— Подождите, — сказала я. — Схожу за двумя зеркалами. Тогда вы сможете разглядеть все как следует. Только не шевелитесь. Еще нужно немного убраться. И пожалуй, отрезать ухо. Я была в спальне, искала в ящиках маленькое зеркало, когда услышала стук двери. Быстрые шаги двух человек, голос миссис Трейнор, высокий, встревоженный. — Джорджина, умоляю, не надо. Дверь гостиной с грохотом распахнулась. Я схватила зеркало и выбежала из комнаты. Не хватало только, чтобы меня вновь отругали за отсутствие. Миссис Трейнор стояла в дверях гостиной, прижав обе ладони ко рту и наблюдая за невидимой стычкой. — Ты самый эгоистичный человек на свете! — кричала молодая женщина. — Поверить не могу, Уилл. Ты всегда был эгоистичным, а стал еще хуже. — Джорджина. — Взгляд миссис Трейнор метнулся на меня. — Пожалуйста, прекрати. Я вошла в комнату следом за ней. На плечах Уилла все еще лежало полотенце, вокруг колес его кресла валялись клочья светло-каштановых волос. Напротив него стояла молодая женщина с длинными темными волосами, собранными на затылке неряшливым узлом. На ней были дорогие потертые джинсы и замшевые сапоги. Как и у Алисии, черты ее лица были красивыми и правильными, кожа загорелой, а зубы ослепительно-белыми, как в рекламе зубной пасты. Я узнала, какого цвета у нее зубы, потому что, багровая от злости, она шипела на Уилла: — Поверить не могу. Поверить не могу, что подобное пришло тебе в голову. Что ты… — Пожалуйста, Джорджина! — резким голосом воскликнула миссис Трейнор. — Сейчас не время. Уилл невозмутимо смотрел перед собой в пустоту. — Э-э-э… Уилл? Вам что-нибудь нужно? — тихо спросила я. — Кто вы такая? — вихрем обернулась незнакомка. И я увидела, что в глазах у нее стоят слезы. — Джорджина, — произнес Уилл. — Познакомься с Луизой Кларк, моей наемной компаньонкой и поразительно изобретательным парикмахером. Луиза, познакомьтесь с моей сестрой, Джорджиной. Кажется, она прилетела в такую даль из Австралии, чтобы наорать на меня. — Хватит шуток! — рявкнула Джорджина. — Мама мне рассказала. Она мне все рассказала. Никто не пошевелился. — Возможно, мне следует вас оставить? — спросила я. — Неплохая мысль. — Костяшки пальцев миссис Трейнор, вцепившихся в подлокотник дивана, были белыми. — Луиза, полагаю, сейчас самое время для обеденного перерыва. Я выскользнула из комнаты. Придется обедать на автобусной остановке. Я забрала из кухни свои сэндвичи, натянула пальто и пошла по задней дорожке. Напоследок я услышала голос Джорджины Трейнор, гремевший в доме: — Тебе вообще приходило в голову, Уилл, что это не только твое личное дело, каким бы нелепым тебе это ни казалось? Когда я вернулась ровно через полчаса, в доме было тихо. Натан мыл кружку в кухонной раковине. Заметив меня, он повернулся: — Как дела? — Она ушла? — Кто? — Сестра? — А! — бросил Натан. — Так это была сестра? Ага, ушла. Умчалась в своей машине, когда я пришел. Семейная ссора, да? — Не знаю, — ответила я. — Я как раз стригла Уилла, когда явилась эта женщина и начала на него орать. Я решила, что это очередная подружка. Натан пожал плечами. Я поняла, что он не станет обсуждать подробности личной жизни Уилла, даже если бы знал их. — Но он притих. Кстати, ты отлично его побрила. Приятно видеть человеческое лицо, а не эту растительность. Я вернулась в гостиную. Уилл сидел, уставившись в телевизор. Фильм все еще стоял на паузе в том же месте, на котором его остановили. — Включить дальше? — спросила я. Минуту казалось, что он не расслышал. Его голова была вжата в плечи, расслабленное выражение лица сменилось непроницаемым. Уилл снова закрылся, заперся в своей скорлупе, сквозь которую я не могла проникнуть. Он моргнул, как будто только что меня заметил. — Конечно, — ответил он. Я услышала их, когда несла корзину белья по коридору. Дверь флигеля была приоткрыта, и голоса миссис Трейнор и ее дочери приглушенными волнами набегали по длинному коридору. Сестра Уилла тихонько всхлипывала, в ее голосе больше не было ярости. Она казалась маленьким ребенком. — Наверняка что-то можно сделать. Какое-нибудь медицинское открытие. Может, отвезешь его в Америку? В Америке всегда становится лучше. — Твой отец внимательно следит за прогрессом. Но нет, дорогая, ничего… конкретного нет. — Он так… изменился. Как будто решил видеть во всем только плохое. — Он с самого начала был таким, Джордж. Наверное, дело в том, что вы общались, только когда ты прилетала домой. Тогда он, наверное, еще был… полон решимости… и уверен, что все еще может измениться. Мне было немного неловко, что я подслушиваю такой интимный разговор. Но его странное содержание заставило меня подойти ближе. Я медленно направилась к двери, мои ноги в носках бесшумно ступали по полу. — Видишь ли, мы с папой тебе не говорили. Не хотели тебя расстраивать. Но он пытался… — Слова давались миссис Трейнор с трудом. — Уилл пытался… покончить с собой. — Что? — Его нашел папа. В декабре. Это было… было ужасно. Хотя это всего лишь подтвердило мои догадки, я похолодела. Раздался приглушенный плач и тихие утешения. Снова долгое молчание. Наконец Джорджина заговорила, охрипнув от горя: — Девушка?.. — Да. Луиза должна проследить, чтобы ничего подобного не повторилось. Я замерла. На другом конце коридора Натан и Уилл тихо беседовали в ванной, счастливо не замечая разговора, который происходил всего в нескольких футах. Я сделала еще шаг к двери. Наверное, я знала обо всем с тех пор, как заметила шрамы на его запястьях. В конце концов, это все объясняло: и требование миссис Трейнор, чтобы я не оставляла Уилла одного надолго, и его недовольство моим появлением, и долгие часы безделья. Я работала нянькой. Я не знала этого, но Уилл знал и потому ненавидел меня. Я взялась за ручку двери, собираясь осторожно закрыть ее. Интересно, что известно Натану? Стал ли Уилл хоть немного счастливее? Я поняла, что испытываю слабое эгоистичное облегчение, оттого что Уилл возражал не против меня, а против того, что меня — или неважно кого — наняли присматривать за ним. Мысли лихорадочно кружились в голове, и я едва не пропустила следующий обрывок беседы. — Ты не можешь ему позволить, мама. Ты должна его остановить. — Это не нам решать, дорогая. — Нет, нам. Если он хочет заручиться твоей помощью, — возразила Джорджина. Я замерла, держась за ручку. — Поверить не могу, что ты согласилась. А как же твоя вера? Как же все, что ты делаешь? Какой тогда был смысл спасать его в прошлый раз? — Ты несправедлива. — Голос миссис Трейнор был подчеркнуто спокойным. — Но ты сказала, что отвезешь его. А значит… — Неужели ты думаешь, что, если я откажусь, он не попросит кого-то еще? — Но «Дигнитас»?[36] Это просто неправильно. Я знаю, ему тяжело, но это погубит тебя и папу. Я уверена! Подумай, как ты будешь себя чувствовать! Подумай об огласке! Твоя работа! Ваша с отцом репутация! Он должен это знать. Эгоистично даже просить о таком. Как он может? Как? Как ты можешь? — Она снова заплакала. — Джордж… — Не смотри на меня так. Мне жаль его, мама. Правда жаль. Он мой брат, и я люблю его. Но я этого не вынесу. Не вынесу даже мысли об этом. Он не должен просить, а ты не должна его слушать. И он погубит не только свою жизнь, если ты согласишься. Я отступила от окна. Кровь шумела в ушах так громко, что я с трудом разобрала ответ миссис Трейнор. — Шесть месяцев, Джордж. Он обещал мне шесть месяцев. Итак… Я не хочу, чтобы ты впредь упоминала об этом, и уж точно не на людях. И мы должны… — глубоко вдохнула она. — Мы должны, что есть сил молиться, чтобы за это время случилось нечто, способное заставить его передумать. 8