Макер озадаченно посмотрел на него. – Я пытаюсь вам объяснить, – продолжал доктор Казан, – что желание Тарногола избрать Левовича дает вам возможность узнать себя лучше. – Я не уверен, что хорошо понимаю вас, доктор. – Ну, если бы вас избрали без всяких усилий с вашей стороны, вы бы решили про себя, что не заслуживаете этого. А теперь вам придется переубедить Тарногола. И я знаю, что вы своего добьетесь. Я знаю, что у вас получится. Вы докажете себе, что на многое способны, и станете президентом Эвезнер-банка. А после выборов проснетесь новым человеком, освободившимся наконец‐то от власти отца, потому что своим президентством вы будете обязаны только себе. Благодаря нашим сеансам вы проявили свой подлинный характер: вы боец, вы победитель. Пришло время продемонстрировать всем, начиная с Тарногола, чего вы стоите. – Вы абсолютно правы, доктор! – внезапно оживился Макер. – Но вы не сказали, как мне переубедить Тарногола. Как всякий психоаналитик, вы наверняка еще и гений ментальной манипуляции. – Вообще‐то я не могу служить для вас генератором идей, вам следует прийти к ним самостоятельно, – напомнил Казан. – В этом и состоит смысл психоанализа. – Ну доктор, – взмолился Макер, – помогите мне немножко, прошу вас… Я прямо чувствую, вы что‐то придумали. Добрый доктор Казан сдался, видя муки своего пациента: – Сделайте так, чтобы Тарногол оказался вашим должником. Тогда ему ничего не останется, как выбрать вас на пост президента. Нам пора закругляться. Увидимся в четверг. Глава 12 Адюльтер В ту среду, 27 июня 2018 года, мы со Скарлетт долго топтались перед воротами дома Макера Эвезнера на шоссе Рют. Мы звонили, но никто не отвечал. Скарлетт явно вознамерилась ждать, сколько потребуется. В конце концов, насмотревшись на наши маневры, к нам вышла соседка. – Могу ли я вам помочь? – спросила она инквизиторским тоном, видимо приняв нас за злоумышленников. Но, узнав меня, тут же сменила гнев на милость: – Так вы же… – Писатель, – подхватила Скарлетт. – А я его ассистент, Скарлетт Лонас. – Приятно познакомиться, – улыбнулась соседка, решившая поначалу, что я присматриваю себе особняк. – Дом сняли с продажи, его наконец‐то купили, еще года не прошло. Новый владелец сейчас в отъезде. – Тут жил Макер Эвезнер, да? – спросила Скарлетт. – Да. Дом никак не продавался. С тех пор как… вы же знаете, что случилось? – Да, – ответил я. – Ну, частично. Мы за тем сюда и приехали. Соседка оказалась вполне любезной и не прочь была поболтать. Она пригласила нас зайти к ней что‐нибудь выпить. Несколько лет назад она овдовела и теперь всегда рада гостям. – Я хорошо помню тот год. Нас буквально завалило снегом. Хотите посмотреть фотографии? – Нет, спасибо, – сказал я. – С удовольствием! – Скарлетт поспешила загладить мою оплошность. Соседка открыла книжный шкаф, заполненный альбомами с фотографиями, расставленными в хронологическом порядке. Она показала нам свой заснеженный сад, заснеженное шоссе Рют и заснеженную деревню на заснеженных берегах Женевского озера. – Очаровательно! – саркастически восторгался я. – Не обращайте внимания на писателя, – сказала Скарлетт соседке, – он любит поворчать, но, в сущности, чертовски мил. Вы хорошо знали Эвезнеров? – Не очень. Мы не были близкими друзьями, но поддерживали добрососедские отношения. Симпатичная пара. Мой пес тогда то и дело убегал. Кобель венгерской легавой. Лучше брать сук, с ними меньше хлопот. А кобелей не дозовешься. Учуют что‐нибудь, найдут лазейку в ограде, и поминай как звали. Так вот, они часто приводили мне Кико, если он им попадался на дороге. – Кико – это собака? – Да. Ах, какой был пес! Могу достать его фотографии, если хотите. – Нет, спасибо! – отказался я. – С удовольствием! – обрадовалась Скарлетт. Соседка пошла за альбомом со снимками Кико. Пока она листала его, Скарлетт спросила: – Что вы можете рассказать нам об Анастасии и Макере? – К тому моменту их брак практически распался. В смысле, она ему изменяла. – Откуда вы знаете? – Однажды Анастасия получила большой букет. Чтобы муж ничего не заподозрил, она соврала, что цветы от меня в благодарность за поимку Кико. А знаю я это потому, что Макер пришел поблагодарить меня за розы, которые я якобы послала его жене. Я сразу догадалась, что у Анастасии есть любовник. Когда женщина лжет мужу о происхождении букета, другое объяснение вряд ли найдется. – А кто был ее любовником? – спросил я. – Понятия не имею, но Арма, их домработница, наверняка все знала. Однажды она мне даже на это намекнула. Я записал имя. – А фамилия Армы? – спросил я. – Уже не помню, но могу дать вам ее мобильный телефон. Чудная женщина. Бедняжка, после того, что случилось, она потеряла работу. Иногда я ее вызывала, но она искала что‐то более стабильное. Потом Арма нанялась в клининговую компанию. Теперь я обращаюсь к ней, когда мне нужен обслуживающий персонал на вечеринки. Свяжитесь с Армой, она обязательно вам поможет. Глава 13 Книга Есфирь Вторник, 11 декабря, за 5 дней до убийства – Чтобы он оказался моим должником … – повторял Макер, размышляя над советом, который доктор Казан дал ему несколько часов назад. Около семи вечера Макер ходил взад-вперед по кухне, наматывая круги вокруг Армы, готовившей ужин. Как сделать так, чтобы человек оказался моим должником? – твердил он как заведенный. Он размахивал своим экземпляром “Двенадцати разгневанных мужчин”, как будто это каким‐то чудесным образом могло ознакомить его с содержанием пьесы. Насколько он помнил, присяжный, который всех переубедил, не нуждался ни в чьем одолжении, чтобы добиться своего. Как ему это удалось? Вот же засада! Макер совсем отчаялся – он заснул во время фильма, а на то, чтобы дочитать текст, у него не хватало терпения. Вот Анастасия наверняка читала, она вообще всегда все знала. Надо срочно с ней поговорить. Но она уже два часа сидит, запершись в ванной комнате. Что она там забыла? Макер пытался поделиться с ней своими мучениями через запертую дверь, крича во все горло, чтобы перекрыть звук льющейся воды: “Как сделать человека своим должником?” Но она осадила его: “Мне некогда разгадывать загадки”. Тогда он переключился на Арму. – Как сделать, чтобы человек был вам обязан? – наконец‐то открыла рот Арма, глядя в потолок, но не забывая при этом поливать баранью ногу. – Ах, если бы я только знала… – На что вы намекаете? – спросил Макер, уловив насмешку в ее голосе. – Я отпрашивалась у вас на пятницу, а вы меня не отпустили. – Да, но ведь я объяснил, что мне это неудобно, поскольку я сам уезжаю рано утром на корпоративный уикенд в Вербье и Анастасия остается в полном одиночестве. Согласитесь, я впервые отказываюсь дать вам выходной, и с вашей стороны невежливо еще и упрекать меня. – Проштите, мисье, но вы же сами спросили, – запротестовала Арма. – Проштите, проштите, из проштите шубу не сошьешь. Ради бога, не приходите в пятницу, и все на этом. У вас выходной. Надеюсь, вы довольны. Видите ли, я опять вляпался. Я тот еще чудак на букву “м”! Ладно, хватит языком чесать, заканчивайте готовку, гости будут через пятнадцать минут. Макер так досадовал на себя, что ему оставалось только сорвать злость на Арме, и он недолго искал предлог. Заметив, что рождественские лампочки в парке включены и освещают заснеженные деревья, он не выдержал: – И кстати о гостях, сделайте одолжение, милая Арма, уберите эту иллюминацию, пока их нет. Я вам тысячу раз говорил, незачем врубать все это великолепие, когда не на кого производить впечатление. Вас прямо хлебом не корми, дай электричество зря пожечь! – Это для крашоты, – объяснила Арма. – Ваша “крашота” мне недешево обходится! Сразу видно, что не вы счета оплачиваете! Да выключите же их, черт возьми! Арма поспешила исполнить его приказ. Макер тут же раскаялся – зря он на нее наорал. Хорошая девка эта Арма. Честно и преданно служит им уже лет десять. Вежливая и вообще. Никогда не болеет, всегда готова услужить. Да она не так уж часто и отпрашивается. И отпуск практически не берет. Чтобы загладить свою грубость, Макер, воспользовавшись тем, что Арма занялась лампочками, потихоньку зашел в чулан рядом с кухней, где она переодевалась и оставляла свои вещи, и подложил ей стофранковую купюру. Когда он вернулся на кухню, Арма уже тушила картошку. – У вас неприятности? – спросила она мягко. – Что есть, то есть! – А в чем дело? Вы так спешили утром, и вид у вас был встревоженный!