Первое! Никаких больше легкомысленных влюбленностей, никакой слепоты и глупой романтики! Испытала эту самую любовь, и хватит. Ничего хорошего она тебе не принесла, кроме разочарования. Другая робкая мысль пыталась этому железному голосу возразить – мол, как же без любви-то? – но была задушена на корню следующим приказом: хватит, хватит! Сама же видела, как была глуха, глупа и слепа, будучи влюбленной! Хочешь всю жизнь прожить в этом инвалидном состоянии? А где ты сама есть? Что собой представляешь? Нет, я понимаю, конечно, что надо семью, мужа, детей и все такое… Без этого никакая женская судьба состояться не может. И любовь в семье тоже необходима. Но ведь любовь любви рознь! На все трезвый взгляд нужен, совсем даже не романтический! Сначала трезвый взгляд, а потом уже все остальное! С большими усилиями и сопротивлением оставшегося внутри романтизма первый пункт жизненной программы был принят. Теперь второе! Карьера! Или ты думаешь, что в сельской школе карьеру построить нельзя? Можно, еще как можно, главное, надо сразу подать себя правильно! Никаких сюсюканий с собой не позволять, никакой вот этой снисходительности, как к молодой и начинающей… Только по делу, только вперед. Строгость и самоуважение – вот твоя основа. И никакого дешевого авторитета среди учеников – этого вообще допускать нельзя! Надо вернуться из этого Караваева прекрасным специалистом с хорошими характеристиками, чтобы в городе проблем с трудоустройством не возникало… В том, что она вернется в родной город, у Вари сомнений не было. Ведь это и без того понятно, что Караваево – всего лишь плацдарм… Наверное, там от школы и жилье какое-то положено по истечении определенного времени? Хотя – какое там жилье… Лучше она свой дом построит. Не сама, конечно, а мужа себе с руками надо найти… Хорошего сельского парня, чтобы пошел за ней в огонь и в воду. Хотя в огонь и в воду не надо, пожалуй. Пусть лучше дом построит. А дом всегда можно продать, чтобы купить себе жилье в городе… Денег от продажи на квартиру не хватит, конечно, но хоть что-то… Хоть на ипотечный взнос… Потому что ждать подарков и милостей неоткуда, никто не придет и не принесет их на тарелочке с голубой каемочкой. Отныне сама, и только сама! Пусть не своими руками, да… Но по большому счету – сама! И третье. Надо уничтожить в себе память. Память-любовь. Память-обиду. Не вспоминать о Максе вообще, будто его и не было никогда в ее жизни. Кажется, что это невозможно? Да ладно… Это сейчас уничтожить память трудно, пока она жива и болит… А потом болеть меньше будет. А затем совсем уйдет, если постараться не пускать в себя Макса, перекрыть все входы и выходы… Конечно, лучше было бы все чувства в себе убить, но это уже перебор. Как там у Гегеля? Можно вместе с водой выплеснуть из ванны ребенка? Нет уж, чувства пусть живут, просто свое место знают. Сначала разум, потом чувства. Может, и пригодятся еще. Ведь что-то же она будет испытывать к этому… Потенциальному своему мужу, крепкому парню из села Караваева, который для нее большой красивый дом забабахает? Который потом продать можно будет, чтобы купить квартиру в городе… Так, стоп. Хватит планов на сегодня. Иначе получится сказка про дом, который построил Джек. Надо сначала до места доехать, осмотреться… – Девушка, вы с нами чай пить будете? – прозвучал над ухом приятно вкрадчивый мужской голос. – Вы ведь давно едете, проголодались, наверное… Варя подняла от подушки голову, повернулась на голос. Глаза у мужчины тоже оказались вкрадчивыми, слегка насмешливыми. И бросила сердито, почти раздраженно: – Нет, спасибо! Я сплю. Не мешайте мне, пожалуйста. Снова улеглась, натянула на себя одеяло, хотя в вагоне было относительно тепло. Потом и впрямь задремала под стук колес. Проснулась, когда за окном плыли сиреневые вечерние сумерки. Надо было вставать, сползать вниз со своей полки. Организм настоятельно требовал отправления положенных физиологических функций, да и голод подкрался-таки. Внизу было тихо. Варя свесила голову, оглядела пространство. Под ней, на нижней полке, спала пожилая женщина, похрапывала тихо. На другой полке сидел тот самый, со вкрадчивым голосом и насмешливыми глазами, читал книжку. Варя мельком увидела название, удивилась – о! Дэн Браун! «Происхождение»! Грамотный дяденька-то, поди ж ты! «Дяденька» поднял на нее глаза, улыбнулся, проговорил вежливо: – Спускайтесь, если хотите… Можете на мою полку сесть, к столу, если чай пить будете. Я отодвинусь. – Да, я буду… – пробурчала Варя, поправляя на голове сбившиеся волосы. – Что, голод не тетка? Вы за целый день даже глотка чаю не сделали… Хотите бутерброды? У меня много. – Нет. У меня тоже есть бутерброды. Спасибо. – А отчего вы такая сердитая? Вас кто-то обидел, да? Варя так глянула на него, что дядька осекся и торопливо пересел на другой край, освобождая ей место у стола. Хотя при ближайшем рассмотрении он оказался вовсе не дядькой, а вполне симпатичным мужчиной средних лет. Наверное, сорок с маленьким хвостиком. Не надо было на него так сурово глядеть, что он ей плохого сделал? Наверное, он и собеседник интересный, вон какие книжки читает. А с другой стороны – зачем ей это вагонно-дорожное собеседование? Что оно ей даст хорошего? Да ничего не даст, только заставит лишний раз улыбаться вежливо да напрягаться вниманием к разговору. Эмоции проявлять через силу. То есть притворяться, что интересно. А ей сейчас вообще ничего не интересно… Хоть планы какие-то есть внутри, и на том спасибо. Так что обойдется дядька без разговора, хоть он и вполне себе симпатичный… Потом она сидела у окна, пила чай, ела свои бутерброды. Обратно наверх не хотелось – и без того все бока за целый день отлежала. Но вскоре симпатичный дядька засобирался – через полчаса должен был выходить. Варя хотела было встать, но он остановил ее жестом: – Нет-нет, сидите… Вы мне совсем не мешаете… А когда поезд остановился и пора было выходить, он вдруг наклонился к ней и проговорил тихо: – А вам, кстати, очень идет этот сердитый отторгающий взгляд… В нем столько секса, просто огонь… Я знаю, что говорю, поверьте. Вы можете всегда распорядиться этим оружием по своему усмотрению, имейте это в виду… Варя ничего не успела ответить – растерялась. Оставшись одна, сначала рассердилась на дядьку, а потом про себя рассмеялась – надо же… Вот оно где, оружие-то для жизни, оказывается! В отторгающем взгляде! Чем больше отторгаешь, тем больше притягиваешь! Да, действительно, в этом что-то есть, какая-то сермяжная правда… Надо эту правду тоже вложить в копилку жизненных планов, может вполне пригодиться! Посидев еще немного, она снова залезла на свою полку, устроилась, закрыла глаза. Надо спать. Завтра трудный день. Завтра ранним утром поезд прибывает в город Реченск… * * * Встретил ее мужчина неопределенного возраста, с аккуратно подстриженной бородкой и усами. Она сразу увидела его на перроне – Сергей Семенович подробно его описал, когда она позвонила ему вечером. Извинился, что сам встретить не сможет, дел много. Мужчина шагнул к ней, улыбнулся приветливо: – Вы Варя, да? – Да… – тоже улыбнулась она. – А вы Алексей? – Да, так точно. Давай-ка мы с тобой поторопимся, Варя… – забрал он у нее чемодан, глянув на часы. – Может, на «Ракету» успеем, а то следующая только через четыре часа… Я на машине, быстро до речного вокзала домчу. Давай, давай, поспешай за мной! Он быстро пошел по перрону, ловко обгоняя других пассажиров. Варя едва за ним поспевала. Ноги не желали двигаться после целых суток лежания на плацкартной полке, дрожали и подгибались в коленях, но довольно скоро она набрала нужный темп. На привокзальной площади они сели в машину, Алексей лихо рванул с места. Ехали довольно быстро, несмотря на большое количество транспорта на дорогах в эти утренние часы. – Я объездные пути знаю, дворами проскочим… Не должны в пробку попасть… – А у вас что, тоже пробки бывают? – спросила Варя, пытаясь разглядеть в окно город. Получилось немного снисходительно, и Алексей ответил чуть обиженно: – Да уж не меньше, чем у вас в городе… Кого нынче пробками удивишь? У всех нынче машины, всем ехать надо… А ты, стало быть, молодая учительница, да? – Ну да… – Разумное, доброе, вечное будешь сеять? – Буду. – Ну, добро… Желаю тебе удачи, Варя. Все, приехали! Вон «Ракета» у причала стоит! Хватай чемодан и бегом на пристань, а я пока в кассу за билетом смотаюсь! Если швартовы будут отдавать, проси, чтобы погодили одну минуту! Говори, что билет тебе уже несут, поняла? – Поняла… – кивнула Варя, выбираясь из машины. Посадка прошла вполне благополучно, и уговаривать никого не пришлось, и Алексей успел принести ей билет. Правда, денег не взял, отказался категорически: – Да что ты, милая… Чтоб я у знакомых Семеныча деньги брал… Помог, и слава богу. Я рад. Отчего не помочь хорошим людям? – Спасибо, Алексей… Только мне неловко как-то… – Да брось! Что за реверансы между своими-то! Если ты к Семенычу едешь, значит, и ты своя! Убери, убери деньги, сказал же! Варя пожала печами, улыбнулась неловко, произнесла тихо: – Ну ладно, если так… Еще раз вам спасибо… – Счастливой тебе дороги, Варя! Я не прощаюсь, еще свидимся. Моя семья часто в Караваево наезжает, там места такие… Душой отдыхаешь… Да что я тебе рассказываю, сама все увидишь! Ну, с богом! Давай! Да на верхнюю палубу иди, подыши нашим волжским ветром! Погляди на наши просторы – восторг! Чистый восторг! На верхней палубе было и впрямь ветрено, народу почти не было, все рассредоточились внизу, в закрытом от ветра отсеке. Варя сняла легкий шарф с шеи, повязала его на голову, подняла воротник куртки. Ничего, терпимо. Главное, не холодно. А с палубы лучше волжские просторы осматривать… Интересно же, никогда не была на Волге. Просторы и впрямь были впечатляющие, ничего не скажешь. Только почему-то обещанного Алексеем восторга она в себе не ощущала. Ну, Волга. Ну, просторы. Да, впечатление есть, а восторга нет. Еще и некстати всплыла в голове ассоциация с недавно увиденной по телевизору комедией «День выборов»… Там тоже четыре забавных мужика-пиарщика плыли по Волге на пароходе, плыли… И хохмили всю дорогу с этими выборами. Даже батюшку сценаристы в сюжет приплели, который эту выборную кампанию по-своему благословлял. Да уж, все может послужить фоном к великому осмеянию, даже просторы волжских берегов. Помнится, они вдвоем с Максом эту комедию смотрели, и он хохотал до колик в животе… Так, стоп. Не надо про Макса. Нет больше Макса и не было никогда. Вернее, был, но в прошлой жизни. А сейчас другая жизнь началась, разумная и спланированная. Так что пусть эти волжские красоты будут фоном к ее стратегическим планам. А что, тоже неплохо… Четыре часа пролетели незаметно, и она даже не поняла, когда «Ракета» успела вплыть в приток Волги Ветлугу, потому что голос диктора в динамике вдруг прошипел: – В Караваеве стоим десять минут вместо двадцати… В график не укладываемся. Кому на выход, заранее поторопитесь. Варя послушно заторопилась, и оказалась в первых рядах выходящих на пристани, и тут же увидела Сергея Семеновича, расплывшегося в улыбке: – Приехала, дорогая ты моя… Намаялась, поди? Голодная? Алексей даже завтраком тебя не накормил… – Так мы на «Ракету» опаздывали, Сергей Семеныч! – Да я в курсе, он мне сразу отзвонился. Хорошая, говорит, барышня, шибко вежливая. А я ему говорю – хорошая, конечно! Плохих не держим, плохие нам не нужны! Ну, пойдем быстрее, кормить тебя буду! – А я не хочу… Правда, не хочу. Мне бы только кофе большую чашку выпить. А есть мне правда совсем не хочется! – Ну, это ты брось! И без того кожа да кости, на солнце просвечиваешь! Куда это годится, а? И не говори мне ничего, сначала я тебя накормлю, а потом уж все остальное! Моя Нюся сейчас аккурат с обедом хлопочет… Еще и пирог печет, свой фирменный, с грибами. Такой у нее пирог получается, я тебе скажу… Сказка, а не пирог! Попробуешь – потом за уши тебя не оттащишь, обещаю! Уж Нюся для тебя расстаралась будь здоров! – Ой, да мне даже неловко, Сергей Семеныч… – А чего неловко-то? Вот глупая… Уж как она рада тебе, как рада, ты не представляешь! Да что я рассказываю, сама увидишь… Тут недалеко идти, пять минут… Видишь, дом на берегу стоит, окнами на реку смотрит? Там и жить будешь, стало быть… А Нюся уж на крыльце стоит, нас поджидает, отсюда вижу… Нюся, то есть директор Караваевской школы Инна Борисовна, оказалась очень милой женщиной, но Варя как-то сразу увидела, что эта милота годилась только для домашней обстановки, а в своем директорском кабинете Инна Борисовна была наверняка о-го-го… Та еще строгая директриса. Никому спуску не даст, ни ученикам, ни учителям. И сам облик для директорского поста у Инны Борисовны был подходящий – высокая, крепкая, статная женщина, голова на плечах сидит основательно, взгляд хоть и ласковый, но оценивающий. Интересно, как она новую молодую училку на этот взгляд оценила? На троечку, наверное. Или на четверку с минусом. От таких статных да самоуверенных больше и не дождешься. – Здравствуй, Варя… С приездом… Думаю, знакомить нас не надо, Сергей Семенович наверняка тебе обо мне все уши прожужжал, как и мне о тебе. Я очень рада, Варенька, что ты приехала. Не буду скрывать, что ты для меня на данный момент просто спасение! – Ну что вы, Инна Борисовна… Какое ж я спасение? У меня ни одного дня педагогического стажа еще нет. – Да это неважно, Варенька! Стаж – дело наживное! Зато у тебя другое за душой имеется – университетский диплом историка! Ну да ладно, о работе мы потом поговорим… А сейчас за стол, за стол! Ты ж с дороги голодная! Идем, я покажу, где руки помыть!