Семён Маркович сел, а я как примерный ученик поднял руку, испрашивая разрешения задать вопрос. – Миша, ты хочешь что-то добавить или спросить? – Председатель экзаменационной комиссии, чем-то неуловимо похожий на молодого Чехова с интересом разглядывал меня сквозь пенсне, словно диковинную зверушку. Впрочем, и взгляды всех остальных присутствующих в этот момент также скрестились на мне. Под этими заинтересованными взглядами я почувствовал себя неуютно и непроизвольно передёрнул плечами. – Да. Я предлагаю начать проверку со знания иностранного языка. Причём сразу с письменного экзамена. А затем, когда вы убедитесь, что я хорошо знаю эти языки и владею письменностью, мне будет проще выйти к доске и остальные предметы сдавать уже там. Так мы сэкономим время. – Миша, ты сказал «эти языки»? Какими ещё языками, кроме русского, ты владеешь и готов по ним аттестоваться? – Английский, немецкий, испанский, французский, итальянский, свободно читаю, пишу, разговариваю. Японский, корейский, китайский, письменности не знаю, кроме нескольких иероглифов, но в основном устную речь понимаю без переводчика, хотя говорю с трудом и гарантии, что не носитель язык поймёт меня правильно, дать не смогу. Ха! Вот это я их огорошил! Смотреть на растерянные лица экзаменаторов для меня одно удовольствие. Ничего, то ли ещё будет. Надеюсь, эта «диковинная зверушка» вас сегодня ещё не раз удивит и ошеломит. Уверен, этот день, и этот экзамен вы запомните надолго! Заканчивался третий час моего «экстерната». Если экзаменаторы выглядели уставшими и слегка ошалевшими, то я был свеж, как огурчик только что сорванный с грядки. Поймав кураж в самом начале экзамена, я так и не вышел из этого состояния. И зачастую знал ответ ещё до того, как экзаменатор заканчивал формулировать свой вопрос. Постепенно размеренное и монотонное течение экзамена превратилось в перекрёстный блиц опрос. А мои сухие краткие ответы на вопросы сменились расширенными мини лекциями «на заданную тему». Первым не выдержал преподаватель географии: – Товарищи! Да не может такого быть! Я задаю вопрос об Австралии, которую большинство моих учеников и на карте-то найдут с трудом, а в ответ получаю развёрнутую лекцию о буше и жизни бушменов, о климате и природных особенностях континента, о которых можно прочесть только в специализированных изданиях. И это касается не только Австралии, но так же и Северной и Южной Америки. У меня складывается такое впечатление, что испытуемый жил в этих странах не один год и наблюдал эти особенности воочию! В чём тут подвох? И словно прорвало плотину, разом вспыхнули шумные разговоры и обсуждения. – Откуда у него такие познания в физике? Что означает выражение «сейчас закладываются основы»? Откуда он может вообще знать за основы, если этого и я не знаю? Упс! Кажется, преподавателя физики зацепила моя брошенная вскользь фраза о том, что сейчас закладываются основы будущих фундаментальных направлений и исследований в области физики и астрономии. Так кто ж ему виноват, этому злобному буратине, что он не держит руку на пульсе науки и не читает журналов? Самообразование преподавателям никто не отменял. – Тише товарищи! Тише, пожалуйста. Вы ж не ученики, а галдите как ваши подопечные. У меня тоже возникли вопросы. Но я предполагаю, что их надо задавать не Мише, а нашим уважаемым профессорам. Скажите, Марцел Натанович, это такой ваш медицинский эксперимент? Вы испытываете какую-то новую методику обучения? Надеюсь, это не повредит нашему испытуемому? Я слышал, что за границей есть методики внушения и обучения под гипнозом, но сам с этим сталкиваюсь впервые. Вы уверены, что ваши новаторские методы в будущем не отразятся на психическом состоянии вашего пациента? Председатель комиссии требовательно посмотрел на профессора Нейдинга и продолжил: – Признаться, я вначале подумал, что это будет самое обычное тестирование. Но видя сейчас перед собой лучших специалистов не только Одессы, но и всей Украины, а может быть и всей бывшей Российской империи в области психиатрии и неврологии и, наблюдая ошеломительные итоги тестирования, я склонен считать, что ваш эксперимент полностью удался. – Действительно, несмотря на юный возраст, ваш пациент показал блестящие результаты и я, как председатель экзаменационной комиссии готов признать ваш эксперимент полностью удавшимся, а вашему подопечному выдать диплом с отличием за полный курс средней школы. Думаю, что остальные члены комиссии со мной согласятся. Единственно, что меня смущает, так это насколько стойким окажется достигнутый результат, и есть ли уже разработанные методики подобного обучения? – Нашей стране, пережившей войну и разруху такие методики сейчас нужны как воздух! Чем быстрее мы сможем подготовить нашу молодёжь к созидательному труду, чем быстрее она вольётся в поступательное движение на благо нашей советской Родины, тем быстрее мы достигнем конечной цели, завещанной нам великим Лениным. Построением справедливого коммунистического общества во всём мире! Ура, товарищи! Я слушал оратора и наблюдал, как стихали разговоры и перешёптывания, а недоумение и растерянность на лицах преподавателей постепенно уступает место облегчению и пониманию. Как в головах экзаменаторов с едва слышными щелчками отдельные пазлы головоломки встают на свои места и приобретают вид законченной картины. – Так это оказывается медицинский эксперимент! Ну конечно, кому же ещё, как не заслуженным учёным и большевикам с большим дореволюционным опытом и стажем, партия могла доверить такое важное и ответственное дело. Вся Одесса знала, что Марцел Натанович был лично знаком с Лениным и состоял с ним в переписке ещё с дореволюционных времён. А Мигальский Борух Израилевич, участник первой революции и член ЦК КСМ Украины был хорошо известен Ф.Э Дзержинскому. Да и со многими другими партийными вождями республиканского и союзного уровня он был что называется «на короткой ноге». И «двоюродная бабушка» подопытного была не просто «первой встречной», а вдовой сподвижника и друга «железного Феликса». Вот теперь всё понятно! Экзаменаторы понимающе переглядывались и облегчённо вздыхали, бросая сочувственные взгляды на «подопытного кролика» и восторженные, на «гениальных учёных». А «коллегия учёных» всем дружным коллективом выпала в осадок и только беспомощно хлопала глазами, когда толпа разгорячённых поклонников и поклонниц ринулись шумно выражать им своё восхищение, пожимать руки и одобрительно хлопать по плечам. Я, поначалу так же обалдевший от выводов комиссии, всё-таки пришёл в себя чуть быстрее, чем «медицинские светила» и обыграл ситуацию в свою пользу. – Товарищи! Минуточку внимания! – Я переключил интерес присутствующих на себя, и строгим голосом произнёс: – Вы должны понимать, что наши враги не дремлют, и поэтому крайне не желательно, чтоб о том, чему вы сегодня стали очевидцами, начали распространяться различные нелепые слухи. Если вам начнут задавать вопросы, что вы сегодня видели и делали, то вы должны отвечать, что просто принимали экзамены и экстернат. И ничего более! Надеюсь, вам это понятно? Конечно, мой спич, произнесённый в другое время и в другом месте, вызвал бы в лучшем случае лишь недоумённую или насмешливую ухмылку, но не в этот раз, и не в этой наэлектризованной таинственностью атмосфере. – Конечно, Миша, мы всё понимаем и никому ничего не расскажем! Разрешите пожать вашу мужественную руку! – я удостоился рукопожатия от председателя, а затем и остальные экзаменаторы выдали мне мою толику от всеобщего восхищения. Уже позже, когда мы покинули здание школы и прощались перед расставанием, видя на себе задумчивые взгляды профессуры, я вздохнул и произнёс: – Вы бы их всё равно не переубедили. Они поверили в то, во что хотели. Но вы-то знаете, что это не так. Так зачем тратить время на никому не нужные оправдания? Каждый получил то, что хотел. Я – аттестат, вы интересное медицинское наблюдение за мной в экстремальной обстановке, экзаменаторы частичку причастности к большой тайне. И всем хорошо. – Знаете Миша, а вот я не уверен в том, что получил то, что хотел. Более того, я уже не уверен в том, что над вами и в самом деле не проводили опытов. Но вот кто и зачем? Это для меня загадка. – Марцел Натанович протёр очки, и вновь нацепив их произнёс: – А вы действительно интересный молодой человек! В таком юном возрасте и уметь так искусно манипулировать людьми? Этому не научишься под гипнозом, это приходит с возрастом и опытом. Откуда это у вас? – я беспомощно развёл руками. – Не помню! * * * Вчера после сдачи экзамена мама уехала по делам, а мы всей своей малолетней компанией в сопровождении Беллы Бояновны ходили на пляж Ланжерона отдыхать. А вернувшись вечером с пляжа, во дворе я неожиданно встретил Цыгана. Старый вор и судя по тем наколкам, что я у него увидел, вор авторитетный, сидел на лавочке и явно меня поджидал. Покуривая свою трубку, он вновь расспросил меня о стычке на пляже, о моём прошлом, но так ничего нового не узнав, огорошил меня новостью. – А ты знаешь, что Гриня умер? Тебе пацана-то не жалко? – Я прислушался к себе и не найдя в душе никакого отклика на эту новость, равнодушно пожал плечами. – Я предупреждал его. Он получил то, что заслужил, не я, так кто-нибудь другой его на перо поставил. Он совсем берега потерял. – Злой ты. Можешь много горя людям принести. Мы решили, что в этот раз ты был в своём праве. Но больше кровь тебе не простят. Дед, это одно, ты другое. К тебе ещё присмотреться надо, чего ты стоишь. По Отраде люди работают и тебе туда не надо. Ты меня понял? Я слышал, ты школу экстерном закончил? Молодец. Вот и учись дальше, зачем тебе… остальное? – Да я, в общем-то, и не претендую на Отраду, тем более, если там всё схвачено. Так… удочку закинул, на всякий случай. У меня другие планы. После разговора с Цыганом у меня словно камень с души свалился. Всё-таки я ожидал ответки от шпаны и был рад, что всё так удачно для меня разрешилось. А сдача экзаменов экстерном подкинула мне проблемку, о которой я и не подозревал. Дело в том, что в Одессе в это время небыло музыкальных школ, кроме частного музыкального интерната самого Столярского, где одарённые ученики жили на полном пансионе. Обычно всё начальное музыкальное образование дети получали в средних школах. А я-то школу уже окончил и что мне теперь делать, даже не представлял. Но, в общем-то, сильно и не расстраивался. Становиться профессионалом я не планировал. Но пока об этом помалкивал, чтоб не расстраивать маму, которая была полна самых радужных планов на моё будущее. И сегодня с утра она уже в разъездах по многочисленным родственникам и знакомым. Вот загорелось ей, понимаешь, устроить «небольшой праздник», чтоб познакомить со мной «мою» многочисленную родню. Так и не сумел её переубедить, что-то меня даже в дрожь бросает от такой кипучей энергии и предстоящих знакомств. Признают ли? На еврея-то я ни капли не похож, и к моему «деду» не имею ни малейшего отношения. Но моя мама настолько уверовала в свою же выдуманную легенду, что искренне верит в наше родство и меня воспринимает как родного сына. Да и я, честно говоря, тоже отношусь к ней как к родной матери, порой мне даже как-то совестно становится перед памятью о моей настоящей маме, оставшейся в «той» жизни. Что-то непонятное случилось со мной во время этого переноса, а знакомого писателя-фантаста, который бы доступно объяснил этот непонятный феномен, у меня под рукой нет. Печально, однако. * * * – Мишка! Лапа! Эй, выходи во двор! – Крики братьев отвлекли меня от чтения. Вот чёрт! Только возьмусь за «Одессщину», как обязательно что-нибудь да отвлечёт. Заколдованный он что ли? Отодвинув справочник в сторону, я вышел на галерею и посмотрел на братьев. – Ну, что надо? Я ж говорил, что гулять вечером выйду, сейчас занят. Что вам непонятно-то? – Так это. К тебе пришли, мы говорили, что тебе недосуг, но нам сказали, что б мы тебя позвали! Только сейчас я заметил в тени двора молодого, одетого с блатным шиком парня. Тот разглядывал меня с непонятным мне интересом. Увидев, что я обратил на него внимание, он снял кепку и, отвесив неглубокий шутовской поклон, помахал ей перед собой. – Если ви таки Миша Лапа, то у меня до вас есть небольшой, но интэрэсный разговор. Но лучше его иметь тет-а-тет, а не во весь двор и на всю улицу. Потому приглашаю вас сюда в тенёк, а то сегодня что-то жарко. Ви не находите? Блин! Опять урка. Им что тут, мёдом намазано? Цыган же сказал, что всё порешали. Или не всё? Я спустился во двор и подошёл к молодому жульману. То, что это был вор, у меня сомнений небыло. Уж слишком типичная у него «униформа». Как и у гопников в «моё» время. Только те предпочитали растянутые толстовки с капюшоном и вытянутые в коленках треники, да вьетнамки на босу ногу. А этот был в щегольских хромовых сапогах собранных в гармошку, в которые были заправлены «с напуском» широкие серые штаны в диагональную полоску. Под таким же серым пиджаком виднелась синяя косоворотка, подпоясанная плетёным кожаным пояском с кисточкой. – Ты ко мне? Меня ты знаешь, обзовись кто сам таков, от кого и по какому делу. – Я стоял, чуть сместившись влево и в расслабленной позе, но был готов в любую секунду свернуться в тугую пружину и провести отработанную двоечку в печень. Видимо вор почувствовал моё внутреннее напряжение, так как машинально отпрянул на шаг и зачастил: – Э! Спокойно, Миша, спокойно! Меня Петриком кличут, я к тебе от деловых. За Отраду откуп занёс. Мне б ещё Соню твою увидеть. Эй! Пацаны, а ну-ка сгоняйте по-быстрому за барышней! Арик и Додик посмотрели на меня и, получив разрешающий кивок, наперегонки кинулись к лестнице. А Петрик обернулся к подворотне и крикнул: – Стёпа, заводи! – И под моим недоумевающим взглядом видимо тот самый незнакомый мне Стёпа завёл во двор под уздцы лошадь, запряжённую в двуколку. Тем временем во двор спустилась Соня в сопровождении встревоженной тёти Бэллы, а из квартир в открытые окна начали выглядывать остававшиеся в доме жильцы. Молодого вора внимание посторонних людей ни мало не смутило, мне показалось, что он даже рад «лишним ушам». – Миша. Пардон… Лапа! Недавно произошло глупое и досадное недоразумение между вами и некоторыми несознательными гражданами, лишь случайно и проездом посетившими наш замечательный город. Так мы хотим вас заверить, шо эти заблудившиеся шлемазлы уже покинули окрестности Одессы совсем и навсегда, и больше вас не побеспокоят. А вам и вашим друзьям всегда будут рады на Отраде, и ни одна босота вас там больше не посмеет потревожить даже взглядом. Будьте в этом уверены! А в знак нашего к вам расположения примите эти скромные презенты для вас и ваших друзей. – Стёпа подавай! Да куда ж ты, чудак, сразу всё тащишь-то? Сначала коробочки подай! Соня, это вам! – Петрик вручил растерявшейся девочке две картонные коробки. – Белла Бояновна, если туфельки или шляпка не подойдут вашей Сонечке, то вы всегда сможете обменять их на другой товар в лавке мадам Поляковой, шо на Старофранковской. Так-то там торгуют подержанными вещами, но сами понимаете, это всё для недобрых глаз фин. инспектора. А те люди, кто знают за нужные слова, там всегда могут приобрести модную заграничную вещь. Теперь за вас там тоже услышали, и вы можете туда обращаться. – Но это же безумно дорого! – видимо тётя Белла всё-таки тоже слышала за этот полуподпольный нэпманский магазинчик. – Ну, шо вы такое говорите! Может так, совсем чуточку, но всё равно не дороже денег! Кстати, примите и этот скромный отрез на платье, он чудненько подойдёт под цвет глаз вашей Сонечки. – в руки оторопевшей Беллы Бояновны опустился небольшой рулон китайского шёлка. Тётя Белла только ахнула от восхищения и бережно прижала ткань к груди. – Ну, шо, пацаны? Сладкое любите? Тогда держите! И скажите спасибо Мише Лапе, шо он своих друзей не забывает и в беде не бросает! Но и вы с друзьями поделиться не забудьте, а то у кого-то тухес слипнется! – в руки опешивших братьев опустилась небольшая корзиночка до самого верха заполненная различными сладостями. – Миша, до нас дошли слухи, шо те залётные халамидники попортили ваш прикид, так мы тут подумали и решили, шо хороший прикид вам может пошить ваша мама, но вот материал для шикарного прикида по случаю есть у нас. Таки он теперь тоже ваш! – Петрик принял из рук Стёпы два небольших рулона тканей и, подумав секунду, тоже вложил их в руки тёти Беллы. – Мадам, не примите за неуважение или нахальство к вам, но подержите чуточку эту ткань, пока руки у Миши будут заняты. Стёпа, достань уже инструмент и давай его сюда! Вот, Миша, примите эту музыку в знак нашего к вам уважения! Петрик передал в мои руки аккордеон, предварительно освободив его от футляра. Ух ты, настоящий Хонер! Самое то, для человека, понимающего в музыке, хотя конечно мне он пока чуточку великоват. Я принял инструмент и, оценив его вес, присел на скамеечку. В «той» жизни у отца был почти такой же, но марки Weltmeister. Вот на том «чемпионе» я и учился играть, но там аккордеон был старый и жизнью битый, прошедший не одну свадьбу и праздничную гулянку, а тут совершенно новый инструмент, что называется «и муха не сидела». Ещё пахнет лаком и деревом. Я взглянул на кухонное окно первого этажа с открытой форточкой и увидел чуть дрогнувшую занавеску. Ну, Цыган, ну спасибо! Я ни минуты не сомневался, от кого исходила идея этого «подарка». Нежно пробежался пальцами по клавишам и басам, прислушиваясь к звучанию и счастливо замер. Чем же тебя отблагодарить? В «моём» времени был такой певец, Борис Давидян, больше известный как Бока. К сожалению, в моём «прошлом» он уже умер, но в девяностых годах был известным и популярным исполнителем шансона. И была у него одна песня о цыгане, которую я частенько исполнял в застольных компаниях. Пожалуй, что сейчас она будет как раз «в тему». У костра цыганского горе, смех и плачь. Полюбил цыганку я и один скрипач…[4] Глава 8. Выбор Вперёд нас ведут не резоны и доводы, а воля и желание.