– Когда поженятся? – переспросила мама Себастьяна. – А что, уже и об этом заходят разговоры? – Ну, до свадьбы, конечно, еще далеко, – сказал дон Альфонсо, – но представьте себе, как вы будете ездить к внукам по асфальтовой дороге. И деревня к тому времени наверняка вырастет – тоже благодаря асфальту. Видимо, никто из нас не мог представить себе этих времен, так что все сидели молча. И вот вопрос: кто кого обманул? Это мы притворились влюбленными, чтобы дон Альфонсо дал денег на асфальт, или он использовал нашу историю, чтобы оправдаться перед детьми и перед самим собой? Впрочем, это уже не важно. Зато теперь ясно видно, что он счастлив играть такую роль в строительстве дороги. Вчера мы договорились, что пойдем на открытие все вместе – завтра днем. – Я хочу, чтобы мы все втроем сидели в первом ряду, – сказал он мне. – В конце концов, это же наша дорога. – Это ваша дорога, – поправила я. – Дорога Вера. – Неважно, – сказал он. – Это наша дорога, Мара, и она останется нашей навсегда, даже когда нас самих уже здесь не будет. Когда ты вырастешь и, возможно, уедешь жить в другой город или даже на другой край света, ты всегда сможешь сказать, что во Флоресе у тебя есть дорога – чтобы приезжать или уезжать, как захочешь. Она всегда будет твоей. Потому что это и твоя заслуга. Я улыбнулась. Альфонсо был прав, как всегда. 24 Дневник Группы Спасения 22 сентября Сегодня состоялось последнее собрание. Вообще-то в нем не было особой нужды, но мы хотели в последний раз вместе поднять бокалы за нашу сбывшуюся мечту – вчера открыли дорогу. Что это был за праздник, боже мой, никогда в жизни я и подумать не могла, что во Флоресе будет такой праздник. Мы разослали целую гору приглашений, но даже подумать не могли, что все эти люди действительно приедут. Так что все мы просто остолбенели, когда увидели внушительный черный автомобиль, из которого вылез губернатор провинции в сопровождении целой свиты помощников и фотографов. Правда, кое-кому из местных это не понравилось: люди говорили, что он просто хочет присвоить себе нашу работу и покрасоваться перед журналистами. А еще приехало много народу из Сан-Маркоса – торговцы, политики, журналисты и зеваки. Ну и, конечно, на празднике был весь Флорес. Там, где начинается дорога, в паре кварталов от центральной площади, мы поставили небольшую сцену и ряды стульев. Свита губернатора предупредила нас, что он хочет сказать речь, так что первым делом Луис дал слово ему, и жителям Флореса это не понравилось, хотя губернатор только и делал, что нахваливал нас. Он сказал, что прямо в разгар жесточайшего кризиса, худшего в истории страны, мы совершили подвиг и что теперь он будет вовсю нас поддерживать, что мы будем работать вместе во имя туристического возрождения… и кучу всего еще. Но в это время по толпе побежал шепоток, который быстро превратился в ропот, а затем стали раздаваться крики: – Мы сделали это сами! Никто нам не помогал! Долой политиков! Я вынуждена признать, что дальше ситуация усугубилась. Чтобы выйти из положения, люди губернатора попытались устроить ему овацию, но аплодисменты быстро стихли, и ему пришлось уйти со сцены. На нее поднялся Луис и попросил тишины. Мне было немного жаль его: он так волновался, что язык его не слушался. Он сказал, что хочет поблагодарить многих. Во-первых, дона Альфонсо (раздались аплодисменты). Без его щедрого пожертвования всё это было бы невозможно. А еще других, взрослых и не очень, которые многое сделали, в том числе такого, что им делать совсем не хотелось, чтобы изменить судьбу Флореса. Тут он поднял голову и посмотрел туда, где сидели Мара и Себастьян. – Им, – сказал он, не называя имен, – им я тоже хочу сказать спасибо. Тут я немного всплакнула. А Луис пригласил дона Альфонсо, чтобы вместе с ним перерезать красную ленту над дорогой. У обоих тряслись руки, когда они взяли ножницы и под вспышками фотоаппаратов перерезали ее. Я уже рыдала вовсю. Кто-то спросил дона Альфонсо, не желает ли он что-нибудь сказать, и он сказал, что да, но очень кратко. И произнес фразу, которая оставила нас в недоумении: – Я хочу поблагодарить двух ребят, которые устроили спектакль, чтобы показать мне, какой дорогой я должен идти. Никто ничего не понял, а может, кто-то и понял, но все зааплодировали. – Что он хотел этим сказать? – спросила Мария Роса позже, уже на собрании. – Думаю, он всё знает, – сказала Летисия. – И знал с самого начала. – А может, и нет, – вмешался Сантьяго. – Но этого мы никогда не узнаем наверняка. Сантьяго прав: мы никогда не узнаем наверняка. Но главное – что теперь у нас есть дорога, и она круто изменит нашу жизнь. Вообще-то она уже начала ее менять, еще до того, как запустили строительство. Дорога изменила жизнь всего Флореса, и, хоть этот дневник предназначен для записи событий исторического масштаба, а не для обсуждения чьей-то личной жизни, я хочу сказать, что для меня самой этот проект тоже открыл новую дорогу. И она усеяна надеждами – такими же светлыми, как и асфальтовая дорога во Флорес. Так что я несколько растрогалась и снова уронила слезинку-другую, когда мы все подняли бокалы и каждый сказал свой собственный тост. Я их все запомнила, чтобы записать здесь. Вот они: – За дорогу. – За туристов. – За дона Альфонсо. – За Мару и Себастьяна. – За наш заговор. – За будущее. – За Флорес! * * * notes Сноски 1 Патагония – природная область в Южной Америке на территории Аргентины и Чили. Это малонаселенный регион, где преобладает дикая природа и находится несколько национальных парков. (Здесь и далее – примеч. ред.) 2 В Аргентине школьное образование делится на две ступени по 6–7 лет: начальная (с 6 до 12–13 лет) и средняя школа (с 13 до 18–19 лет), так что 11-летний Леонардо учится в начальной школе, а 14-летняя Мара – в средней. 3 Эстансия – большое частное поместье, как правило, скотоводческое. В некоторых странах Латинской Америки и в Испании такие поместья называют асьенда (гасиенда), а в Северной Америке – ранчо. 4 Аргентина находится в Южном полушарии (ниже экватора), поэтому времена года там противоположны нашим: декабрь, январь и февраль – летние месяцы, а июнь, июль и август – зимние.