В заднюю стенку кабины ударила очередь. На листе тонкого металла немедленно образовались глубокие вмятины с маленькими дырочками посредине. На пол кабины посыпалось битое стекло. – За ноги держи! – крикнул Снайпер, бросаясь вперед. Рэд метнулся следом, не совсем понимая, что собирается делать русский. А тот повернулся спиной к люку, быстро сел на край него – и, словно аквалангист, опрокинулся спиной вперед, в пустоту… Если б Шухарт его не поймал за ботинки, так бы и гробанулся стрелок головой вниз. Но – поймал, успел, в броске выловил. И тут же почувствовал, как на него рухнул потолок… Вернее, Цмыг, сообразивший, что происходит. Черт, лучше б потолок, глядишь, полегче было бы. От удара по затылку Рэдрик, несмотря на бронешлем, слегка поплыл, но ботинки русского не выпустил… А тот, свесившись вниз головой, словно акробат в цирке, стрелял куда-то, только гильзы стучали об пол лифта, да там, внизу, продолжало биться стекло. – Тяни! – рявкнул Снайпер. Легко сказать, да трудно сделать, особенно когда тебя к полу Цмыг придавил всем весом. Хорошо, что Эдвард пришел на помощь. Он, оказывается, за эти несколько секунд успел выхватить из походного рюкзака альпинистскую веревку и связать ее хитрой петлей. Когда Снайпер крикнул, он не хуже ковбоя метнул свое лассо. Петля захлестнула руку стрелка повыше локтя. Уперевшись ногами в пол, Эдвард рванул со всей силы, откидываясь назад всем телом, аж приводы костюма взвыли от натуги, словно живые. Получилось. Рывка хватило, чтоб втянуть Снайпера обратно и даже немного оттащить от края люка. – Что там? – выдохнул Цмыг, скатываясь с Шухарта. – Робот, – коротко бросил Снайпер, сбрасывая с себя петлю. – Я ему камеры прострелил, но, видно, не все. Твою мать, похоже, всё бесполезно. Там пустая лаборатория и этот механический урод посреди нее. Засада. Он хоть и снотворными пулями шьет, но с такого расстояния от пулеметной очереди никакой костюм не спасет. И тут Рэд, так и лежавший на краю люка, резко рванулся вперед, в пустоту, одновременно выдергивая из кобуры тяжелый пистолет, а из кармана – небольшой предмет, смахивающий на спичечный коробок. Странный такой, маленький коробок, слегка светящийся голубым пламенем… Сталкер грохнулся плашмя, сквозь броню ощутив удар грудью и коленями об пол лифта. Кабина, не рассчитанная на такие нагрузки, жалобно застонала, но выдержала. А над головой Шухарта засвистели шприц-пули, которыми гуманные ученые в Зоне отстреливают встреченных ими сталкеров, словно бродячих собак, чтобы потом передать их в руки закона. Стреляют обычно по конечностям, стараются без нужды не убивать, так как сила удара институтской снотворной пули мало отличается от обычной. Такие вот добрые и душевные они, светила науки, в отличие от военных, которые, не заморачиваясь, поливают живых людей свинцовым дождем из пулеметов… Хотя еще неизвестно, что хуже – смерть от пули или годы с искалеченной конечностью в Хардинской тюрьме, по сравнению с которой ад покажется раем. Это и вправду был робот. СК-4, уменьшенная копия третьей модели, предназначенная для охраны помещений стратегического значения. Отличия от базовой конфигурации, кроме размеров: наличие шестиствольного «минигана» вместо левого предплечья и стальная башка с вмонтированными видеокамерами, карикатурно напоминающая человеческую. Морду роботу Снайпер подпортил основательно, расстреляв «глаза»-камеры, но, видимо, у бронированной машины были альтернативные источники считывания информации. Во всяком случае, на появление человека в кабине лифта робот отреагировал немедленно. Бешено крутящийся блок стволов двинулся вниз… правда, недостаточно оперативно. Все-таки тяжелая это штука – «миниган», даже для боевого робота. Выглядит жутко, на это, наверно, и был расчет конструкторов, создававших охранную машину. Но вот быстро сместить книзу линию прицела для нее оказалось проблемой. К тому же отвлекся немного СК-4 на крохотный предмет, вылетевший из кабины лифта, анализаторы забуксовали слегка, не распознав с ходу, что это такое. Не было в их базе маленьких синих коробочек, с виду немного странных, но вряд ли опасных. По инерции проехалась та коробочка по полу и остановилась возле левой ноги боевой машины. А потом в нее ударила пуля. Одна-единственная, выпущенная из пистолета, сделанного в далекой России… Это было похоже на большой синий шар, внезапно возникший на том месте, где стоял СК-4, и сразу заполнивший собой две трети помещения лаборатории. Ни хлопка, ни взрыва, никаких спецэффектов. Раз – и зависла в полудюйме от пола сфера, внутри которой плещется холодное ультрамариновое пламя. Правда, через мгновение шар изменил цвет. Теперь он был красновато-медный, тусклый, скучный и жуткий своей похожестью на артефакт, забирающий человеческие жизни в обмен на чьи-то желания… А в следующую секунду пропало всё, будто наваждение, трехмерный мираж, ради эксперимента наведенный каким-то безумным изобретателем в самом сердце Института. Только серая пыль на полу рассыпана, да медленно так заваливается вперед половинка стального стола, которой оказалось явно недостаточно двух оставшихся ножек для сохранения равновесия… Грохот от падения на пол металлических обломков вернул Шухарта в реальность. И не было в этой реальности ни робота, стреляющего ампулами, ни большей части научного оборудования, которым была ранее заставлена лаборатория. Просто большое пустое пространство посреди нее, круглая дыра в полу и пыль на тех местах, где ранее стояли столы, стулья, приборы, шкафы… Только пыль и мелкий мусор, когда-то бывший частью ножек этих самых столов, стульев, шкафов и приборов. Все, что попало в зону синего шара, исчезло, рассыпалось в мельчайший прах, едва заметный на кафельном полу… Позади Рэда послышались три удара об пол – это спрыгнули вниз товарищи сталкера. – Впечатляет, – оценивающе кивнул Снайпер. – Чем это ты его? – Как думаешь, что будет, если выстрелить в полный магазин твоего автомата? – вместо ответа поинтересовался Шухарт, поднимаясь на ноги. – Скорее всего, детонация будет, – нахмурив брови, произнес Снайпер. И тут до него дошло: – Обалдеть… Ты подстрелил магазин, который вытащил из «смерть-лампы»?! – Ну не отдавать же в руки воякам такое оружие, – хмыкнул Эдвард, вытащив из кармана коробок, аналогичный тому, что расстрелял Рэдрик. – Хватит им тех игрушек, что у них есть. И без «смерть-ламп» того и гляди мир спалят к чертям собачьим… Рэд слышал то, о чем говорили сталкеры, но думал совершенно о другом. Нунан, предугадав действия группы, увел родных Шухарта из лаборатории, оставив в ней робота, начиненного ампулами со снотворным. Почему он хотел лишь остановить Рэда и его товарищей? Почему просто не убил? Вряд ли из-за дружеских чувств. У таких типов, как Дик, дружба лишь одноразовый инструмент для достижения целей, который выбрасывается в помойку, как только цель достигнута. Значит, с точки зрения Дика, рано еще утилизировать Шухарта. Значит, он еще может пригодиться, как и его семья в качестве джойстика для управления своенравным сталкером. Нет уж, жаба, ничего еще не кончилось! Только где ж тебя искать, сволочь паскудная? – И что теперь? – эхом его мыслей поинтересовался Цмыг. – Надо разделиться, – сказал Снайпер. – Прочешем здание сверху донизу. Как я понимаю, с тем жирным гадом пара военных и трое пленников. Конвоирование в здании при отсутствии опыта процесс небыстрый, так что далеко он не мог уйти. – Логично, – кивнул Эдвард. – Шансы, конечно, невелики, но попробовать стоит. Слева аварийная лестница, справа пассажирский лифт. Соответственно… – Я в подвал, – сказал Рэдрик. – И спасибо вам. – Сталкеры своих не бросают, – усмехнулся Карлик. И повернул голову в сторону Эдварда: – А нам куда, шеф? Но Шухарт не дослушал, как дальше распределят сталкеры меж собой сектора поиска. Конечно, Нунан мог потащить его родных куда угодно, благо здание Института еще тот лабиринт, в котором легко можно спрятать хоть сотню человек. Но что-то Рэдрику подсказывало – не будет толстяк рисковать, не любит он этого. Небось, попытается свалить подальше от того, что намечается в Предзонье. И все козыри прихватить с собой, не зря же в покере нет равных ему даже среди самых заядлых картежников Хармонта. Поэтому, скорее всего, попытается Дик пройти незаметно через подвал в соседнее здание институтского комплекса, где подземный гараж имеется. А там загрузился в тачку, и поминай как звали. Сомнения были, конечно, куда ж без них, но чутье подсказывало Шухарту: иди куда решил. Раздумывать и медлить, прикидывая варианты, – это для обычных людей, не отмеченных Зоной. А опытный сталкер больше всего на свете «чуйке» своей доверяет, которая на зараженной земле его не раз от беды спасала. Потому что нечему больше там доверять. И глаза подведут, и опыт хваленый, на который лишь идиоты надеются, мол, вернулся я пару-тройку раз из рейда, и всё, море мне по колено и сам черт не брат. И везение тоже кончается, особенно когда человек шибко много о себе возомнит, решит, что если Зона несколько раз отпустила с хабаром, так, значит, он с ней запанибрата и круче него только Болдер-пик, да и то не особо. А вот «чуйка» всегда с собой. Интуиция по-научному, когда точно знаешь, что делать, а откуда пришло это знание – хрен его знает. Такая вот жизненная тавтология, не раз проверенная на практике. Не веришь тому, что точно знаешь, «чуйке» своей не доверяешь, сомневаешься, думаешь там, где надо действовать, – стало быть, лучше не ходи в Зону и в другие опасные мероприятия не впрягайся. Потому что ты просто обычный человек. Не сталкер… Все дальнейшее Рэд делал словно на автомате. Вызвал пассажирский лифт, шагнул в кабину и нажал на самую нижнюю кнопку. Пока ехал, вытащил магазин из пистолета, пересчитал патроны. Удобно, в отличие от того же «кольта» не надо их выщелкивать, чтобы понять, сколько осталось. Все сразу видно через боковой разрез магазина, все продумано заранее. Нет, все-таки идиоты те, кто собирается воевать с русскими. Потому что именно воевать эта нация умеет лучше, чем все другие народы земного шара. Китайцы, вон, работать умеют здорово, группой, слаженно, по муравьиному принципу, когда каждый человек как шестеренка в большой машине. Мы, американцы, например, деньги бумажные печатать мастера и продавать их за золото, хрен кто другой сумеет такое. А русские воюют так же, как китайцы работают. Просто методично и планомерно уничтожают в ноль тех, кто на них лезть пытается, и причина тому очевидная – талант такой у этих северных варваров, в генах у них это заряжено так же зримо, как патроны в магазинах русских пистолетов… Лифт остановился. Рэд загнал магазин обратно, снял АПС с предохранителя и рванул по длинному подвальному коридору прямо вперед, даже не думая сворачивать в боковые ответвления. Просто ни к чему это, когда точно знаешь, куда и зачем бежишь со скоростью, непостижимой для обычного человека… * * * Он не ошибся. В конце коридора маячили силуэты, неравномерно подсвеченные тусклыми потолочными лампами. Двое из них, судя по характерной форме касок, точно военные. Остальные… Рэд скрипнул зубами и побежал, выжимая из организма все возможное. Длинный коридор, прямой, как кишка, позволял взять хороший разгон. Еще секунд двадцать от силы, и он нагонит группу… – Остановите его! Голос Нунана Шухарт узнал бы из тысячи. Как и клацанье затворов М16, которое он не раз слышал, вжавшись в холодную землю Зоны. Для военных приказ остановить кого-либо имеет лишь одно значение, а Дик не счел нужным пояснить, какие именно действия он имеет в виду. Ему было не до этого. Несмотря на свои габариты, Нунан оказался весьма проворным типом, которому не составило особого труда сгрести в охапку три безвольные фигуры и нырнуть вместе с ними в боковое ответвление коридора. Военные же, синхронно развернувшись, приняли положение для стрельбы с колена. Раз-два, как на учениях. И три – поймав на мушку фигуру бегущего человека, плавно потянуть пальцем за спуск. Но пули не пронзили податливую человеческую плоть, а лишь со свистом распороли воздух над головой Шухарта. За долю секунды до того, как автоматические винтовки выплюнули раскаленный свинец, сталкер упал на живот, выставив перед собой массивный пистолет. Сила инерции тащила его по полу, а он стрелял, искренне сожалея в душе, что ему приходится убивать людей ради того, чтобы люди не убили его. Это неправильно, это несправедливо, это страшно, в конце концов. Но это – жизнь, которую у тебя непременно отнимут, если ты не сможешь однажды в критической ситуации выстрелить на опережение… И у него получилось. Возможно, судьба благоволит к тем, кто рискует жизнью ради ближних своих. А может, просто Зона не любит, когда ее детей пытается убить кто-то, кроме нее. Так или иначе, одного из военных отбросило назад, словно сломанную куклу, а второй крутанулся волчком, и очередь из его М16 выбила характерное многоточие на боковой стене коридора. Угрозы больше не было. Во всяком случае, Рэду очень хотелось верить в то, что ее нет и что никто из подстреленных вояк не попытается из последних сил поднять винтовку и исправить свою досадную оплошность. Он просто вскочил на ноги и вновь рванул вперед, не отрывая взгляда от слабо шевелящихся силуэтов, валяющихся на полу. Отчаявшийся человек готов на многое, вот и сейчас Шухарт был уверен, что без проблем выстрелит в раненого, если тот попытается взять реванш. Но военные ни о чем таком не думали. Первому было просто нечем думать. Пробегая мимо, Рэд успел заметить, что его лицо под каской разворочено в жуткую кашу. Военный лежал на спине и не шевелился, в отличие от второго, в противоосколочных очках на лице, правая рука которого болталась на лоскуте кожи. Экспансивные пули размолотили в кашу плечевой сустав, и вряд ли служивый смог бы в ближайшее время думать о стрельбе. Он просто полз куда-то, как это часто бывает с ранеными, еще не пришедшими в себя от шока… и за ним почему-то не тянулся широкий кровавый след, что было бы вполне естественным после такого ранения. Это Рэдрик отметил про себя, мельком, потому что все его мысли были заняты совершенно иным… Боковой коридор, в который свернул Нунан, представлял собой ответвление, в котором велись какие-то ремонтные работы. Сейчас в нем рабочих не было, зато наличествовали очевидные признаки их деятельности: стремянка возле стены, какие-то пластиковые ведра, большой стол в царапинах и пятнах краски. А еще в этом отнорке наличествовала торопливо удаляющаяся спина Нунана, занявшая собой почти все пространство от стены до стены. – Стоять! – негромко скомандовал Рэд, поднимая пистолет. Здесь не нужно было громко орать, чтобы тебя услышали, – в узких коридорах обычно хорошая естественная акустика. К тому же человек, которому целятся меж лопаток, очень хорошо, не головой, а, скорее, позвоночником ощущает пулю, которая пока что находится в стволе. И так же хорошо слышит голос того, от чьей воли зависит, останется кусочек свинца там же, где и сейчас, или же через мгновение станет частью мишени, состоящей из крови и плоти… Дик остановился. Вздохнул. Медленно повернувшись, показал пустые ладони. И усмехнулся. – Все-таки догнал, – сказал он. – А я знал, что догонишь. Я ж помню: не любишь ты, когда для тебя что-то устраивают. Сам хочешь для себя все устраивать. Гордый, значит. А о жителях города ты подумал? О том, что именно ты беду в Хармонт притащил, и сейчас со своими дружками ее приумножаешь многократно. Знаешь, что сейчас датчики аномальной активности в институтской главной лаборатории показывают? А ни хрена они не показывают. Полопались они все, отказали. Потому что не было такой активности, небось, с самого момента Посещения… – С дороги уйди, – спокойно произнес Рэд, хоть и клокотало все в нем, и не от бега это было. Просто так он себе приказал: успокойся. Ты уже убил двоих солдат, за что по законам штата Монтана полагается смертельная инъекция. Так что сейчас либо Нунан уйдет с дороги, либо последует за теми солдатами. И глупо нервничать, когда терять тебе уже нечего. Теперь только бы своих вывести отсюда, а что будет дальше, уже неважно. – Дурак ты, Рыжий, – покачал головой Нунан. – Я уже говорил тебе не раз, из-за таких, как ты, никогда не будет царствия небесного на земле… – Ты мне зубы не заговаривай, – сказал Рэд. – Я только недавно все понял. Когда цепочку выстроил между тобой, юридической конторой «Корш, Корш и Саймак» и ликвидацией сталкерских группировок «Метрополь» и «Зеленый цветочек». И «Квазимодо» накрылась не без твоей помощи, и «Странствующие музыканты», не зря ты около их главарей вертелся. И меня в «Боржче» взяли в тот же день, вечером, когда ты меня туда пригласил, не случайно ж ты тогда в кафе по моему портфелю с артефактами глазами елозил. И Артур Барбридж неспроста так со мной в Зону просился, до этого видели тебя с ним. Так что отойди, Нунан. Черт с ними, с годами, которые я в тюрьме потерял из-за того, что ты на меня Квотербладу стукнул. И Арчи, которого ты подговорил за мной шпионить, тебя, может быть, простит с того света. Но только если с моими что случится по твоей милости, я тебя не прощу. Я тебя, жаба, везде найду, можешь не сомневаться. Нунан развел руками и сделал шаг вперед. – Ну, стреляй тогда, Рыжий, давай. Чего ж ты медлишь? Если я тебе враг лютый, жми на спуск. Но перед этим вспомни, кто семье твоей помогал, когда ты в тюрьме сидел. Кто тебя выручал не раз, когда ты… – Ты так же «Пежо» свой выручаешь, когда его копы на штрафстоянку оттаскивают за неправильную парковку, – сквозь зубы процедил Рэдрик, немного опустив пистолет – тяжелый он все-таки, этот русский АПС. – С одной стороны, Шухарт твоему Мослу арты исправно таскает, сдает со скидкой, по-дружески, опять же, про Зону много чего интересного-полезного рассказывает. Но, с другой стороны, когда этот Шухарт становится не особо нужен, можно его, как старый автомобиль, продать по дешевке, а то и вообще отправить на свалку, в металлолом… Договорить он не успел. Толстый, неуклюжий Нунан ловко подцепил носком ботинка стоящее возле стенки пустое ведро и точным ударом ноги отправил его в лицо сталкера. Рэд инстинктивно отклонился в сторону, но все равно на мгновение обзор его оказался перекрыт летящим в него предметом. А потом он почувствовал сильный удар по руке. Пистолет вылетел из мигом онемевших пальцев. Ведро просвистело рядом с левым ухом, с грохотом ударилось о стену коридора и покатилось по полу где-то за спиной. Вот черт! Не ожидал Шухарт такой прыти от толстяка, никак не ожидал. Правда, удар мясистым кулаком, летящим прямо в нос, в сторону отвести успел. И, шагнув назад, уйти от пинка в пах получилось. Но радоваться было рано. Нунан пёр вперед, молотя кулаками и ногами, словно профессиональный рестлер. Или кикбоксер – хрен его знает, где он наловчился так драться. Рэдрик слабо разбирался в разных единоборствах, которые частенько рекламируют по телевизору. Его улица учила драться, улица с детства привила ему инстинкты бойца, на улице он научился действовать жестко, точно и эффективно. Даже если противник превосходит тебя силой, массой и напором, забудь о правилах и жалости, и тогда, возможно, победишь. Нунан давил массой, словно танк, но и танк притормаживает, если ему сбить гусеницу. Поэтому Шухарт, продолжая отступать, улучил момент и изо всех сил двинул Дику ботинком по голени. Нунан охнул и аж слегка присел: жестким рантом да под колено – это всегда больно. Но, похоже, для таких, как Дик, боль есть неудобство однозначно преодолимое на пути к достижению цели. Поэтому Нунан, лишь на долю секунды сбившийся с ритма, вновь выбросил вперед кулак, похожий на паровой молот… но на этот раз Шухарт не стал отступать. Сместившись влево, он перехватил двумя руками запястье противника и резко крутанулся на месте, словно продолжая движение Нунана, усиливая его за счет собственного вращения и одновременно выворачивая кисть противника по часовой стрелке. Дика, не ожидавшего такого финта, со страшной силой потащило вперед, закрутило, словно в водовороте, согнуло в пояснице – и в следующее мгновение он с размаху приложился лицом об стол, изукрашенный пятнами краски. В глазах Нунана заплясали звезды, а на поверхность стола из разбитого носа хлынула кровь, стремительно внося свежую струю в небогатую палитру разноцветных пятен. Ричард Герберт Нунан, сотрудник Федерального бюро разведки, работающий под прикрытием, тяжело рухнул на колени. Звезды плясали перед его глазами, словно знакомые символы штатов на флаге США, кровища хлестала из его носа двумя струями – меньше, чем на флаге, но весомее, ибо своя кровь всегда важнее нарисованной. А в голове разом возникли мысли, которые всегда появляются в таких случаях: мол, старый ты уже такими делами заниматься, и лишнего веса набрал многовато, и вообще, уже достаточно лет жизни отдано звездно-кроваво-полосатому флагу, пора б уже и на пенсию… – Твою мать, – сказал Дик, почувствовав за ухом холодную сталь пистолетного ствола. – Нет, ну твою мать, а? Все в жизни повторяется. В Сингапуре мордой об стол приложили, и тут, в родном Хармонте, то же самое. Хотя, конечно, и во второй раз, можно сказать, повезло. Могло быть, например, обо что-нибудь с гвоздями или просто виском об угол. И все. Был Нунан, и нет Нунана. Сопли горя утрут на похоронах, нажрутся на поминках и через неделю забудут… Он говорил что-то еще, но Рэдрик его не слышал. Сталкер просто смотрел, но не на поверженного противника, а на тех, кто до этого стоял за его широченной спиной. Захоти сейчас Нунан вырвать пистолет из руки Шухарта, получилось бы у него это без проблем. Но на Дика накатил приступ жалости к самому себе, который бывает у крепких мужчин за пятьдесят, которым случается получить по морде. Поэтому сейчас он медленно, стараясь не делать резких движений, поднимался с коленей, зажимая разбитый нос пальцами и бормоча о чем-то своем. А сталкер стоял и смотрел… Они здорово изменились с тех пор, как Рэд покинул знакомый подъезд и отправился на поиски «панацеи», способной излечить самых дорогих на свете людей от Зоны. Да только возможно ли это, когда они стали ее частью, так же, как и сам Шухарт? Но если сталкер не изменился внешне, лишь душа его стала черствой, как корка хлеба, и чувствительной, как струна на растяжке с гранатой, то с Гутой, Мартышкой и отцом Рэдрика Зона распорядилась по-другому. Гута постарела лет на тридцать. Землистое лицо, морщины, мешки под глазами, изломанные артритом руки, перевитые венами… Отец вообще превратился в ходячую мумию – высохший, желтый, страшный, череп обтянут пергаментной кожей, шея тощая, жуткая, с тонкими струнами жил, пальцы как у скелета в анатомичке… А Мартышка – вообще не поймешь уже, человек это или животное. Руки удлинились чуть не до колен, спина сгорбилась, кости лица разрослись, шерсть еще длиннее стала. И одно общее у всех – глаза. Будто кто-то всунул в пустые глазницы стеклянные шарики без намека на зрачки, предварительно заполнив их тем самым проклятым синим пламенем, холодным, словно дыхание самой смерти. Они просто стояли на месте, словно статуи, не делая ни малейшей попытки пошевелиться, и от этого их неживого спокойствия у Рэдрика вдруг поползли мурашки по спине и задрожали руки. Это были его родные – и в то же время какие-то чужие, чуждые существа, страшные призраки Зоны, от мертвого взгляда которых холодный пот выступал на лбу и сердце начинало ныть, словно старая рана в сырую погоду. – Что… Что вы с ними сделали? – прошептал Шухарт онемевшими губами. – Что вы, твари, сделали с ними в вашем проклятом Институте?