Лида кивнула. – Совсем ничего не говори, поняла? – А хворостиной можно?.. Гриша в шортах и вчерашней футболке перелез через порог сеновала, повис на руках, покачался немного, спрыгнул на землю и галантно подал Марусе руку. Лида посмотрела на них, набок склонив голову, что-то пошептала про себя, как будто молитву сотворила, и ушла в дом. Маруся ринулась в баню, где ещё была тёплая вода, наскоро помылась, ощущая собственное тело чужим и неловким. Впрочем, она же знала, что к нему, к новому телу, придётся приспосабливаться. В доме полным ходом готовили завтрак. Агриппина, о которой Маруся совсем позабыла, жарила оладьи на огромной чугунной сковороде, небольшая горка готовых отдыхала на расписном блюде. – Привет! – сказала Груня и чмокнула Марусю в щёку. – Я проснулась – а тебя нет! Но я-то сразу поняла, что ты к Грише убежала, а тётя твоя шум подняла. От Агриппины пахло свежим тестом и ягодами. – Маруся, оденься, – велела тётя Лида. – Того гляди участковый явится, а ты в рубашке! – Сейчас, сейчас!.. Пока готовили и подавали завтрак, Гриша не показывался – и правильно делал, потому что Маруся непременно стала бы к нему приставать, и вышло бы некрасиво, – а когда вышли к столу, он явился. Это был какой-то новый Гриша, совсем не такой, как вчера. Маруся на него засмотрелась. Он оказался очень красивым – куда там юношам из журналов! – загорелым, белые зубы сверкали, когда он улыбался. И улыбался он как-то особенно, одной стороной рта, и ему это очень шло. И очки ему подходили, и щетина, и отросшие волосы, из которых он, видимо, повыдёргивал солому!.. – Не смотри на меня, – велел он Марусе, усаживаясь за стол. – Я подавлюсь. Странно, но тётя, вчера собиравшаяся в Москву, нынче утром об отъезде не обмолвилась ни словом, как будто опасность, нависшая над Марусей, за ночь миновала. Все с аппетитом ели и вспоминали вчерашнее, как будто оно случилось давным-давно и уже превратилось в приключение, опасное, но пережитое и от этого не страшное. – Странные дела творятся, – говорила Агриппина, щедро накладывая на горячий оладушек холодное земляничное варенье. – Убийства, похищения! У вас тут что, криминальная столица? – А этот ваш, – перебила тётя, – видел же, как Марусеньку уволокли, и ведь ни слова не сказал, скотина!.. – Да ну его, тётя Лида, что о нём говорить! – Спасибо лесничему, нашёл девочку! Кстати, мотоцикл-то твой он когда вернёт? – Когда вернёт, тогда и вернёт, я всё равно на нём сегодня никуда не собираюсь. – Ну, как знаешь. Девочки, нам сегодня нужно варенье сварить. Наталья таз не навеки вечные отдала, он ей самой небось нужен! – Как варенье?! – перепугалась Маруся. Ей не хотелось варить варенье, а хотелось играть с Гришей в Джона и Шерлока и в разные другие игры. – Сначала сироп из антоновки, – начала Лида, решив, что племянница спрашивает, как именно они будут варить варенье. – Потом, когда он чуть подостынет, райские яблочки в него запустим вместе с хвостиками, в них самый вкус. Они полежат, а потом ещё раз вскипятим. – А можно мы с Марусей сходим по делу… тут недалеко? – перебил Гриша. – Вы не волнуйтесь, мы ненадолго! Маруся умоляюще уставилась на Лиду. – А подружка как же? – удивилась тётя. – Бросишь её? – Ничего, ничего, – моментально отозвалась Агриппина и засмеялась. – Я варенье с вами варить стану. Я люблю, правда! А могу и в Москву уехать, чтобы не смущать никого! Тут все разом заговорили, что никого, решительно никого Агриппина не смущает, с ней, наоборот, гораздо веселее. И Маруся даже мимолётно подумала, как ей могла прийти в голову такая глупость, что Грише нужна Агриппина, или наша, или любая другая, когда ему может быть нужна только одна Маруся. И больше никто. Никто и никогда. Когда Гриша с Марусей ушли за ворота, а Агриппина попросилась «до варенья» полежать в шезлонге с книжкой, Лида забежала в дом, нашарила на этажерке телефон и нажала кнопку. – Всё хорошо! – сказала она ликующим голосом, когда ей ответили. – Да точно говорю!.. Сама не ожидала! Теперь можно. Тут у нас, правда, не всё слава богу, ну, ничего, ничего, разберёмся потихонечку. В самом главном-то разобрались! Потом она пошла в свою комнату, которая именовалась «светёлкой», долго рылась в старинном дубовом гардеробе, достала из его глубин пакет, долго на него смотрела и аккуратно и бережно положила на кровать. – Смотри, – говорил Гриша. Он держал Марусю за руку и качал ею туда-сюда. – Нам нужно установить две вещи. Кто такой гр. Васильев К. Д., который неоднократно был замечен в противоправных и противозаконных действиях, наносящих реальный урон народному хозяйству с материальной стороны дела. – Гриш, какой Васильев?! – У Валерика на буфете лежала кляуза, помнишь? Черновик кляузы! Эх, жаль, я не могу посмотреть его компьютер!.. Всё бы объяснилось. Маруся, которая обо всём на свете позабыла, даже о шишке на собственной голове, попыталась вспомнить. – Ах, да, Васильев, точно! А зачем он нам? – Джон, соображайте быстрее! – И Гриша поцеловал ей руку. Ещё вчера он не мог просто так поцеловать ей руку, а сегодня мог, и это всё меняло. – Может быть, этот Васильев и есть убийца! Если Валерик достал его своими кляузами, такое вполне возможно. Маруся подумала немного. – Хорошо, это первое, что нам нужно установить. По-моему, можно просто спросить участкового, и дело с концом. – Если участковый его знает, а если нет? – А второе что? – Мы должны выяснить, куда делась жена Валерика. Прокопенко сказал, что видел её собственными глазами. Валерик пил чай и портвейн с какой-то женщиной. Потом эта женщина, скорее всего жена, куда-то из деревни делась. Куда она могла деться?.. И зачем? Её что-то напугало? Или она убила мужа и исчезла? – И оставила на столе чашку со следами своей губной помады! Она что, дура последняя?.. – Она могла просто дать ему по башке, а он взял и помер. Так бывает. А она испугалась и убежала. – Куда убежала, Гриш? Ночь была. Автобусы ночью не ходят, а она на автобусе приехала, Прокопенко так сказал. В лес? – Вот именно. Это всё нам и нужно выяснить. Тут он остановился прямо посреди улицы, взял Марусю за щёки, поднял её лицо и посмотрел в него. – Маруська, – сказал он, – как я рад тебя видеть. Ты даже не можешь себе представить! И поцеловал. Маруся вся потянулась к нему, привстала на цыпочки, обняла, и тут мимо них проехал велосипедист. Проехал и даже прозвенел в звонок – поприветствовал. Маруся отшатнулась от Гриши и открыла глаза. – Здрасте, Виктор Палыч! – вслед округлой спине велосипедиста прокричал Гриша. – Наше взаимонепонимание полностью устранено, – сообщил он Марусе и захохотал. – Мы теперь абсолютно взаимопонимаем друг друга!.. Вдруг он стал абсолютно серьёзен и даже суров. Маруся смотрела на него, не отрываясь, так он ей нравился. – Нам нужно установить, кто на тебя напал. – Вот это совсем непонятно, как сделать. – Всё это звенья одной цепи, Джон, – заявил Гриша важно. – Ухватившись за одно звено, мы вытянем всю цепь!.. Пошли скорей! Он рванулся вперёд, потащил за собой Марусю, как козу на верёвочке, потом обернулся и немного шёл спиной вперёд. – Тебе понравилось у меня на сеновале? Маруся смотрела на него. – Ты сегодня ко мне придёшь? Она всё смотрела. – Ты же больше не станешь прогонять меня из своей жизни? Она покачала головой: нет, не стану. – Вот и хорошо, – сказал Гриша серьёзно, повернулся и толкнул калитку. – Мы пришли. Маруся как будто очнулась от забытья. Он ввергал её в забытьё. Они пришли в дом к Наталье, которая одалживала тёте медный таз для варенья. – Она нам ничего не скажет, – пробормотала Маруся. – Она нас выгонит. На этот раз на дворе не было никакого белья, и двор оказался просторным, ухоженным и чистеньким. Дорожки по краям обсажены бархатцами, яблони до половины побелены, под окнами растут георгины и «золотые шары».