— Силенка у меня еще есть, а вот сноровки поубавилось. — И вдруг спросил: — А ты почему пробрался сюда по воде? — По суше не стал рисковать. Меня доставили сюда с комфортом. В дверь неожиданно постучали. Шранке вскочил со стула, насторожился: — Кто это? — Не знаю, — пожал плечами Горбань. — Может, сосед, штурман сейнера. Так он ушел в рейс и пока не вернулся. А может, кто другой. — Спрячь меня. — Иди в другую комнату, я поговорю с ним в прихожей. Шранке, нащупав в кармане пистолет, шмыгнул в боковушку, в ней было темно, как в трюме баржи, куда он спрятал свое снаряжение. Он уселся за шкафом, готовый в любой момент выхватить из кармана оружие. Стук повторился. — Кто там? — громко прохрипел Горбань. — Это я. Кречет. Горбань открыл дверь, провел в комнату своего друга. Кречет был в штормовке, резиновых сапогах, от него пахло соленой рыбой. Он сел на стул, снял кожаную шапку. — Иду в колхоз, дай, думаю, зайду к Тарасу, может, Ирина вернулась из родных краев, — Кречет передохнул. — Душа у меня болит, что-то давно мать не пишет. Я просил твою благоверную навестить мою старушку. — Иринка еще не прикатила. Ты вот про мать вспомнил. Она жива, и тебе от этого тепло на душе. Моя давно в могиле. В тот день, когда она умерла, я был на промысле в океане и не мог прибыть на ее похороны. На душе у меня до сих пор саднит. Кречет искоса посмотрел на Горбаня. — Правда, Тарас, ты после войны ни разу не ездил в родные края? Горбань расстегнул воротник рубашки, обручем сдавивший ему горло. — Кто тебе сказал? — Твоя Ирина. Горбань с неприязнью подумал о жене: «Болтливая. Надо ей язык укоротить». Кречет нахмурил седые брови, заговорил негромко, но твердо: — Тарас, не ищи оправданий. Ты давно бросил свою мать... Ты поступил с ней прескверно. Не мне судить тебя, Тарас, но как другу замечу — ты предал мать. Горбань обжег Кречета взглядом: — Не плюй мне в душу! Зачем пожаловал? — По делу. — Кречет огляделся по сторонам, спросил: — Ты один дома? — А что? — Странно, — усмехнулся Кречет. — В окне я вроде две тени видел. — Тебе показалось, — веселым голосом проговорил Горбань. — Давай пивком побалуемся. — Только стаканчик, — согласился Кречет. — Ты же знаешь, печень у меня хандрит. Да-а-а, с мастером я намучился. Пока нашел его, пока уговорил... Прибудет завтра утром. Скорее бы вернулся из отпуска председатель. Замотался я без него. Горбань достал из холодильника бутылку пива, налил два стакана. Кречет пригубил глоток, чертыхнулся: — Холодное, как лед! Слыхал новость? — Какую? Кречет сообщил, что в районе баржи военные водолазы что-то искали. — Они всегда что-то ищут, такая у них служба, — схитрил Горбань. Шранке, находившийся в соседней комнате, отчетливо слышал их разговор, и ему стало не по себе: в отсеке баржи могут найти его снаряжение. «Надо быть настороже, — подумал пришелец. — Не желал бы я попадаться в лапы чекистам. Этот Кречет уж больно любопытный». — Послушай, Тарас, — продолжал Кречет, — я видел какого-то типа в твоей лодке. — Да? — удивился Горбань. Он поставил на стол стакан, вытер платком губы. — Когда? — Вчера ночью. Мужчина средних лет. Я несколько раз окликал его. Думал, что это ты. Он все молчал. Когда подошел к нему совсем близко, он заговорил. Сказал, что у него не было другого выхода, потому и взял твою лодку. Назвался рыбаком. В это же утро пограничники обнаружили следы на берегу. «Неужели меня уже ищут?» — ужаснулся Шранке. Он затаил дыхание и ждал, что еще скажет Кречет. Но услышал настороженный голос Горбаня: — Ты бы узнал этого человека? — Еще бы! — оживился Кречет. — Лицо у него худощавое, нос острый. У меня такое предчувствие, что этот тип все врал. — Паникер ты, ей-богу! На войне таким не был, я-то помню... Кречет встал, поблагодарил за пиво. — Уходишь? — вздохнул Горбань. — Пора... — Кречет надел кожаную шапку. — Послушай, Тарас, может, мне зайти к майору Кошкину и все ему рассказать? Горбань усмехнулся: — Может, парень торопился к своей любовнице, не станет же он тебе говорить, что едет к ней? Вот и наврал с короб, а ты уши развесил. — Может, и так, — махнул рукой Кречет, — Черт с ним, побегу, Тарас, а то опоздаю на рейсовый катер. Мастер обещал исправить эхолот. А ты приходи завтра. Добро? Отчет будешь готовить... Горбань вернулся в комнату мрачный. Не успел он передохнуть, как из другой комнаты вышел Шранке. — Я все слышал, — сказал он, и на его тонких, как шнурок, губах появилась ироническая улыбка. В комнате горела лампочка в желтом абажуре, и лицо Гельмута было тоже желтым, как корка лимона. — Что ты слышал? — грубо спросил Горбань. — Водолазы рыщут у баржи... — Мало ли кто бродит у моря. Тебе-то чего бояться? Он смотрел на Шранке пристально, ждал, что тот скажет, но гость молчал, и если бы Горбань был человеком наблюдательным, то заметил бы, как у Гельмута при его словах дрогнули брови, а в глазах вспыхнул и тут же погас испуг. — Тарас, снаряжение я спрятал там... — Где? — В отсеке баржи. Видно, зря это сделал. Если водолазы полезут туда, могут найти. Надо убрать улики. Как считаешь? — Не надо. Нас могут заметить. Сам во всем разберусь. Шранке помолчал и жестко проговорил: — Если что, Кречета уберем... — Он увидел, как у Горбаня дернулась правая щека, отчего резко обозначился синий шрам на ней. — Это легко сделать. Возьмешь его с собой на рыбалку... — Я-то? — испугался Горбань. — Он же мой друг, воевали вместе! — Вот и хорошо, — усмехнулся Шранке. — Тебя никто не станет подозревать. Ладно, поглядим, как он поведет себя дальше. А сейчас послушай, что тебе надлежит сделать... — Диверсией я заниматься не стану, — отрубил Горбань. — Постарел я... И рука слабая, и реакция уже не та, как в молодости. — Не волнуйся, Тарас, — успокоил хозяина Шранке. — Работа у нас с тобой будет не трудной. Поможешь мне изучить систему охраны морской и сухопутной границы, собрать характеристики на ведущих командиров кораблей... — Ишь, чего тебе захотелось! — съязвил Горбань. — Я что, сижу за одним столом с этими самыми ведущими командирами, что ли? Ну, есть у меня один старпом с «Ястреба»... Шранке улыбнулся: — Не Покрасов ли Игорь Борисович? — Он. Откуда вы его знаете? — удивился Тарас Иванович.