- Тот, кто это сделал.... Хорошо знал свое дело. Но ты должен мне верить.... - Я должен верить тебе, а не собственным глазам? - уточнил спокойно, не отрывая взгляда от ее глаз. - Почему тогда ты не рассказала мне обо всем сразу же? - У тебя была куча своих проблем... Я не хотела, чтобы ты беспокоился еще и об этом. - Я - взрослый мальчик, Вера, - отрезал резко. - Вместо того, чтобы беспокоиться, я бы просто разбил рожу этому мудаку! Она ничего не ответила, только в глубинах ее глаз плескалось молчаливое отчаяние. Переведя дыхание, я напомнил себе о том, что, независимо от того, правду говорит Вера или нет - передо мной стояла беременная женщина. Беременная моим ребенком. И я не хотел, чтобы наши проблемы как-то отразились на ни в чем неповинном малыше. Или малышке. Вспомнилось вдруг, как смотрели вместе с Верой мультики. И от воспоминания такой обыденной, но дорогой мне картины, внутри защемило так, что хоть вой. Я не был готов потерять эту женщину. Но и безоговорочно поверить ей в этот самый момент не мог тоже. - Вера... - сказал наконец, тщательно подбирая слова. - Я не знаю, что мне сейчас думать. Мне нужно время. Она механически кивнула и я, отведя взгляд, чтобы не повестись на ее растерянность и беззащитность, добавил: - Лучшее, что ты можешь сейчас сделать - это позаботиться о нашем ребенке. Береги его. Возможно, она снова кивнула в ответ, но я, уперевшись взглядом в стену, этого не видел. Услышал лишь, как за ней закрылась дверь. Тихо, но оглушающе больно. Уходил я в тот вечер из офиса чуть раньше обычного. Просто чувствовал, что все равно не могу ни на чем сосредоточиться. На подходе к курилке заслышал голоса. В любой другой ситуации просто прошел бы мимо, но сейчас остановился, узнав среди говоривших Миронова. - Красникова трахается о*уенно, - говорил он кому-то, мне неизвестному. - Ты знаешь, Витек, я ж ее вертел и до этого Сокола, и после. Горячая штучка! Меня словно по голове ударили. Первое, что всплыло в памяти - слова врача: «Ребенок был зачат тринадцатого или четырнадцатого февраля». Перестало хватать воздуха. Я делал жадные вдохи, но кислород в легкие словно не поступал. Кончился. Как и моя вера. Моя Вера... не моя. - Да лан: - хихикнул в ответ собеседник, - она ж такая неприступная вся! Говорят, Соколовский долго за ней бегал! - Так то Соколовский, - хохотнул в ответ Миронов. - А для меня она всегда готова была развести ноги! Все! Больше слушать я не мог. Незамеченным пролетел мимо курилки, торопясь на улицу. Сбежав по ступеням, набрал в легкие прохладного весеннего воздуха. Не помогало. В голове и душе творился ад. Вера говорила, что на пре-пати ее подставили. В это я поверить еще мог. Но как быть с тем, что услышал сейчас? Миронов и его собеседник меня не видели. Они не могли знать, что я все слышу. И потому лгать не было никакого смысла. Трясущимися руками я открыл дверь машины. Взревел мотор. А в голове бились по кругу одни и те же слова.... Все кончено. Я гнал так, что было чудом, что добрался до ближайшего бара живым. Сходу закинулся несколькими порциями вискаря, но это не помогало. Злость, боль, обида - все это кипело внутри, требуя выхода. - Скучаешь, красавчик? - пропел рядом кто-то и голос показался мне смутно знакомым. Скосив взгляд, я обнаружил рядом... Марианну. Одета, как и всегда, безвкусно. Короткая юбка почти не оставляла простора для фантазии. Было понятно сразу - она явилась сюда, чтобы ее трахнули. Хорошенько отодрали, не отходя далеко. В ближайшем туалете или подсобке. Раньше я бы так и сделал. Ни за что не пропустил такое предложение мимо себя. Тем более, что на вид она была вполне себе е*абельна. Раньше... а что мне, собственно говоря, мешало сейчас? Хотя я прекрасно знал, что - я хотел совсем другую женщину. Даже теперь, когда знал все то, что заставляло меня ненавидеть. Ее, да и себя самого - тоже. - А ты преследуешь меня, что ли? - лениво поинтересовался у Марианны, с усмешкой салютуя ей бокалом. - Ты слишком много о себе думаешь! - фыркнула она и, вильнув задницей, заявила: - Я могу получить любого! - Вот этим и займись, - хмыкнул в ответ. - А я.... А я прекрасно знал, что мне нужно теперь делать. Точнее - что я хочу сделать. Я собирался поехать к Вере и взять то, в чем мне так долго отказывали! Я ведь так и не трахнул ее после того самого корпоратива! Самое время было получить все то, что она охотно отдавала вместо меня Миронову! - Руслан? Открыв мне дверь, Вера отошла в сторону, пропуская меня в квартиру. На ее лице промелькнуло удивление вперемешку с надеждой. О чем она думала? Что я пришел, чтобы позволить и дальше делать из меня осла? Хер там было! Пройдя внутрь, я окинул ее оценивающим взглядом. Был достаточно пьян, чтобы хотеть совершать глупости, и недостаточно - чтобы не суметь сделать то, что задумал. Опершись плечом о стену, я отрывисто скомандовал: - Раздевайся! - Что? - выдохнула она и при виде ее приоткрытых губ, я мгновенно возбудился. Хотелось бы мне не испытывать к ней этого жгучего, изматывающего желания! Но я испытывал. И за все то, что она сделала со мной, заслуживал получить небольшую компенсацию! - Раздевайся и ложись, - повторил я, приближаясь к ней. - Ты с ума сошел! - возмутилась она, пятясь назад. До тех пор, пока я не загнал ее в угол. - Сошел, - подтвердил, усмехнувшись. - От тебя. Влюбился, как конченый придурок! Ее грудь нервно вздымалась под тонкой тканью какого-то домашнего халатика. Взявшись за полы, я резко дернул их в разные стороны, заставляя пуговицы сорваться и разлететься по полу. Жадно уставился на почти обнаженное тело (если не считать наличия белья) , представшее моему взгляду. - Хочу, чтобы ты сделала для меня все то, что делала для него, - выдохнул хрипло, положив ладонь на упругую грудь. - Для кого? - спросила Вера, сделав вид, будто ничего не понимает. Маленькая лгунья! - Сосала ему? Признавайся! - потребовал, отогнув чашку лифчика и накрывая грудь губами. Черт, как хорошо! Даже зная, что не я один касался ее вот так, сосал аппетитную грудь и покусывал соски - я все равно хотел Веру, как никого другого в своей жизни! - Руслан! - простонала она. - Я... я не понимаю.... Мне было насрать, чего она не понимает. В ушах звучал лишь ее стон, от которого крышу снесло окончательно, и не осталось вообще ничего, кроме потребности оказаться у нее между ног, толкнуться внутрь, растягивая чертовски узкую дырочку каменным от возбуждения членом. Подхватив Веру на руки, я спешно прошел в комнату и опустил ее на кровать. Навис сверху, намереваясь взять то, что хотел, быстро и грубо. И... замер, когда поймал глазами ее взгляд. Бл*дь! Она смотрела на меня доверчиво, готовая, похоже, беспрекословно сдаться. И, видимо, совсем не понимала, что всем этим я хочу ее наказать! К горлу подступила тошнота. Резко отстранившись, я сел на самый край постели и схватился за голову. Что я делал? Этим животным трахом ничего было не исправить. Не стереть того факта, что Миронов имел ее, а я... А я ее любил. И ненавидел. Но сделать ей больно все равно не мог. - Руслан... - руки Веры скользнули по моим плечам и на короткий миг я накрыл их своими ладонями. А потом, едва сдерживая себя, отстранил. - Я все знаю про тебя и Миронова, - сказал негромко, поднимаясь на ноги. - Всю правду. Но можешь не волноваться - если это все-таки мой ребенок, я буду его поддерживать и воспитывать. Но на этом все. Это все, Вера. Это все... С этими словами я пошел к двери, мечтая в этот момент только об одном　- заснуть и не просыпаться очень-очень долго. Пока это разъедающее внутренности чувство потери не пройдет. Вот только знал откуда-то, что не пройдет оно никогда. Часть 40. Вера Наверно, он пришел меня добить. Но поняла я это не сразу. А ведь даже тогда, когда услышала, что Руслан мне не верит, я должна была все понять. Но одно лишь присутствие Соколовского рядом, его слова, которые он мне говорил... и я поверила в то, что нужна ему. Уверилась в том, что он мне верит. Правда, ненадолго. "Влюбился в тебя, как конченый придурок". Да, именно придурком он и был. Самым настоящим. И я не собиралась ему прощать то, что он поверил не мне. Не мне! Которая любила Руслана и не желала вешать на него еще больше проблем. Которая сейчас таяла под его ласками, несмотря на те жестокие вещи, которые он говорил. Соколовский верил кому угодно, но не мне.