– И я решила, что нам нужно разойтись, – продолжала Маргарита. – Но это оказалось непросто. Всё, что осталось и что было моим с рождения, давно стало нашим общим. Квартира, дом этот. И для того чтобы развестись, надо было всё продать и поделить пополам. По закону. Когда-то я вписала его во все свидетельства о собственности. Я так понимала жизнь. Вместе так вместе. – Значит, офис на Петровке снимали за ваши деньги? – спросил Гриша. – Ну что вы! Никаких моих денег не хватит на Петровку! – Но у него имелись деньги! – сердясь на что-то, громко сказал Гриша. – Большие! Хорошо, искать Тунгусский метеорит он поехал на ваши, но с тех пор прошло много лет, а деньги у него всё же были!.. Хотя бы на фильм! На аренду зала в планетарии!.. Откуда?! – Я не знаю, – Маргарита вновь закурила. – Мы с Мишей хотели только одного – чтобы дом остался! Хотя бы дом, чёрт с ней, с квартирой! Я предлагала Юре: давай поделим, квартиру тебе, а дачу мне, но он не соглашался. Пополам, и точка. А это означало только одно – дом я потеряю. Но это не просто ужасно. Для меня это невозможно, понимаете?! Я здесь выросла, отсюда родителей на кладбище уносили! – А заплатить ему отступные мне было нечем, – мрачно сказал Воскресенский. – Я не миллионер. Я физик. Я просил его не выкобениваться и сделать так, как предлагает Маргоша. Но он, конечно, не соглашался. Ни в какую!.. В конце концов я… ну, дал ему по роже. Ясное дело, это не помогло, но хоть душу отвёл. – То есть Юрий Фёдорович умер очень вовремя, – заключил Гриша. – Иначе Маргарите Николаевне не поздоровилось бы. Развестись она не могла, пришлось бы всё продать. Не развестись, как я понимаю, она тоже не могла. И тут всё решилось само собой. – Да, – согласилась Маргарита. И все некоторое время молчали. – А откуда у Басалаева деньги, я могу вам сказать. – Воскресенский засмеялся, и Гриша посмотрел на него с изумлением. – Я нашёл ему спонсора. Да ещё какого!.. Гриша поставил стакан на стол. Звякнул подстаканник. – За… зачем?! – Я предложил ему соглашение: я нахожу спонсора, а он оставляет Маргошку в покое. Никто не продаёт никаких дач и квартир, все мирно расстаются. Он при деньгах, а Маргошка в собственном доме. И он согласился! – И дальше что?.. – Юрец стал получать от Кузнецова круглые суммы, вот офис на Петровке снял, а потом стал требовать у неё раздела имущества. Как будто не было никакого соглашения! – Он всегда так делал, – поддержала Маргарита. – Он был не очень порядочным человеком. – Это мы уже поняли! – сказал Гриша с досадой. – Это ясно. Только больше ничего не ясно! И кто спонсор?! – У меня есть приятель от бизнеса, большой любитель всей этой чепухи – инопланетян, мексиканских плато, гигантских статуй и кругов на полях. Кузнецов его фамилия. Обожает всё загадочное. В науку не верит, лечится только у шаманов. Зубную боль заговаривает у знахарок. Я свёл его с Басалаевым, и они, можно сказать, нашли друг друга. Кузнецов давал деньги, а Басалаев снабжал его загадочным. Полная гармония. – Значит, деньги в этой истории всё же были, – заключил Гриша. – Я готов был его убить, – признался академик. – Да он сам помер. Гриша поднялся из-за стола и стал ходить между яблонями. Маруся сосредоточенно думала. …Ничего не сходится, ничего!.. Фильм заказал и оплатил сам Басалаев. На деньги, которые для него нашёл Воскресенский. Зачем Юрцу это было нужно? Зачем он кричал в планетарии, что у него украли открытие?.. Чтобы испортить репутацию Воскресенского, обвинить его в плагиате – да ну, ерунда, стали бы проверять, и быстро выяснилось бы, что Воскресенский ничего не крал. Тогда получается… Нет, ничего не получается. Смерть мужа выгодна только Маргарите, но фильм заказал сам Басалаев!.. – Тупик, – сказал рядом Гриша. И добавил: – To pick – в переводе означает «подбирать»… – Я подобрала фотографию, – вдруг быстро добавила Маруся и полезла в свою сумку. – У Басалаева была фотография! Вернее, рядом с ним! На полу валялась какая-то бумажка, и я её подняла. Вот она!.. Воскресенский уставился на помятый листок, Гриша тоже подошёл, опёрся о стол и стал смотреть. – Хотите ещё чаю? – спросила Маргарита. Маруся прижала кулачки к щекам – она всегда так делала, когда думала изо всех сил. – Что-то должно быть связано с этой фотографией, – заговорила она. – Почему он держал её в руке? Кому он хотел её показать? Зачем? С ним тогда был только этот его помощник, Игнат Васильченко. Игнат его успокаивал, а Юрий Фёдорович переживал! Антон его снимал на телефон, а Басалаев говорил о том, что гибель цивилизации близка и он раскрыл вселенский заговор… Конец света вот-вот настанет. Воскресенский пожал плечами: – Обыкновенная фотография. Сделана радиотелескопом. Я даже не знаю, в каком районе звёздного неба, это нужно у специалистов спросить. – А Игнат тогда сказал, что Юрий Фёдорович увидел армию пришельцев в объектив радиотелескопа. – Какой объектив, – поморщился Воскресенский, – у радиотелескопов не бывает объективов!.. – Гриша, деньги, – сказала Маруся и потрясла друга детства за плечо. – Ты просто гений, Гришка! Деньги были не только у Маргоши, то есть, простите, у вас, Маргарита Николаевна! Деньги были и у Юрия Фёдоровича тоже!.. От этого самого Кузнецова, любителя тайн и загадок!.. – И… что? – не понял Гриша. – Мне нужно кое-что проверить, – сказала Маруся. – Это очень важно!.. Кажется, я обо всём догадалась. – Дети, – повторила Маргарита. – Такие славные дети. Любители тайн и загадок… …В контору «AGP-продакшн» они с Гришей примчались под вечер. Воскресенский предлагал их подвезти, но они отказались, и не напрасно – пробки стояли мёртвые, на электричке получилось быстрее. Всю дорогу Маруся молчала и на Гришины вопросы не отвечала. В конце концов он надулся и тоже замолчал. Режиссёр Греков встретил их так, как будто внезапно обрёл лучших друзей, с которыми тысячу лет не виделся. – Хорошо, что ты нарисовалась, мам, – начал он, как только они ввалились, и сунул Грише руку. Гриша её пожал. – Смотри, какая мрачная картина вырисовывается. У меня в субботу съёмка в цирке на Цветном, а корреспондента обратно нету! Съезди, мам, будь другом, а я тебе заплачу по высшему разряду! Отпустишь её со мной, а, пап? Я не опасный, меня вот-вот в загс отволокут! – Грек, помнишь, когда мы с тобой в тот раз ездили, ты говорил, что у тебя какая-то запись есть? Если её Ильяс не потёр! Помнишь? Грек пожал плечами: – Да у нас этих записей, мам, просто как грязи! Тебе какую надо-то? – Я не знаю какую! Мы говорили про фильм про инопланетян! Помнишь? – Смутно, мам. – Ты нам фотографию заказчика показывал! Паспорт его! – А-а, это помню. – И про запись говорил! Что она у вас есть! – Точно есть, Грек, – сказал из-за ширмы невидимый Ильяс. – Мы камеру тестили, записали его. Дуй сюда, я тебе покажу. – Что ты хочешь смотреть? – спросил Гриша у Маруси. – Ты можешь объяснить?.. – Нет, пока не могу, но я чувствую, что права, понимаешь? Все вместе они втиснулись за ширму, и Ильяс в сдвинутых на шею наушниках стал щёлкать «мышью». Мелькали какие-то стоп-кадры, смазанные картинки, возникал и пропадал звук, и у Маруси от нетерпения и мелькания закружилась голова. – Во!.. Глядите. Грек с ним разговаривает, а камера пишет!.. Ракурс неудобный, но мы ж не кино снимали, мы тест делали! Маруся и Гриша уставились на монитор. Грек тоже смотрел какое-то время, потом вздохнул и почесал за ухом флешкой, которую держал в руках. – И чего тут такого? Гриша посмотрел на него. – Да ничего такого, только это совсем не тот человек. Ты нам фотографию показывал одного, а это другой! – Иди ты! Гриша покивал. Грек оттолкнул от стола Ильяса, свернул картинку в небольшой квадрат и тоже защёлкал «мышью». На мониторе возникла фотография. – Точно, – упавшим голосом сказал Грек. – От те на!.. А я его и не сличал по физиономии-то!.. Паспорт и паспорт!.. Выходит, это поддельный паспорт, что ли? И договор, выходит, поддельный?! И теперь меня за жабры возьмут? – Паспорт, скорее всего, абсолютно подлинный, – успокоил его Гриша. – И вряд ли тебя возьмут… за это самое. Но ты бы документы смотрел всё же, – и добавил, – пап. Ты же не разбойник Румцайц!.. – Побежали, Гриш, – сказала Маруся, щёки у неё горели. – Может, мы его ещё застанем. – Нет, – возразил друг детства. – Всё это нужно делать не так. Для начала Игнат Васильченко сказал, что не намерен больше разговаривать с журналистами. На это Гриша ответил: у него в рюкзаке компромат такой взрывной силы, что Игнату и во сне не приснится. Домофон щёлкнул, открывая дверь, и вновь они поднимались по широкой прохладной лестнице, и Маруся трусила так, что зубы стучали, а Гриша был совершенно спокоен. Академик Воскресенский, которого они попросили «о содействии», посматривал на часы.