– Славна. – Она игриво протянула мне лапку. – Славна Боянич. Тут я прохожу под номером два, если угодно! Я поспешно пожал протянутую лапу чертовки. – Деян Видич. Мой номер пять, если для вас это что-то значит. – Ну, наверное, не зря придумали все эти номера? – Она повела круглыми плечами, которые даже под больничной одеждой смотрелись очень привлекательно. – Вы здесь недавно, так? Не видела вас раньше. Я замялся, не зная, как ответить на её вопрос. Вдруг поймал себя на мысли, что понятия не имею, сколько пробыл в клинике. Никто толком не ответил, сколько времени я нахожусь здесь. А это ещё один вопрос, который стоило задать доктору-баггейну, но не сейчас… – В столовую спустился в первый раз, это точно, – сформулировал я свой ответ. – А вы в какой палате, Славна?.. Два! – Верно, – охотно согласилась чертовка. – Номера на больничной одежде совпадают с номерами палат. Я закивал. Именно так я и думал. По крайней мере, выглядело вполне логично, учитывая, что я носил пятый номер и лежал в палате под номером пять. – Каждому пациенту в клинике присваивается свой индивидуальный номер. У меня это два, у вас пять и пятый номер палаты, – заверила она. В сказанных ею словах не было ничего особенного, но я слушал её заворожённо и даже забыл о котлете, которая всё время нашего разговора остывала на картонке. В отличие от меня Славна уплетала свою котлету за обе щеки. – Вы, наверное, проголодались, Деян? Так подкрепитесь, если не хотите доедать холодное мясо в палате. – В смысле? – переспросил я. Она указала коготком на табло, на котором осталось восемь минут. – Когда время истечёт, нас выведут из столовой. Что и требовалось доказать – время на таймере было временем, отведённым на утреннюю трапезу. Я покосился на котлету. Несмотря на голод, о еде теперь думалось в последнюю очередь, но Славна всё же настояла, чтобы я всё съел. – В следующий раз будут кормить завтра в это же время, – поведала она. – А остатки завтрака принесут в палату. От удивления я приподнял бровь. – Здесь нет обеда и ужина. – То есть кормят всего один раз в день? – изумился я. – Такие вот порядки, – живо согласилась чертовка и рассмеялась. – Даже и не знаю, за что наша богатенькая нечисть отдаёт такие деньги, чтобы попасть сюда! Вот именно. Я был полностью солидарен с таким замечанием. Если же дела обстояли так, как говорила Славна, то неужто находились нечистые, приплачивавшие огромные деньги за непонятно какую терапию в клинике Лисича? – А как вы оказались здесь? – в свою очередь, поинтересовался я. – Заблудилась в горах, – неохотно ответила чертовка. – Сюда меня доставили спасатели, а доктор Висконский и медбратья подняли на копыта… Я выразительно кивнул. Выходит, Славна, как и я, оказалась в клинике через реанимацию и лечилась бесплатно. – А кто из этих нечистых платит за пребывание в этих стенах? – спросил я, оглядывая столы с чертями. – Наверняка никто не знает, народ здесь неразговорчивый, вы первый, кто согласился со мной поболтать, – заверила Славна. Девушка доела остатки котлеты, с аппетитом слизала жир с картонки и подмигнула мне. Вильнув хвостиком, она направилась к окошку. Я заметил, что пациентам, закончившим трапезничать, выдавали очередные пилюли. Антибиотиков здесь было столько, сколько я не видел за всю свою жизнь. Я выдохнул – жаль, что разговор получился скоротечным. Что до меня, то я с удовольствием поболтал бы со Славной ещё. Увы, время на таймере поджимало. Не знаю, шутила ли чертовка, когда говорила о том, что следующего приёма пищи придётся ждать двадцать четыре часа, но я решил не ставить эксперименты и принялся за котлету. Вонзив клыки в хорошо прожаренное мясо, я тут же выплюнул кусок обратно на стол. Фарш был абсолютно свежим! Да уж, я поспешил с выводами о мастерстве местных поваров и оклеветал поваров из собственной академии. Всё познаётся в сравнении, как говорится. В животе заурчало – есть то, что лежало на картонке, расхотелось. А я ещё удивлялся, что странный чертяка, до сих пор раскачивающийся взад-вперёд, не притрагивается к еде. Такими котлетами только травить бродячих псов, но никак не кормить пациентов. Хотя Славна всё стрескала, извращенка она, что ли?! Я огляделся, ища доктора Висконского, но оборотня уже не было в столовой. Хотелось спросить у баггейна – это вообще что? У каждого свои гастрономические вкусы и пристрастия, но хотел бы я посмотреть, как такую котлету съест сам Висконский. Я вздрогнул – мне вновь вспомнилось, с каким удовольствием мясо ела Славна, слизавшая с картонки жир. Может, котлета досталась не из той партии? Возможно… «Успокойся, Деян», – скомандовал я сам себе. Не стоило пороть горячку. Что-то смутно подсказывало, что именно из-за своей излишней взбалмошности я застрял здесь. Гулко выдохнув, я поднялся и направился к окошку, у которого снова собралась живая очередь из чертей. При мысли, что на этот раз мне придётся по-настоящему заглатывать пилюли, становилось не по себе. Глава 17 Глюки или реальность? Вдох дался с трудом. Я распахнул глаза, уставился в расплывающуюся ультрафиолетовую лампу на потолке своей палаты. Всё повторялось снова. Ночью я вновь оказался заперт в комнате с белыми стенами. Там снова была капсула, мучители и струя химикатов. Я опять чувствовал нестерпимые жжение, боль. Переживал издевательства… Но главное, утром я вновь очнулся в своей палате. Будто ничего не произошло, будто мне всего лишь второй раз приснился один и тот же сон. Но ведь было же… Ведь не бывает так, чтобы галлюцинация повторялась дважды? «Так или не так?!» Я не знал, я был слишком напуган и понятия не имел, что делать дальше. Очень хотелось отмахнуться от произошедшего со мной где-то, как будто случившегося в иной, параллельной реальности. И ведь для этого нужно было совсем чуть-чуть – признать случившееся побочным действием лекарств. Сделать это было тем более проще, что я отчётливо помнил видео на планшете доктора Висконского. Именно оно в прошлый раз развеяло все мои сомнения от и до. Однако то, что произошло вновь… «Было реально как никогда», – подумал я. В прошлый раз моя уверенность пошатнулась, но не теперь. Теперь это было одно сплошное сумасшествие. От напряжения больно сжались лёгкие. На этот раз мои запястья и лодыжки были накрепко пристегнуты к кровати – логичная мера предосторожности медперсонала после конфуза с Викентием. Хотя называть угрозу убийства «конфузом»… Я помню, как лопоухий баггейн, заглянув вечером, лично пристегнул меня к койке и пожелал отвратительных снов. Сейчас казалось, что момент вчерашнего прощания с доктором и момент, когда я пришёл в себя, разделяла целая пропасть. Разумом я понимал, что никуда не мог деться из палаты, будучи пристёгнут к койке ремнями, но подсознание трубило об обратном. Чувства требовали выхода, мне срочно нужно было выплеснуть негатив, скопившийся внутри. Нахлынула очередная волна неуправляемого раздражения, я попытался высвободиться, но ремни на лодыжках и запястьях держались прочно. Я до хруста стиснул клыки, ища глазами камеру, висевшую в углу палаты. «Спокойствие, Деян», – мелькнуло в голове. Возможно, мне просто стоило снова посмотреть запись? Убедиться, что ничего не было, объяснить Висконскому свои страхи и обсудить отмену выбранной терапии. Как же ещё, если побочка от препаратов буквально сводила меня с ума?! Я начал глубоко дышать, это помогало сохранять спокойствие и не наступать дважды на одни и те же грабли. Но на словах все мы можем свернуть горы, а вот на деле… Что-то было не так по сравнению с тем первым посещением белой комнаты. Ответ не пришлось искать долго. Я вдруг понял, что чувствую себя разбитым, опустошённым, раздавленным. Как будто из меня выжали все соки до последней капли. А ещё… Тут мой взгляд упал на запястья, и моя шерсть встала дыбом. На лапах застыли запекшиеся, покрывшиеся коркой крови ссадины. Могло быть всякое, не стоило исключать, что я просто натёр во сне лапы о кожаные ремни. Но что, если нет? – Что, если нет? – вслух повторил я свой вопрос. Опасения имели под собой основания. Я закрыл глаза, попытался расслабиться, избегая панических настроений. Не спорю, легко сказать, но на деле у меня бурлило всё внутри! Хотелось добиться справедливости, получить ответы на свои вопросы. Однако я прекрасно помнил, к чему в прошлый раз привела спешка. Повторюсь, ошибаться снова я просто не имел права. Пора было раскрыть секрет страшной комнаты. Для этого следовало понять, где спрятан ключик, открывающий ларец с ответами, – в моей голове с галлюцинациями или во лжи медицинского персонала. Терзаемый сомнениями, вопросами и пребывая в совершенно отвратительном расположении духа, я пролежал в койке до подъёма, когда ультрафиолетовые лампы, свет которых глушили на ночь, заработали на полную мощь. Персонал начал обход стационарных палат, и через несколько минут дверь в мою палату открылась. На пороге появился доктор-баггейн со своей неизменной улыбочкой. – Здравствуйте, Деян! – поприветствовал меня оборотень. – Вижу, вы не спите. Я кивнул в знак приветствия и даже с грехом пополам оскалился. Не следовало выдавать своего волнения раньше времени. Хотелось посмотреть на поведение баггейна, чтобы действовать по обстоятельствам самому. – Как спалось? – спросил доктор. – Честно скажу, порывался заглянуть к вам, так сказать, снять ремешки, но Викентий сожрал бы меня с потрохами. Техника безопасности как-никак. – Теперь снимете? – спросил я. Вместо ответа Висконский принялся расстёгивать ремни. В отличие от первого раза в вены не были вставлены катетеры, поэтому ремни отошли легко и безболезненно. – Всё верно, Деян, мы сегодня обошлись без лекарств, – закивал баггейн, видя, что я приготовился к худшему. – Совсем? – невзначай бросил я. – Не совсем, я постепенно снижаю дозу, – пояснил Висконский. – Поэтому не просто так спрашиваю, как вы спали эту ночь. Многие пациенты тяжело переживают синдром отмены… – Спал как убитый, – соврал я, перебивая баггейна. Я расслабился, поднялся с койки и с наслаждением потянулся. Боковым зрением поймал взгляд доктора, который уставился на ссадины на моих лапах. – Деян, ты уверен, что всё в порядке?