– А где Антон Владимирович? – спросила я. – Он сразу вас искать ушел. Еще до полуночи. На наши голоса вышли и остальные. Близнецы кинулись меня крепко обнимать. Возлюбленная Антона Владимировича, которую, как выяснилось, звали Алла, суетилась больше всех. Славная она, конечно. Стянула тут же с меня мокрые варежки и отдала свои. Одноклассники принялись галдеть и наперебой спрашивать, что же с нами произошло. Тимур, не привыкший быть в центре внимания, все-таки отвечал на вопросы. А потом все вдруг резко примолкли и обернулись. За нашими спинами стоял Антон Владимирович. Такой же уставший, как и мы, и словно опустошенный. Представляю, как он перепугался, когда заметил нашу пропажу, а потом получил мое сообщение… Антон Владимирович долго смотрел на Тимура, а Тимур смотрел на него. В какой-то момент Золотко быстро направился к младшему брату и крепко обнял его. Тимур сначала стоял как вкопанный, с опущенными руками, а потом все-таки обнял Антона в ответ. Тоже крепко. Антон Владимирович так стиснул брата в объятиях, что у него побелели костяшки замерзших рук. Остальные ребята, которые не были в курсе того, что происходит, молча наблюдали за происходящим. Положение спасла Алла: – Друзья, уже больше часа как наступил Новый год, а мы так толком и не отметили! Идем в дом? Наташа, тебе нужно согреться… Она кивнула в сторону дома. А я подумала о том, какие у нее добрые и лучистые глаза. – Антон решил, что вас уже загрызли волки, – негромко сказала мне Яна по пути к дому. – Мало ли… В прошлом году был такой случай. – Нет, все хорошо, – почему-то смутилась я, припомнив огромного пса. Чем не волк? Когда мы с Казанцевой приотстали, я негромко спросила: – Как Дима? – Он понравился близнецам, – улыбнулась подруга. – И тебе тоже понравится. – Знаю, – улыбнулась я в ответ. – Обязательно! – До сих пор не понимаю, как я его раньше не разглядела. Ведь мы в музыкальной школе вместе несколько лет проучились. Ты представляешь, как это бывает? – Очень даже представляю, – кивнула я. Яна поняла, что я имею в виду. Мы переглянулись и счастливо рассмеялись. – Ой, Яна, дай мне свой телефон, надо маму поздравить! – спохватилась я. – Она, наверное, с ума сходит из-за того, что я им не позвонила. – И что ты скажешь? – Скажу полуправду: разрядился. Подробности ей не обязательно знать. – Тебе влетит. – Мне не привыкать, – снова улыбнулась я. Перед тем как зайти в дом, я обернулась. Тимур и Антон Владимирович уже поднялись на широкое крыльцо. Географ стоял, прислонившись спиной к деревянной балке. Братья о чем-то негромко говорили. Одного роста, похожие в профиль… Разговор, судя по всему, был серьезным. Тимур, как обычно, нахмурен. Антон Владимирович – не на шутку взволнован. Я так и зависла в дверном проеме, наблюдая за ними, пока ко мне снова не подошла Яна и не протянула свой телефон: – Вот, держи. Пришлось мне все-таки зайти в дом. Последнее, что я увидела: Тимур все-таки улыбнулся старшему брату. * * * Я вышла на крыльцо уже ближе к утру. Уселась в старое кресло-качалку. Вдалеке над кромкой соснового бора забрезжил рассвет. Большинство ребят крепко спали. Новогодняя ночь прошла отлично – мы долго сидели у камина, болтали, пели песни и жгли бенгальские огни… Дверь хлопнула, и я, не оборачиваясь, сразу поняла, кто вышел на крыльцо. Сердце счастливо застучало. Тимур накинул на меня плед и присел напротив на деревянные перила. За его спиной в морозном небе поднималось солнце, обливая желтым светом заснеженные верхушки деревьев. У Тимура та же шапка, то же колечко в ухе и тот же прищуренный карий взгляд. Таким я Макеева и разглядела на набережной, когда он разыграл меня с хот-догом и почему-то произвел на меня этим большое впечатление. Я смотрела на него снизу вверх и куталась в плед. – Всё потому, что иногда с тобой мы просто молча встречаем рассвет на разных балконах, – произнес Тимур. – Ты выучил мое стихотворение? – смутилась я. – Мне никогда не посвящали стихов. – Я и сама их никогда до тебя никому не посвящала. Мы замолчали и уставились друг на друга. Наша игра «кто кого переглядит» всегда меня занимала и отчего-то очень волновала. – Мне кажется, я тебя люблю, – шепотом, не отводя взгляда, сказал Тимур. В своей привычной, ироничной манере. Но прозвучало это очень искренне. Внутри у меня все задрожало. – Знаешь, мне кажется, я тебя тоже, – шепотом ответила я ему в тон. Тимур улыбнулся мне. А потом спрыгнул с перил и сказал: – Я там кое-что в доме видел… Сейчас. Он вернулся спустя несколько минут с термосом и коробкой конфет. Точно такие же конфеты я подарила Тимуру в седьмом классе, когда была его тайным Сантой. – Что это? – удивленно спросила я, глядя, как Макеев распечатывает коробку. – Конфеты. Кажется, твои любимые. Я не придала его словам значения. Тимур открыл коробку и поднес ее мне. Пару секунд я обдумала происходящее, а потом потянулась за конфетами. – Погоди, – вдруг сказал Тимур. Первым взял несколько штук и запихнул в рот. – Вот так-то лучше. – Ты всегда знал, что это я подарила тебе ту коробку? – ахнула я. – Я в тот день ехал с тобой в одном автобусе в школу, – рассмеялся Тимур. – Ты сидела чуть впереди, ела конфеты и смотрела в окошко. Я видел твой довольный жующий профиль. Я всегда считал тебя самой забавной девчонкой в нашем классе. Самой красивой, умной и интересной. А сейчас в этом убедился. Ты – самая-самая, Наташа. Мы пили чай на крылечке, негромко разговаривали, ели конфеты и смеялись. Уже давно рассвело. Вокруг было тихо, между домами высились громадные сосны, вдалеке виднелся горнолыжный подъемник. Я вспомнила свое желание на Новый год, которое написала наспех на клочке бумаги и похоронила в ящике стола. Надо же… Оно сбылось. Все-таки в моем сердце не смогли уместиться две любви. Но я сделала важный и правильный выбор. Впереди зимние каникулы: с лыжами, прогулками, кофейнями… Впереди что-то новое, неизведанное, и оттого счастье распирает грудь и сердце гулко стучит. Все так, как и должно быть. * * * notes Примечания 1 «Я изнемог, я так устал…», автор Михаил Алексеевич Кузмин (1876–1936). 2 Группа «Ляпис Трубецкой».