Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 6 из 94 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Тётенька заулыбалась, не зная, верить папе или нет, а я представил, как на броневик, в котором перевозили тётеньку с картиной, напали бандиты — пять Фантомасов, разогнали всю охрану, не побоявшись лазеров и мазеров, и постучали в дверь броневика. «Кто тут?» — спросила тётенька. «Свои!» — ответил басом главный Фантомас. Я представил, как доверчивая тётенька открыла дверь броневика, у неё из рук вырвали картину, но тут из сумки с «молниями» закукарекал Петушок — Золотой гребешок, и все бандиты от страха попадали на землю с поднятыми руками… Тут щенок почему-то рванулся, но я крепко держал в руке поводок. Мне показалось, что в толпе мелькнуло помятое лицо его бывшего хозяина. Пока мы стояли в очереди, нас несколько раз спрашивали, сколько мы отдали за щенка. Папа отвечал, что этой собаке нет цены, что она дороже бенгальского тигра, муравьеда и цветного телевизора. Тётенька даже предложила поменять картину с петухом в придачу на нашего щенка, но папа вежливо отказался… В такси щенок улёгся на резиновый коврик и прижался к моим ногам. Он всё ещё дрожал. Папа всю дорогу разговаривал с шофёром про новую «Волгу» и собак. Когда мы въехали на нашу улицу, он вздохнул и уныло посмотрел вокруг, как будто всё так же, как на той неделе, стало для него серым и скучным. А мне было радостно и празднично. Но всё ещё как следует не верилось, что щенок мой взаправду, что мы вместе будем гулять и играть. Пока он не вырос, я буду его защищать, а потом уж он сам никогда не даст меня в обиду. «А то, что у тебя нет имени, — ерунда! Придумаем! Только не скучай по тому человеку! Не стоит, наверно, из-за него переживать…» Так я думал и ласково гладил щенка, а он всё доверчивей тыкался в мою ладонь сухим и горячим носом. На прощание шофёр посоветовал не давать щенку каких-то трубчатых костей от куриц, гусей и уток. Потому что он сам однажды подавился такой костью и её пришлось вытаскивать самым сильным магнитом нашей страны. Папа скучным голосом объяснил, что никакие магниты не притягивают костей. Но шофёр всё-таки доказал папе, что некоторые магниты притягивают даже гречневую кашу, потому что в ней много железа. Папа слегка застонал — он ненавидел гречневую кашу — и расплатился с шофёром. Шофёр не велел давать щенку грецких орехов, пирогов с грибами, красной икры, фазанов, крабов и, расхохотавшись, уехал. А нам совсем было не до шуток. — Тэк-с, тэк-с, — сказал папа, посмотрев на наше окно, и как следует подтянул брюки. — Действительно, мы совершили нечто необычное. Пошли. Что ж теперь делать… Тэк-с, тэк-с… За мной! Но щенок не откликнулся на имя Тэкс. Он обнюхал угол нашего дома, потом задрал голову вверх и вздохнул, наверно подумав: «Большой какой дом. Весь сразу не обнюхаешь». Глава 9 Когда мы вошли во двор, кто-то сразу закричал: — Двапортфеля! — Эгей! — Он с собакой! Папа и на этот раз не понял, что Двапортфеля — моё прозвище. А я решил никогда на него не откликаться и тут же догадался: настоящее имя щенка забыли, а он помалкивает, не откликается на другие имена и ждёт, когда назовут правильно. Вот и я так же буду помалкивать, пока им не надоест кричать «Двапортфеля!». …Мы с трудом прошли сквозь толпу ребят в подъезд. Папа вызвал лифт. Лифтёрша, тётя Кланя, зло предупредила: — Если кабину будет опоганивать, я ЖЭКу пожалуюсь. С тряпкой теперь за вами ездить? — Этого ещё не случилось. Зачем шуметь раньше времени? Вот когда случится, тогда и пошумим, соберёмся и пошумим, — тихо сказал папа. — Щенок прекрасно знает правила поведения в лифтах. Он родился и вырос в высотном доме. — Как зовут-то мохнатого? — угрюмо спросила наша лифтёрша. — Пока что инкогнито, — сказал папа, подумав. — Не выговоришь! — удивилась тётя Кланя. — Что за имя Инкогнито? — спросил я папу в лифте. — Инкогнито — это не имя. Это означает, что щенок пожелал временно остаться неизвестным. Поднялись мы благополучно и встали перед нашей дверью. Мы слышали, как мама скоблит ножом сковородку и что-то весело напевает. Один шаг отделял нас от обеда, а из щели около замка прямо нам в носы ударял запах котлет с луком и дух горячих макарон, которые мама только что переложила из кастрюли в миску с дырочками. — У-ух, какой обед! — взвыл папа и, набравшись смелости, шепнул мне: — Поднимись на площадку. Я иду первым. Беру огонь на себя. Я поднялся повыше. Папа как ни в чём не бывало замурлыкал песенку, воткнул ключ в замок и быстро вошёл в квартиру. Я ждал ни жив ни мёртв, взяв щенка на руки, и заранее решил пообещать маме всё, что угодно, лишь бы не отдавать щенка обратно. И научиться быстро читать, и не ломать приёмник, и не забывать здороваться с соседями по подъезду, и не пить после обеда холодную воду, и вытирать насухо руки, чтобы не было цыпок, и глотать зимой рыбий жир, и не повторять нехороших слов. Всё, что мама захочет, я могу пообещать и выполню своё обещание. Не знаю, сколько я ждал с задремавшим щенком на руках. Вдруг щёлкнул замок, папа вышел на площадку и поманил меня рукой. Сразу было видно, что он брал огонь на себя: он стоял в одних трусиках и в майке и был очень растрёпан, как будто мама намылила ему голову. Я спустился с лестницы. Папа пропустил меня вперёд, и тут навстречу мне из комнаты вышла рассерженная мама с одёжной щёткой в руках и с запылёнными папиными брюками на плече. — Вот, — сказал я, сглотнув слюну, и приготовился разреветься. — Прапрапрадед у него фон Тюбинсгаузен Второй, а бабка — баронесса фон Глейшвильбук, — осторожно заметил папа. Мама, всё ещё ничего не говоря, вручила ему брюки и щётку. Потом взяла у меня щенка и подержала его на вытянутых руках перед собой, как меня маленького на фотокарточке. А щенок — смешной, лохматый, беспомощный — дрыгал задними лапами и сквозь космы, свисавшие со лба, смотрел на маму. — Бедный пёс! Худоба. Рёбер только из-за шерсти не видно, — наконец сказала мама, и, прислонившись к стене, я вздохнул с облегчением. Она не разозлилась! Она разрешит! Она бы так не говорила, если бы не хотела разрешить! — Понимаешь, я вовремя сообразил, что такой пёс, кроме службы и дружбы, даст нам массу шерсти. Мы навяжем носки, свитера, лыжные шапки, а для тебя — пальто джерси, — осмелев, сказал папа. — Мы победим простуду, не будем бюллетенить и пропускать уроки! — Пойди на балкон и почисти брюки, — строго сказала ему мама и сняла со щенка папин ремешок. Папа радостно ушёл на балкон чистить свои новые брюки. При этом он успел весело подмигнуть мне. — Ну а кто за ним будет ухаживать? — спросила мама. — Как — кто? Всё я буду! И кормить, и гулять, и убирать… если нужно! — А кто за тебя будет делать уроки? Ты не забыл про свой испытательный срок? — Наоборот, теперь я буду ещё лучше учиться, — сказал я, и мама засмеялась от слов «ещё лучше». — Ладно. Посмотрим. Щенок очень милый. Давай договоримся: берём его с испытательным сроком на неделю. Если для тебя и отца собака не игрушка, пусть остаётся. Не будете ухаживать — найдём других, хороших хозяев. Правда он милый. Но вы с отцом странные люди. У щенка ни имени, ни документов. Ничего! — удивилась мама. А наш щенок зашёл в большую комнату, постоял, подумал, потом поднял лапу на правую ножку стола. — Я этого ожидала, — сказала мама. — Неси тряпку. Я принёс тряпку, вытер лужу, тряпку выжал, вымыл и повесил на нижней жёрдочке балкона. — Первым делом надо его вымыть, — вдруг решила мама. — Он грязен, как бесёнок. Митя! — позвала она папу, который всё ещё чистил на балконе брюки. — Достань ванночку, в которой мы купали Алёшу. — Может быть, сначала пообедаем? — недовольно спросил папа, но мама подтвердила своё решение немедленно вымыть щенка.
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!