И эта мечта у меня почему-то всегда была связана именно с Одессой, а не с каким либо другим городом. Когда я стал постарше, то перестал мечтать «о фрегатах и пиратах», но мечта о парусах и море осталась. Этот город манил меня по-прежнему. Искупаться на пляже Ланжерона, побродить по загадочной Молдаванке, краем глаза глянуть на знаменитую Потёмкинскую лестницу, побывать на легендарном Привозе и поговорить там с торговками «за рибу»… Хотя да, «переговорщик» в то время из меня был бы ещё тот… Учился я в обычной средней школе, Мне исполнилось одиннадцать лет, когда я перешёл в пятый класс и начал изучать иностранный язык. В школе преподавали два языка; немецкий и французский. Я выбрал немецкий. Мне, как «будущему капитану» нужен был ещё и английский. Почесав затылок, я уговорил родителей купить мне самоучитель английского языка, наивно решив освоить его самостоятельно. Учебник мне купили, но взамен я пообещал учить немецкий «на совесть». Не говоря уж об алгебре и геометрии «совершенно обязательных для капитана дальнего плавания». Да и остальные школьные предметы вдруг оказались столь же необходимы «будущему морскому волку». Впрочем, учёба в школе меня не сильно-то и напрягала. Как ни странно, но мне хватало времени и на школьные уроки и на обычные мальчишеские забавы. Семья наша была дружная и «музыкальная». Мы жили в небольшой однокомнатной квартире но, несмотря на это, к родителям частенько приходили гости и тогда отец доставал аккордеон, мама брала в руки гитару и они красиво играли и задушевно пели дуэтом. Чуть позже, годам к пятнадцати я тоже хорошо освоил игру на гитаре и научился прилично играть на аккордеоне. И мы устраивали импровизированные «концерты» как для гостей, так и просто для себя. Летом отцу от завода «дали» квартиру в заводской новостройке, а это был уже другой район города. И там была новая школа, в которой кроме немецкого языка, был вожделенный английский. Учителя немного посомневались, посовещались, но всё же таки разрешили мне изучать два языка одновременно. И я их не подвёл. И «немка», и «англичанин», с удовольствием поставили мне заслуженные пятёрки в аттестате за десятый класс. Только меня это уже не радовало. Мои мечты о море разбились вдребезги, растаяв как морской мираж на допризывной медкомиссии. Дальтонизм, диагноз поставивший крест на моих мечтах о капитанской фуражке или штурманских нашивках. После медкомиссии в военкомате мне предложили пойти на подготовительные курсы радистов-телеграфистов в ДОСААФ, слух-то у меня был «музыкальный». Мне было без разницы, я согласился. Мечта рухнула, жизнь закончена. Так мне тогда казалось. Мореходка «накрылась медным тазом», будущее «было туманным», а меня уже ждала «непобедимая и легендарная», так как я напрочь отверг поступление в институт. Во всяком случае, до дембеля. Поступать абы куда мне совершенно не хотелось, как и пойти служить в армию после института, что мне тоже было как-то «не комильфо». «Косить» от армии в те времена было ещё непринято, мне нужна была пауза чтоб «подумать о будущем», вот я и пошёл «думать» в армию. Мне повезло, поехал служить в Германию и попал в 33 истребительный авиаполк. Естественно не лётчиком, а связистом. Ну, что тут можно сказать? Тот, кто служил «срочную» тот и сам всё знает, кто не служил, тот «службы» никогда не поймёт, сколько ему об этом не рассказывай. Неожиданно пригодилось моё хорошее знание немецкого языка. Каким-то хитрым армейским вывертом я, вместо того чтоб два года «стучать на ключе» или таскать на плечах тяжеленный «гроб с музыкой и антенной», через полгода службы был переведён писарем в финансовую часть. Видимо где-то проскочила информация о моём каллиграфическом почерке, и это оказалось более востребованным, чем мои умения радиста. А мой свободный «немецкий разговорный» вообще превратил мою службу в синекуру. Я частенько стал сопровождать офицеров части и их жён при выезде в Виттшток, старинный немецкий городок рядом с которым и базировался наш полк. Да и при посещении военного городка «немецкими товарищами» я не раз привлекался в качестве нештатного переводчика. На дембель вернулся сержантом и, к удивлению родителей, сходу поступил в ОмГУ на экономический факультет. Факультет только образовался, школьные знания ещё не выветрились, да и преимущество «дембеля» перед «школотой» сказалось. В универе я познакомился, а затем, несмотря на разницу в возрасте сдружился с Борей Розенцвейгом. Боря-то поступал сразу после школы, ещё пацан почти, а я уже вроде как бы «пороху понюхал». Но учёба, а главное наше отношение к ней нас сблизило. Оба упорно грызли «гранит науки» и учились не ради галочки. Мы с Борей в университете составляли довольно колоритную парочку. Я высокий, стильно одетый, короткостриженый и весь из себя такой вальяжный. И круглый как колобок, но подвижный как ртуть, всегда подчёркнуто небрежно одетый и вечно лохматый Борис. Времени на праздное веселье у нас практически не было. Но от лёгких интрижек и флирта с сокурсницами мы естественно никогда не отказывались. Общественными нагрузками в ущерб учёбе мы не увлекались, а шумными и пьяными компания манкировали, хотя пару раз случалось, что и мы с Борей отжигали не по-детски. Но как-то без грозных последствий со стороны деканата. Видимо кто-то на небесах нас сильно оберегал. После учёбы наши пути разошлись. Я поддался на уговоры декана и остался в аспирантуре «постигать экономическую науку», о чём впоследствии ни разу не пожалел. А Боря, отчаянно отбиваясь от аспирантуры, «рвался в поле». Тем более что «тропинки» в нужном направлении и необходимые связи у него уже были «натоптаны» и подготовлены многочисленной роднёй. Боря уехал в Киев, где его ждало то самое «недовспаханное поле» советской торговли. И вот в 2006 году в Испании наши дорожки неожиданно вновь пересеклись на одном из курортов «Страны Басков». Встретились, обрадовались, «от души» вспомнили молодые годы, обменялись контактами и с тех пор изредка перезваниваемся, а иногда и пересекаемся на различных экономических форумах и «около экономических» тусовках. Вот Боря-то меня и пригласил на свой шестидесятилетний юбилей в Киев, где он проживает почти что сорок лет без малого. Домосед, однако. Это я – «перекати-поле». Сороковник встречал во Владике, полтинник в Иркутске, а два года назад, на очередной мой юбилей Боря прилетал уже в Омск. Заодно и «малую родину» проведал, и в «Альма-матер» заглянул. Говорил, что давно уж хотел, но то повода не было, то времени. Занятой человек. Хотя… это мне он «Боря», а другим так и вовсе Борух Натанович, совладелец солидной фирмы по торговле недвижимостью на «Ридной Украине» и далеко за её пределами. Вот я и решил последовать его примеру. На юбилее друга побывать и наконец-то посетить «город мечты». Боря, узнав о моём желании, загорелся идеей устроить мне «шикарное путешествие» по Одессе. С немалым трудом я отбился от его напора, справедливо рассудив, что это будет моветон, исполнить «хрупкую мечту детства» с помощью роскошного турне. Единственно на что я согласился, так это на съём для меня скромного жилья на три дня, но «с удобствами не во дворе» и желательно, что б квартира была на Молдаванке. Тут и Борису карты в руки, и мне заботы меньше. Ну, не специалист я «по скоростному» съёму квартир. Всегда предпочитаю, чтоб места в отелях мне бронировали заранее и при выборе предпочтение отдаю комфорту. Но тут вот вдруг приспичило мне «окунуться в исторические реалии с полным аутентичным погружением». Борис только покривился, услышав про мои «хотелки» и ухмыльнувшись, посоветовал: – Миша, таки – да! Реалии, это конечно хорошо, но послушай совета старого друга. Никогда не погружайся в них слишком глубоко. Эти «реалии» иногда затягивают и обычно скверно пахнут. Потом не выберешься и не отмоешься. И ещё помни за Одессу. – Если бы у всех блядей блестели глаза, то в Одессе наступили бы белые ночи. – Увидев моё недоумение, добавил. – Не делай мне изумлённый вид, и не говори за утомлённые годы! Моя племянница Раечка, к слову сказать, три года как неутешная вдова, вчера весь вечер грустила мне за счастливые годы назад. Но ты пошёл её проводить и шо я сегодня вижу? У неё опять блестят глаза, она радуется за жизнь сейчас, и у неё есть, за что подумать впереди! Спасибо, Миша! Борис хохотнул, похлопал меня по плечу и отошёл позвонить своему маклеру в Одессу «за скромную квартирку с удобствами и приличными соседями». Через час ему отзвонились и сообщили, что меня уже «ждут с нетерпением», встретят на вокзале «как родного» и довезут до места «со всем уважением». Этим же вечером я сел в купе поезда «Киев – Одесса» где ночью мне бонусом неожиданно приснилась прелестная «неутешная вдова». Утром я проснулся бодрым, отлично отдохнувшим за ночь и в великолепном настроении. На вокзале меня действительно встретили «как родного», доставили в «таки-да, приличный дом на тихой улице» и мои внезапные «каникулы» начались. Если б я только мог тогда предполагать, какими длинными они окажутся… Оказалось, что Борис в придачу к квартире нанял мне ещё и местного гида, «шоб вы не заблукали и было где спросить». В первый день я его ещё вытерпел, всё-таки какая-никакая, но польза от него была. На пляже хоть вещи покараулил, пока я в море плескался. Да и потом весь день развлекал меня своими шутками-прибаутками да одесскими байками. Но ближе к вечеру моя голова уже трещала от его несмолкаемых разговоров, и я решительно отказался от услуг навязанного мне чичероне, сославшись на желание побыть в одиночестве. На второй день я уже наслаждался тишиной и покоем. Соседи по двору тоже оказались людьми «приличными» и никаких неприятностей от них ожидать не приходилось. Пара вежливых пенсионеров да три дамы преклонного возраста. Из молодёжи в доме проживала только Марийка, барышня восемнадцати лет, возможно, в недалёком будущем моя «коллега» по профессии. О чём с гордостью уведомила меня Галина Марковна, моя соседка по двору и «по совместительству» двоюродная бабка Марийки, у которой девушка и гостила. Самым шумным соседом, точнее соседкой, была семилетняя Серафима, или попросту Фимочка, неустрашимый укротитель «тигров» (местных котов) и неутомимый дрессировщик «львов». Почётная роль «царя зверей» досталась мелкой дворовой псине. Видимо «царь» был карликовой породы, или в детстве много болел. Кому Фимочка приходилась родственницей я за три дня так и не определил. Но я и не всех жильцов видел. Над Фимочкой сюсюкал весь двор, в том числе и я. Девчушка снисходительно принимала это, как и должно быть. Ночью никто не шумел, не ругался, не мяукал и не гавкал. Казалось, что обитающие во дворе три кота и дворовая собака с сомнительной родословной, также родились и воспитывались «в приличной семье». Три дня я наслаждался Одессой. Гулял по Дерибасовской, по приморскому Бульвару, по набережной Ланжерона. Сегодня с обеда я бродил по знаменитому Привозу. Что я могу за него сказать? За свою не такую чтоб уж совсем короткую жизнь я посетил немало рынков и базаров. В разных городах и в разных странах. Мне есть с чем сравнивать. Видел я и восточные базары: шумные и назойливые, такие как стамбульский Гранд Базар или каирский Хан-эль-Халилию. Бывал я и в Барселоне, на рынке Бокерия. Видел и просто огромные рынки наподобие пекинского Синьфади. Но Привоз – это нечто особенное. За Привоз не надо слушать кого-то, за него надо видеть самому. На него надо продавать билеты, как в театр на премьеру сезона. Он того стоит. Там каждый день новая премьера! К вечеру довольно сильно разболелось колено. Давненько мне не приходилось столько «путешествовать» пешком и давняя травма напомнила о себе. Лёгкая тросточка, которой ранее пользовался больше «для форсу и антуража» сегодня пришлась как нельзя кстати. Да я особенно и не спешил, оберегая ногу и наслаждаясь последними минутами угасающего дня. Вот так, вспоминая за жизнь и слегка себе напевая, свернул в подворотню и тут же отметил какое-то подозрительное шевеление, замершее при моём появлении. Где-то внутри меня тревожно звякнул колокольчик. Я остановился и попытался в сгущающихся сумерках подворотни рассмотреть причину тревоги. «Лихие девяностые», через которые мне пришлось пройти в молодости, приучили доверять своей интуиции. Интуиция, это не какое-то внезапное озарение, которое непонятно откуда взялось, а ни что иное как проявление того опыта, что сложился от череды подобных предыдущих ситуаций. Те бизнесмены, что игнорировали свою интуицию, до «нулевых» не дожили. В подворотне подпирая стену, стояли трое крепких молодых парней, по виду так совершенно типичные гопники. Разве что вместо классических «вьетнамок» они были обуты во вполне себе приличные кроссовки. Я усмехнулся про себя. – Мода сменилась, что ли? Они стояли, скрывая от моего взгляда своими спинами четвёртого. И что-то мне подсказывало, что такое поведение молодёжи явно неспроста. Нарочито хромая, и тяжело опираясь на трость, я медленно пошаркал через подворотню мимо подозрительной группы, пытаясь разглядеть четвёртого. Но кроме юбки и босоножек ничего не увидел. Хватило и этого. Марийка! Это её босоножки. Даже если я обознался, то ситуация всё равно требовала вмешательства. Уж больно всё это походило на банальный гоп-стоп. Остановившись, я старческим дребезжащим голосом проскрипел: – Марийка, а ты что так поздно с кавалерами гуляешь? Вон, Галина Марковна уже обыскалась тебя и сюда идёт. Щас она вам задаст! И я указующе ткнул тросточкой в сторону двора. Уловка сработала, и парни машинально отпрянув от стены, глянули во двор, вытягивая шеи в поисках «галины марковны». – Марийка, беги! И девушка, словно только и ждала команды, оттолкнув ближайшего «кавалера» кинулась во двор, судорожно прижимая к груди сумочку. – Стой, шалава! Один из гопников дёрнулся было за девушкой, но я, уперев трость в стену, перегородил ему путь: – Ша, бакланы. Прощёлкали клювами? Теперь ловите ветра в поле… И повернувшись, совсем уж было собрался выйти из подворотни во двор, но моя интуиция вдруг взревела сиреной. Резко развернувшись к бандитам, я понял что «вечер перестал быть томным». Урки после неудачи с гоп-стопом не ретировались из подворотни, как я того ожидал, а доставая кастеты, двинулись в мою сторону, видимо решив на мне сорвать свою злость за неудачу. – Босота, а вы берега не потеряли? Ответки за беспредел не боитесь? За меня есть кому спросить! – Замолчи свой рот шлемазл, кому ты нах… нужен, шоб за тебя спрашивали? А вот ты за свои мансы щас нам ответишь. Драка, это вам не показушное боксирование в спортзале, где тренер внимательно наблюдает за тем, чтоб денежный старпёр случайно не переутомился, в азарте молотя по боксёрской груше, или ненароком не огрёб по фейсу во время лёгкого спарринга. И не фитнес клуб, где можно плывущей походкой продефилировать мимо скучающих тридцатилеток и молодящихся сорокапяток, небрежно поигрывая накаченной мышцой и валя их наповал лишь одной своей брутальностью и харизмой. Уличная драка, тем более с бандитами, это всегда кровь, боль, и возможно, чья-то смерть. Именно это я и увидел в глазах подходивших отморозков. Продержался против уркаганов я, в общем-то, недолго. Поначалу как-то ещё отмахивался, всё ж и боксёрские навыки кое-какие у меня были, да и габариты такие, что простым чихом на землю не уронишь. Но травмированное колено практически приковало меня к одному месту и лишило подвижности, а лёгкая алюминиевая тросточка – это вам не бейсбольная бита. Против кастетов так и вовсе ни разу не аргумент. Да и молодые они, и бугаи здоровые, а мне седьмой десяток идёт… шёл. Одно огорчило. Когда меня уже сбили с ног и с остервенением запинывали, увидел я огромные испуганные глаза прибежавшей на шум Фимочки. А затем раздался её душераздирающий вопль. Уже проваливаясь в небытие, успел с горечью подумать: – Ну вот, ребёнка напугали. Не, Марийка – точно шалава! Не могла девочку придержать… Глава 1. Перенос Вселенная всегда помогает нам осуществить наши мечты, какими бы дурацкими они ни были. Ибо это наши мечты, и только нам известно, чего стоило вымечтать их. Пауло Коэльо От этого заполошного вопля я и очнулся. Оказалось, что я лежал на спине, бессильно раскинув руки в стороны. Попытка пошевелиться вызвала тупую ноющую боль во всём теле и острый болезненный спазм в горле. Попытался открыть глаза и ничего не увидел. Левый глаз приоткрылся только чуть-чуть и из него тут же обильно потекли слёзы, а правый глаз не открывался совсем. Я не на шутку струхнул. Если глаз повреждён, то я на всю жизнь рискую остаться одноглазым. Нельсоном, блин! А с повреждённой гортанью могли появиться проблемы куда как более серьёзные. Тогда прощайте лекции, студенты и вообще профессура. Кому нужен немой препод? Вот же уроды! Чудо, что я ещё жив остался. Наверное, это Фимочка всё же спугнула бандитов. – Соня, ша! Закрой рот и не делай громко. Эти босяки уже не здесь. Бежи по-бистрому до Семёна Марковича и скажи ему шоб он уже шёл до миня и не забыл за свой саквояж. – Щас! – Не «щас», а зараз! Послышался лёгкий шлепок, негромкий детский всписк и тут же быстро удаляющийся топот каблучков. А я сквозь слёзы разглядел, как надо мной нависло что-то огромное. – Вей з мир! Как вам это нравится? Взяли в моду убивать людей за так! Не плачь дитятко, тётя Фира тибя не обидит. Я почувствовал, как меня осторожно взяли под мышки и без всякого усилия вздёрнули на ноги. При этом уткнулся носом… в юбку? Мягко выражаясь, я чуток охренел, но не от боли. Во мне без малого шесть пудов веса, да и мой рост под метр девяносто! От такого непринуждённого игнорирования основ мироздания мне как-то даже стало не совсем хорошо, ноги подкосились, и я чуть было опять не грохнулся на землю. Но случиться конфузии не довелось. Меня ласково подхватили на руки и бережно прижали к женской груди. Вот столь вопиющего пренебрежения физическими законами мой потрясённый мозг вынести уже не смог, и я опять провалился в темноту. В очередной раз очнулся от того, что кто-то неосторожно поправил мне подушку и тем самым нечаянно меня разбудил. Я ещё немного полежал, пережидая лёгкое головокружение и тошноту, заодно приходя в себя и гадая, куда я попал. Глаза не открывались, по моим ощущениям на моих веках лежало что-то мягкое и влажное, на голове чувствовалась тугая повязка, горло также было аккуратно перебинтовано. В комнате витал слабый запах валерьянки, йода и почему-то дёгтя. Уф! Я в больнице. Видимо крепко мне досталось, раз появились галлюцинации, да ещё такие реалистичные! Да уж. Давненько я так не огребал, считай, что со времён своей бурной молодости, где однажды в злой драке мне вышибли передние зубы и знатно стряхнули голову. Тоже пришлось поваляться в больничке. Но в прошлый раз глюков я не ловил, видимо тот молодой организм был всё же покрепче моего сегодняшнего. Во рту ощущался солоноватый привкус крови, и я с опаской ощупал зубы языком. А ну как опять что сломали? Это будет ещё та морока, ремонтировать мост на имплантах. Язык зацепился за скол зуба. Так и есть. Гады, зуб сломали! Сломали зуб? Как это можно сломать металлокерамику? Я поспешно засунул в рот палец и провёл им по зубам, замерев в шоке от полученного результата. Верхнего протеза небыло! Как небыло и двух мостов на нижней челюсти за полной их ненадобностью. В состоянии крайнего возбуждения я начал себя лихорадочно ощупывать. К своим шестидесяти годам, с небольшим «хвостиком», несмотря на регулярные занятия в спортзале я заметно погрузнел. Не мальчик всё же. И щёки уже не радовали былой упругостью, и подбородок потерял прежнюю подтянутость. Но сейчас мною ощупывалось явно чужое лицо, сухое и скуластое с подбородком без малейших жировых отложений. Мой расплюснутый «боксёрский» нос превратился в маленький аккуратный носик с лёгкой горбинкой, а вместо модельной стрижки, из-под грубого бинта топорщились потные свалявшиеся волосы, достававшие мне почти до самых плеч. Тонкие пальчики, и такие же хрупкие ручки, вместо моих прежних «медвежьих лап» привели меня в состояние тихой паники. В страхе, затаив дыхание и предполагая самые невероятные и скверные для моего тела метаморфозы, я запустил руки под одеяло и ощупал своё «сокровенное». На лице расплылась блаженная улыбка. Облегчённо выдохнув – Ну, слава богу, хоть не девка! – Я провалился в целительный сон, пришедший на смену болезненному забытью. Проснувшись, я почувствовал, что в моём состоянии наконец-то наступило улучшение. Голова больше не кружилась, горло не болело, а тело не отзывалось острой болью на попытки пошевелиться. Разве что слегка саднило там, куда пришлись удары. А ещё пришло понимание того что со мной произошло то, что у любителей фантастики называется «переносом». Я не стал забивать себе голову вопросами, как и почему это произошло. Толку-то мне от этого? Меня больше беспокоило и удручало то, что возможно именно сейчас моё тело «там», лежит пристёгнутым к койке и пускает слюни. Охренительное завершение карьеры для заслуженного экономиста и кавалера ордена за заслуги! Ага, всю жизнь мечтал о таком замечательном финале.