Глава 11. Грешник Глава 11. Грешник 1. «Йо-хо-хо, и три бутылки рома!» Грешник открыл глаза. В руке он сжимал бутылку с панамским напитком, наполовину полную или пустую, это уже как посмотреть. В его случае, пустую. — Твою ж дрянь, — пробормотал он зевая. Проклятье, но сталкер не помнил, как вырубился. Помянув ушедшего Сильвера, бессонную ночь и алкоголь, человек принялся собираться. На швейцарских часах большая стрелка перевалила за 9 утра. Ему позарез нужен был Вал, поговорить насчёт Фаната. Выбравшись на поверхность, наёмник проверил, заряжен ли «SIG». Оружие оказалось в порядке, в отличие от него. Отчасти из-за бессонницы и ночных кошмаров, частично после алкоголя. Время шло, здоровья не прибавлялось. И если молодость давно и безвозвратно прошла, то старость, похоже, постучалась к нёму в двери жёстким похмельем и кризисом собственного ничтожества. С хмельным синдромом он смирился, вот последнее занимало его всё чаще. Это отвратное чувство тлело в нём постоянно. Ещё с тех времён, когда он поймал себя на мысли о переменах. «Кризис самоидентичности» — описали бы подобное состояние умники. И попали бы в точку. В этот год творилось черт-те что. Не только с ним, вообще, со всем конченым миром, ради которого он рисковал жизнью. Забавно, что большинство думало, будто старина Грех съехал с катушек, учитывая бунтарскую натуру. А он всего лишь потерял нити новой реальности, что диктовала чужеродные для восприятия правила. Взять хотя бы события последних лет. В группировке сменилась власть. Он в соответствии с собственными убеждениями пошёл против неё, защищая старый уклад. Восстал по делу, ибо «новая метла» в ряде вопросов игнорировала здравый смысл и былые традиции братства. В итоге вертикаль власти смяла его, как карточный домик. Его лишили должности, боевой отряд расформировали, камрады разбрелись по всей Зоне в поисках лучшей жизни. А Грешник стал пить. Боевые рейды сменились продолжительными запоями. Порой он находил в себе силы соскочить, брался за любую работу, но затем опять возвращался к стакану. Отношения с группировкой окончательно испортились. И пусть до точки невозврата дело не доходило, оставался маленький шажок, чтобы Грешника объявили вне закона. Всего лишь шаг — и тебя пустят на биомусор. Быстро человек может стать «конченым». Синдикат просто наплевал на него, заслуженного ветерана локальных конфликтов. К счастью, у него был шанс всё исправить. Время пришло. Если не соскочит теперь, то либо вышибет себе мозги, либо Синдикат прикончит опального лейтенанта с клеймом «бывший». Нужно только взять Последний контракт у мистера Вала и довести его до логичного хеппи-энда. Иначе… Неизвестность не пугала его. Так даже лучше. Он готов отправиться хоть в ад, но не ощущать себя пустым местом. Его эго не позволит сдохнуть в грязном баре на замызганной кровати. Никогда. Бывший Лейтенант «Бетты» обошёл по писку сканера «Перуна-2» хищную «воронку» большим виражом, огибая овраг с трактором на дне. Опасное местечко. Вечно тут шастало зверьё. Сейчас пройдёт небольшой лесок, а там выплывет из серости осени здание пустующего завода. Жратва, бухло, гадкая и наглая рожа бармена, соратники. Бывшие, правда. Они давно ему не товарищи! Не он отвернулся от них. Система поработала и в этом направлении. Все приятели знали, что иметь дела с изгоем — вредно для здоровья и кармы. В метрах пятидесяти Грешник уловил движение. Раз — и он держал на мушке источник этого самого движения, оказавшийся слепой старой псиной. Собака медленно перебирала лапами навстречу найму. Грешник опустил оружие. Одиночный пёс не представлял никакой опасности. Вопреки здравому смыслу и логике, он настойчиво приближался к нему, сокращая расстояние. Зверьё в этих местах пуганное, при встрече с человеком разбегалось в разные стороны. Слепыш, отнюдь, проявлял безрассудную собачью храбрость. Выглядел он на редкость паршиво даже для слепого мутанта. С пасти текла слюна, рыжей шерсти на худосочном теле почти не осталось, на голой коже гнили язвы. Наёмник на заре молодости обожал собак. И в Зоне стрелял четвероногих мутантов тогда, когда они представляли реальную угрозу для жизни. Сказывались воспоминания бурной юности. — Ну и чего хочу! — остановился Грешник, глядя на четвероногого бедолагу, что еле волочил ноги. Пёс прихрамывал, вместо хвоста торчал обрубок, в боку зияла незаживающая рана. Отвратительное зрелище! Псина подошла к Грешнику на расстояние в 5 метров и сел, уставившись на него своей слепой мордой. Человеку стало неуютно. — Вали отсюда, чернобыльское отродье, пока не пристрелил. Я добрый! — крикнул найм и махнул рукой, пытаясь отвадить от себя незваного гостя. Ходок не собирался убивать животину, так, попугать. Но пёс не шелохнулся. По пасти стекала слюна, из зияющих слепых провалов сочился гной. Грешник смутился от такой наглости. Или нет? Этого человек не знал. Многие бродяги толком не разбирались в поведенческих позывах мутагенов, прожив в Зоне свыше трёх лет. Действительно, забивать голову информацией о размножении, популяции, ареале обитания дикой фауны? Проще расстрелять тварь с дальнего расстояния, и только потом рассуждать, что да как? Грешника разобрало любопытство. Он подошёл ближе. — Ну, давай, уходи! Иди прочь! — крикнул он ещё раз. Пёс шевельнулся, положил морду на землю и ляг. В его движениях лейтенант уловил безумную прорву собачьего одиночества и близкой смерти. Этот мутант пришёл к нему сам, пришёл к человеку, и оставалось лишь догадываться, зачем? Может быть, время пса прошло, он стал старым и немощным, и не мог охотиться, как раньше, со сворой сильных самцов и матерых самок с детёнышами. Его изгнали из стаи или слепыш покинул сородичей, чтобы не стать обузой. И теперь он лежал на пожухлой траве, в трёх метрах от Грешника, старая жалкая дворняга, которая первой бросалась в атаку на противника. Наёмника от увиденного передёрнуло. Собака напомнила ему прошлое, давно забытое и похороненное в чертогах памяти. Он словно говорил ему, Грешнику, ты тоже одинок, поэтому я пришёл к тебе, посмотреть в последний раз на эту траву, солнце, скрытое за многочисленными тучами, и уйти в свой собачий рай. Трудно умирать одному, в том числе слепой собаке. У Грешника засосало под ложечкой. Чувство дежавю выбралось из подкорки наружу. Три года назад под Припятью его точно так же провожал мутант — маленький волчонок с вытекшим от пули глазом. Только покалеченный подросток концентрировал на нём ярость за убитых сородичей. Этот слепой доходяга вышел к нёму, чтобы сдохнуть. Наёмник подошёл вплотную к псине. Сильное чувство вины ударило ему в голову, отчего к горлу стремительно подскочил тяжёлый комок. Он зло бросил оружие на землю, и склонился над дворнягой. — Ты задолбал меня. Ну, чего ждёшь, сожри меня, — заговорил он, — вцепись мне в шею зубами, выпусти кровь, но не мучай!!! Я сам знаю, кто я! Псина не повела и ухом. Она всё поняла. Ментально он почувствовал эту собачью мысль, что сочилась из слепых глаз скупыми кровавыми слезами. Или в нём заговорил алкоголь? Привычный мир из серых облаков и вечного хмурого неба дрогнул перед ним. Картинка задрожала, превращаясь в кисель из воспоминаний. Грешник грохнулся на колени перед искалеченной Зоной дворнягой. Он беззвучно закричал, захрипел, глядя на пса-калеку. Серый закат окрасился в красные тона, а на заскорузлых ладонях проступила кровь. Он падал в бездонную про́пасть горьких воспоминаний, что били, стегали хлёсткими ударами наотмашь. Плечи его содрогались от конвульсий, и наёмник не мог остановить нескончаемую лавину негативной энергии. Она разрывала его на части, выворачивала наизнанку, возвращая забытое прошлое. Мать… Родной человек сгорел заживо в доме, прикованной к инвалидному креслу. В пьяном угаре он забыл отключить чайник на газовой конфорке и ушёл к друзьям. Вернулся, когда зарево погребального костра вырывалось с шумом через окна, протягивая ему горячие протуберанцы смерти. Она и сейчас приходит к нему во снах. Жуткая, обгоревшая женщина, с оплавленными волосами и жёлтыми зубами. В чёрной хламиде она выглядывала в окно, и кричала от боли в объятиях синего пламени. Напрасно он тогда не шагнул вслед за ею. Вот он, повзрослевший, помог незнакомой старухе, глухой и очень древней, которая жила в одиночестве и нищете. Она пыталась напоить его чаем, но Грех сбежал прочь, так и не поговорив с престарелой женщиной. Странно, но она до сей поры приходила во сне тенью, замотанной в белый саван. Она стояла в коридоре с исписанными стенами и молчала. Дети. Много детей разных возрастов. Оторванные конечности, размазанная грязь на лицах, ошалевшие от страха и непонимания детские личики. Запах гари и смерти навис над районом, где прогремел теракт. Десятки трупов, погребённых под завалами школы. Такие вещи тяжело забываются. Он почти забыл, но сегодня ужасы чужой войны всплывали перед глазами, вынуждая сердечную мышцу с удвоенной силой качать кровь. Трупы бородачей, сгоревшие танки, тысячи гильз под ногами. Отрезанные головы белых людей, нанизанные на пики заборов. Это не мимолётное ви́дение. Его персональный ад, сотканный из потрясений. Соломон… Он появился всего раз, когда после пьяного дебоша умирал от похмелья в сарайчике на Границе. Перекошенное лицо былого товарища выражало умиротворённость и отстранённость. Таким его видел в тоннеле в последний раз, когда наткнулся на свежего зомби с грустными глазами. Грешник виноват, что Соломон стал таким. Наёмник бросил раненого друга перед надвигающейся Вспышкой в твёрдой уверенности, что тот дойдёт до укрытия. Сталкер настоял на этом решении. Соломон остался. Он хотел спокойно умереть, наблюдая кровавые зайчики высоко в небе. Но Зона не позволила раненому скончаться. Катарсис выжег мозги упрямцу. А Сол вынул из него душу. Там, в заброшенной кишке депо, найм едва не двинулся умом, увидев плывущее по бетону тело боевого друга. Соломон звал его по имени, проглатывая гласные буквы, ругался, тянул руки. «Грыш. Рышн. Грых. Шнык». Более тяжёлого зрелища он не видел. Он едва не зарыдал, когда в тоннеле разнёс голову восставшему мертвецу, и затем выкопал глубокую могилу, чтобы Сол нашёл упокоение хотя бы в земле. Дважды убитый Сол. «Прости, дружище! Я виноват, что так случилось». И никто больше… Заплакать он не смог. Высушенные глазные яблоки лишь щурились от напряжения. Люди его склада не плачут, они напиваются в попытках заглушить стыд и раскаяние за проступки. Наёмник швырнул горсть песка в сторону от досады, с укором погладил издыхающего пса. Он любил собак. Верные спутники рода человеческого никогда не предадут, не откажутся от дружбы и собачьей любви к хозяину. А этот слепой паршивец напомнил ему себя. Одинокий хищник со сломанными зубами, но не сломанной волей. Пёс всё так же покорно лежал, вытянув лапы. Грешник, успокоившись, сел на корточки рядом с четвероногим хищником. Затем вынул из вещмешка кусок колбасы и бросил ему под нос. Слепыш взял угощение. Он приветливо шевельнул обрубком-хвостом. С трудом удерживая лапами съестное, мутант принялся медленно пожирать колбасу, ломая и выплёвывая старые прогнившие из-за радиации зубы. Бывший лейтенант Синдиката сидел рядом с псом, смотря вдаль и думая о чём-то своём. Слепая псина поднялась на ноги. От ветра худосочное тело с виднеющимися рёбрами под тонкой кожей раскачивалось, как тростинка. Он выпрямил пасть, втянул в себя прохладный воздух свободы, смешанный с запахом присутствующего человека. Ещё недавно он представлял для него смертельную угрозу. Но не сейчас. Зверь сделал шаг к нему навстречу, второй. Его пасть уткнулась в бедро человека. Пёс ляг, положил голову на колено Грешнику. Наёмник вытащил сигарету и недопитую бутылку рому. Вдвоём, как закадычные друзья, они сидели на песке. Грешник гладил пса по голове, и изредка прикладывался к подарку Сильвера, глядя на близлежащий лесок. Где-то среди деревьев и аномалий бродили призраки из прошлого. Через двадцать минут слепая собака испустила дух. Пьяный Грешник с грустью оттолкнул затихшего навеки мутанта и вытащил притороченную к РД-эшке сапёрную лопатку. Он закурил вторую сигарету, и принялся копать влажный тяжёлый песок. Наемник посидел немного у свеженасыпанного холмика, после чего, покачиваясь, медленно побрел к бару. В руках у него поблёскивала бутылка с недопитым ромом. 2. Пройдя лесок, Грешник увидел перед собой человека. Тип вышел заранее к нему навстречу. Он не думал прятаться, ждал, когда наёмник подойдёт поближе, положив руки на «калашников» сотой серии. Грешник сразу определил в путнике военного. Причёска полубокс, выправка, даже движения выдавали в нём бывалого солдата. — Не рановато ли? — проговорил военсталкер, показывая на бутылку указательным пальцем. Грешник допил ром и швырнул пустую тару под ноги напротив стоя́щему человеку. — Стресс снимаю. Думал, в одиночестве побыть, а тут люди! И по какому вопросу ты и твой дружок-недотёпа с ружьём в кустах перегородили мне дорогу к бару, куда я собственно и иду? Лицо военного вспыхнуло. Он сделал знак, и из кустов вылез одетый точно в такую же униформу, как и у собрата, человек. С небольшим отличием. Его компаньон держал дробовик. Ствол оружия направил в ноги Грешника. — Пассажира ищу, — в руках у человека показался снимок. Грех равнодушно мазнул по нему взглядом. — Видел такого? — Помогать тебе я не стану. Всегда так гостей встречаете? Один в кустах, второй на побегушках. Можно заболеть, прячась в зарослях. — Макрон, опусти ствол, — приказал приятелю военный. — Это не он! Короче, boy, без обид, работа такая! — обратился уже к Грешнику миролюбиво собрат Макрона. — Я не обижаюсь. Только учти, если я вас ещё увижу, то сломаю каждому по указательному пальцу. Я сволочь злопамятная, и не люблю, когда стволом тычут в спину. А теперь извольте откланяться! — сказал наёмник и продолжил свой путь, оставив позади себя двух незадачливых искателей приключений. 3. Южный Блокпост на брошенном заводе, где обосновались с незапамятных времён наёмники, нёс вахту исправно. Грешника пасли, притом давно. Наблюдатель с вышки засек его ещё за метров триста, затем передал его ребятам непосредственно на блокпост. Впрочем, бывший лейтенант и не планировал скрываться, как-никак он всё ещё состоял в Синдикате. Шёл себе потихоньку, напевал под нос похабные частушки, зыркал по сторонам, сверяясь со своим дорогущим детектором на предмет аномальной дряни. На блокпосте дежурили трое. Старшего из братков он сразу признал по сутулой худой фигуре, остальные составляли молодняк. Подойдя поближе, Грех закинул за плечо Sig Sauer 550 швейцарской сборки и поднял руку вверх. — Хип-хоп, колхозники! — поприветствовал он охрану, в частности, высокого детину с банданой на голове, одетого, как и сотоварищи, в вышедший из моды американский камуфляж ACU («акупат» в народе), лёгкий кевларовый броник. Поверх его «зольдат» надел стандартную американскую разгрузку. Дополняли прикид обычные берцы-менты. — Вай-вай, сам Грешник к нам пожаловал, — ухмыльнулся детина в бандане. — Ну что, хантер[2], проверил добро, всё цело? — добавил старший блокпоста и заржал. Вместе с ним в голосину загоготали другие бойцы, громко и обидно. — Сколько тебя знаю, Раст, вечно ты хохмишь! Правда, шутки плоские у тебя, борода длиннющая, ничего нового, — отмахнулся подошедший, вытаскивая из пачки сигарету и закуривая. — Хех, без обид, амиго! Собака лает, караван идёт! — ответил Раст с неизменной хохмой на лице. — Такая же фигня! — сказал наёмник, закуривая. — Что за пассажир с утра тебе на хвост сел? — поинтересовался как бы невзначай Раст с серьёзным выражением лица. — Обратно один топаешь, потерял товарища по дороге? Лейтенант выпустил клубы дыма в глаза знакомому, с которым не единожды пересекался по нелёгкой и опасной службе. — Много будешь знать, плохо будешь спать. А по серьёзному, должничок один. Дела решали на пустыре. А у тебя чего, норм? — Одно дерьмо! Платят мало, контракты — лажа, хорошо ещё, что бумажки заполнять не нужно. Прям бросай всё и иди с быдлом арты собирай, да западло. — Ну да. Слушай, отойдём? — Ок! Вдвоём подельники отошли за строительный вагончик, служивший им кухней, спальней и много чем ещё. Убедившись в отсутствии «ушей», Грешник тихо спросил у охранника: — Раст, что в лагере слышно. Например, обо мне? — Хм. Дай подумать. Слухи ходят, будто неприкаянный Грешник с катушек съехал. Марает репутацию Синдиката, выполняет контракты конкурентов, да и продался «серым». — Продался? Ох, суки! — Ага. Говорят, ты инфу сливаешь за деньги, подставляя таким образом организацию. Выхлопа с тебя нет, проблемы создаёшь, дебоширишь, — всего и не перечислить. Многие недовольны: кто обиды старые вспомнил, кто твой характер неуступчивый. Взять хотя бы вчерашний день. Правда, что ты собираешься исполнить Последний контракт и свалить из Зоны? Дело твоё, конечно, но отцы-командиры пришли в бешенство. Узнали, что ты с барменом мутил движение без благословения. Сам понимаешь, большие бабки рождают огромные проблемы. Лейтенант «синих» выбросил окурок.