Глава 15 Они увидели друг друга. Николас был рад: он не сошел с ума, она есть. Она есть! – Мы ехали с ней в лифте, когда поднимались к тебе, – сказала Наташа. – Эта девушка сказала, что она в положении. Ты знал? – Что? – Николас не слушал Наташу и действительно не расслышал ничего из того, что она ему только что сказала, к тому же сидела она на пассажирском сиденье около водительского места. Его мысли о Меган полностью затмили эту реальность. – Я сказала… – Наташа, это все неважно, – перебила ее Рита, которая была за рулем. – Дорогой, тебе удобно? Я стараюсь ехать медленнее, чтобы не создавать лишних вибраций. – Все в порядке, мама, спасибо, – улыбнулся Ник, хотя и испытывал боль. Он уже мог сидеть в положении «полусидя», гипс был снят, а ортез не создавал больших неудобств. Но все это не имело абсолютно никакого значения. Мысленно он уже прокручивал картину, как набирает номер телефона больницы, из которой только что уехал, узнает, не работает или не лечится у них некая Меган, подробно описывая ее внешний вид, выслушивая, что администрация больницы подобную информацию не разглашает, потом он начинает придумывать легенду, которая будет выглядеть правдоподобно, путается в своих словах, ему не верят, пугают полицией, бросают трубку… Нет. Для начала нужно избавиться от общества Наташи, а уж мать даст ему побыть одному, когда он попросит, в этом Николас не сомневался. – Можешь жить у меня, сколько понадобится, – сказала Рита, отвлекши Ника от его планов и размышлений. – Спасибо, но я надеюсь, что уже скоро смогу во всем обходиться без сторонней помощи. Ты не подумай, я очень благодарен тебе… вам, – он посмотрел на Наташу, – за все, что вы для меня делаете, но я очень скучаю по своему дому. Почти два месяца я жил, как экспонат на выставке. Слава Богу, выставка уже окончена. Я согласен вернуться в свою пыльную коробку. – Ты не сойдешь с ума один дома? – спросила, обернувшись, Наташа. – Не думаю, – ответил Николас. – Я же не сошел с ума в больнице, – он улыбнулся настолько мило, насколько у него это получалось. Наташе было очень сложно перебороть свою импульсивную натуру и терпеть неприкрытые намеки Николаса о том, что она здесь лишняя. Если бы это был кто-то другой, то он уже давно был послан ею в какое-нибудь очень неприличное место, но добиться расположения Николаса она хотела любой ценой. Потом, конечно же, она не позволит пренебрегать ею, но, чтобы достичь своего, она была готова какое-то время даже терпеть унижения. Ведь сейчас он буквально не сможет от нее уйти – нормально ходить он будет не раньше, чем через месяц или два, да и то наверняка с тростью. О полном восстановлении можно говорить в лучшем случае через девять месяцев после аварии, то есть у нее в запасе было еще около полугода на то, чтобы доказать Николасу, что она – лучшее, что он встречал в своей жизни. Неохотно, но Наташа все же ушла вечером. Она вызвала такси, ведь машина ее осталась на стоянке больницы: она знала, что отвозить Ника домой они будут на машине Риты, которая была намного просторнее и удобнее для человека, который перенес такие сложные травмы. Рита была умной женщиной. Она видела, что ее сын не проявлял особого интереса к Наташе, более того – девушка его в определенной степени раздражала. Но Николас всегда был культурным и воспитанным мальчиком, потому нагрубить или просто выгнать Наташу он не мог. Рита решила дать ему время и не вмешиваться, чтобы он сам решил, что для него будет лучше: оставить все, как было до аварии или все же сблизиться с Наташей. Что же касается самой Риты: ей никогда эта девушка не нравилась, но мудрая мать лишь подскажет верное решение, а не станет его навязывать и настаивать на нем, иначе сын может увидеть в ее лице врага, который мешает его счастью. Было больно, но с лекарствами покончено. Он устал. День был тяжелым. После двух месяцев необходимой изоляции было приятно пускай не полностью обрести свободу, но хотя бы сменить место своего «заточения», выбрав домашнюю обстановку. Конечно же, Николаса могли выписать домой и раньше, но их общим с матерью решением было остаться в больнице на более длительный срок, чтобы не приходилось часто выезжать из дома в больницу на необходимые для восстановления процедуры. Все это было уже неважно. В тот день важным было только то, что он встретил Меган. И больше ничего. – Что это? – спросила она у Джеймса Блонда, который сладко спал на ее рабочем столе. Под ним что-то лежало. Меган потревожила кота и достала из-под него красный блокнот. – Мои сны, – сказала она и улыбнулась. С каждой прочитанной строчкой улыбка сходила с ее лица. Наконец она дошла до последней записи: «Пускай это будет последняя запись в этом дневнике. Я не знаю, в чем причина, но я больше не буду ничего здесь записывать. Возможно, когда я описываю свой сон на бумаге, то погружаюсь в него повторно, даже глубже, потому сознание и отбрасывает меня на нижний уровень. С меня хватит.» – С меня хватит, – сказала она недовольному коту, поднимая его вытянутое тело со стола. – Пойдем со мной в комнату, а, мистер Блонд? Как говорила одна великая, хоть и выдуманная, женщина: «Я подумаю об этом завтра». Берег реки. За спиной лес. Она знала это, но еще не оборачивалась. Кажется, здесь она уже бывала раньше, но нельзя быть уверенной наверняка. Ни в чем. Никогда. Нигде. И уж тем более – здесь. – Здесь – это где? – озвучила Меган свои собственные мысли и иронично хихикнула. Нет, весело ей не было. Отнюдь. Ей было страшно. Привычка подавлять тревоги смехом может здорово выручить, но, даже смеясь, стоит быть начеку и не игнорировать опасность. Она обернулась и увидела очень интересную картину: вся плоскость перед ней делилась ровно пополам: справа действительно был лес, но слева был обыкновенный город, состоящий из улочек, напоминающих мелкие кровеносные сосуды, и высоких домов. Между этими двумя цивилизациями пролегла артерия: асфальтированная дорога с разделительной прерывистой полосой в центре. Меган повернулась назад: река уже исчезла. Теперь она стояла по середине дороги, с одной стороны которой расположился мертвый, безлюдный город, с другой – не сулящий ничего доброго лес. Она знала, что тот, кто пытается ее запугать, скорее всего в равной степени может хозяйничать в каждой из двух предложенных им локациях. На ней были надеты кроссовки, черные лосины и черная майка, волосы были собраны в конский хвост на затылке. Меган отметила, что в такой облегающей одежде ее обычно плоский живот как-то непривычно выпирает. Будучи человеком прагматичным и, несмотря на все привычные ей сверхъестественные странности, научно образованным, она понимала, что увеличенный живот – это еще не следствие того, что ребенок в нем так вырос. Однако Меган знала, что даже здесь, во сне, в ней присутствует другая жизнь, поэтому ей стоило быть предельно осторожной. То, что было по левую сторону от нее, напоминало кадры из пост-апокалиптических фильмов: между немыми домами мелькали пустые улицы, не было никакого транспорта. Если бы Меган на мгновение остановила свой взгляд на окнах домов, то она бы увидела, что из каждого окна за ней кто-то следил. Нет, она этого не увидела, но явно чувствовала на себе. Она знала, что за ней следит «он» – кем бы он ни был на самом деле. – Зачем я тебе нужна? – закричала она громко, раскинув руки в сторону и продолжая идти. – Какой с меня тебе прок? Просто так? Из-за злости? – О нет, я не зол на тебя, – прозвучал голос, который был везде и одновременно лишь в мыслях Меган. Казалось, что на каждом доме заброшенного города, на каждом дереве леса, что был по правую сторону от Меган, висели огромные громкоговорители, подобно тем, через какие в военное время предупреждали людей об опасности. – Я абсолютно не злой. Нет. – Кто ты? – уверенно спросила Меган. – Ну вот опять… – отовсюду прозвучал голос. – «Кто ты? Что ты? Что тебе нужно?». Бла-бла-бла! Неверные вопросы, дорогуша. – Не называй меня так. – Как захочу, так и буду называть, – интонация в голосе стала более агрессивной. – Да, сон – твой. Он всецело принадлежит тебе. Ты – главная героиня, моя прима. А я всего лишь скромный сценарист и декоратор. – А кто режиссер? – выкрикнула Меган. Ответа не было. – Что молчишь? Кто режиссирует этот цирк? – Цирк?! – голос вернулся. Разнесся громкий, грубый смех. – Цирк, говоришь? То есть все наши с тобой встречи тебе кажутся смешными? – Я никогда не считала цирк смешным. Давай поговорим, как взрослые люди? Пока все твои выходки мне напоминают капризы обиженного ребенка с целым перечнем внутренних комплексов. Ну так как? – Со мной такое не пройдет. Ты не понимаешь суть игры, дорогуша. Потому что никакой игры нет. Что бы здесь не происходило – я все равно выйду победителем. У тебя нет шансов. – Почему? – Потому что ты уже моя, – голос стал лукавым. – Я выбрал тебя очень давно и не отступлю, пока ты не останешься здесь со мной. Я не тороплюсь. У нас еще есть время, не так ли, Меган?.. Из двух сторон, что невозможно в обычном мире, подул сильный ветер. Со стороны города на дорогу, по которой все это время не спеша шагала Меган, ветром понесло газеты, грязные кофейные стаканчики, обертки из-под конфет и прочих продуктов, даже прикатились пустые жестяные банки. С другой стороны на Меган летели оборванные ветром листья и мелкие сучья. Скорость ветра росла, и Меган уже было тяжело идти, ведь как раз там, где встречалось два противоположных потока, и была расположена дорога, по которой она шла. Бежать в одну из сторон было бы полным безумием, поэтому Меган продолжала идти вперед. Ветер приносил не только мусор, но и вонь: ту самую, которая уже не раз преследовала ее во снах. Вдыхать воздух было тяжело, руки снова инстинктивно обняли живот, словно оберегая того, кто там находился. За ее спиной два потока ветра стали образовывать воронку, которая достаточно быстро росла как вширь, так и в высоту, собирая в себе весь мусор. – Я – режиссер, – бормотала себе под нос Меган. – Декорации, может быть, и твои, но расставлять их буду я. Она зажмурила глаза, опустила голову вниз, словно пробивая ею путь сквозь потоки воздуха. Что-то или кто-то изнутри ей подсказывал, где искать помощи. Ветер усиливался. Меган думала, вспоминала, искала в своем сознании пути спасения и в один момент поняла, что надеется лишь на одно. Она открыла глаза: вдалеке перед ней среди бушующих ветров стояло уютное кафе и, казалось, даже навесы над столиками на летней площадке ни разу не шелохнулись от этого ветра. За спиной смерч все увеличивался, желая поглотить единственную в округе жертву. Невидящие глаза с помощью какой-то силы – страшной и злой – все еще следили за ней изо всех окон. Лес, казалось, так и дышит опасностью, и запах разложения, который исходил, наверное, даже от земли, на которой росла трава, был тому подтверждением. Казалось, что сейчас верхний слой почвы поднимется вместе с травой, и оттуда выйдут все мертвецы, которые были погребены в этой земле и, судя по вони, закопаны они были совсем неглубоко. Меган не знала, верить ли тому монстру, который так и не показал ей свое лицо. Она прекрасно понимала, что его так интересует в ней именно сейчас. Кто интересует. Она не хотела об этом думать. Она попыталась идти быстрее, но каждый шаг давался с большим трудом, из-за ветра смотреть вперед не получалось. Она не видела, сколько ей осталось дойти до ее спасения. И спасение ли там? Она заставляла себя думать, что да. – Пойдем, скорее, – услышала она и попыталась приподнять голову, когда ее кто-то крепко обнял и помог идти вперед, – давай, еще совсем немного. Смерч вырос и вот-вот поглотил бы ее. Она подняла глаза: это был Николас. Это был он. Он, настоящий, взрослый. Он. – Ник? – спросила она. – Потом, Меган, потом, – сказал он, буквально прорезая своим и ее телом все не успокаивающийся ветер. У Меган пронеслась мысль о том, что прошлым днем около больницы она отчетливо видела его сидящим в инвалидной коляске, а сейчас он стоит на ногах, к тому же достаточно крепко. – Я все объясню, потерпи минуту, – сказал он взволнованным голосом. Меган не поняла, почему он это сказал, но ею овладело желание расслабиться и довериться ему. Она так долго этого хотела и, возможно, сейчас был не лучший момент, но она уткнулась лицом ему в грудь и просто помогала ему ее вести, стараясь шагать как можно быстро. Вдруг все стихло. За ними захлопнулась дверь. Исчез ветер, пропала мертвая вонь. – Можно открыть глаза, – тихо сказал Николас, и в его словах слышалось, что он улыбался. – Вам как обычно? – послышался другой голос. Меган отпрянула от груди Николаса и увидела рядом с ними всю ту же улыбающуюся официантку. – Кофе, – ответил ей Николас. – Без кофеина, – добавила Меган и посмотрела на него. Она ждала этой встречи так долго, что стала бояться ее. Они снова рядом. Ей нужно столько ему сказать и так о многом расспросить, но страх сковал эти желания. – Пойдем присядем, – предложил Николас. В кафе были и другие посетители, насколько реальные – ни Меган, ни Николас не знали, да это и не имело сейчас никакого значения. Запах кофе, корицы и свежей выпечки привели в чувства, помогая забыть о том, что происходило или все еще происходит за стенами этого здания, которое в реальной жизни не выстояло бы при таких ветрах и уж тем более при смерче. Но это всего лишь сон. Чувства и ощущения в нем меняются с той же скоростью, что и декорации. – Твое лицо… и…твои ноги… – сказала Меган, когда садилась на стул. – Ты заметила, да? – Ты был в инвалидном кресле… Ты не ходишь? – Длинная история. Меня только выписали из больницы. Авария. Я расскажу тебе, обязательно. Но я думаю, что сейчас это не самая важная тема для разговора. Там… – он указал большим пальцем себе за плечо, – там происходит нечто нехорошее. И оно могло тебя убить.