя на счетчик аномальной защиты. – Значит, еще повоюем. С Зоной. Пока мы здесь, всегда есть с кем воевать. С ней. А беспокоиться было о чем. Еще ничего не произошло, а защитное поле вокруг танка искрило вовсю. И чем сильнее разгонялся Полковник, мастерски лавируя меж ржавыми остовами боевых машин, тем быстрее мелькали цифры на счетчике: «54… 53… 52…» – За четыре секунды сгорела половина оставшегося ресурса, – спокойно констатировал Шухарт. – Вижу! – рявкнул динамик. – Заткнись, парень, редьку тебе в глаз! Иначе, клянусь всеми святыми, я снова отправлю тебя в тюрьму! – За что? – удивился Рэд. – Естественно, мать твою, за проникновение в Зону без спецпропуска! Все невольно усмехнулись. Иногда нужно это, в самый тяжелый момент разрядить обстановку грубой солдатской шуткой. Потому что тяжело это – слышать, как стонет защитное поле, принимая на себя колоссальную нагрузку, смотреть на счетчик, бешено мотающий назад бесстрастные цифры, и осознавать, что ни хрена не хватит этой самой аномальной защиты до конца танкового поля, как бы ни гнал свою машину вперед лихой Полковник. – Ну, что ж, готовимся к веселью, – произнес Снайпер, наблюдая, как мелькают перед глазами безжалостные цифры «9… 8… 7…». На мониторах было отчетливо видно, как защитное поле стремительно теряет насыщенность, становится все более прозрачным… И как его спереди и с боков сдавливает какая-то невидимая сила. «0» – выдал счетчик. И цифра, означающая отсутствие чего-либо, начала медленно гаснуть. И тут же все почувствовали, как через танковую броню, словно сквозь марлю, просочилось что-то. Невидимое, но явно материальное. Проникло и сразу начало давить на затылок, на глаза, так, что захотелось зажмуриться и, закрыв лицо руками, забиться в ближайший угол. И скулить, словно побитый щенок, от жалости к себе, лишенному сил, воли, рассудка… – Хррррен тебе! – прорычал Эдвард, сжимая побелевшими пальцами виски. Снайперу было проще – когда под руками автомат, можно впиться в него и попытаться сломать, ощущая, как ноют мускулы, словно канаты при шторме, и как больно впивается в ладони твердая сталь. Боль – она от всего отвлекает. От горя, от радости и от невидимой напасти, внезапно с азартом разыгравшегося ребенка решившей тебя сломать, словно ненужную игрушку. А у Шухарта кровь носом хлынула. Хорошо, что успел вперед наклониться, а то бы всю одежду уделал. Опыт есть опыт. – «Зуда», – прохрипел Рэдрик. – Сильнейшая. Вечная. Я понял. Все это поле – большая «зуда», на которую давят танки… – Час от часу не легче, – простонал динамик голосом Квотерблада. Танк сбавил скорость и сейчас переваливался по полю, виляя из стороны в сторону, словно пьянчуга после хорошей выпивки. Но Полковник не сдавался. Он вообще не привык сдаваться и сегодня явно не собирался изменять своей привычке, несмотря ни на что.