Лариса, делая вид, что уходит, прошла по аллее близлежащего парка в сторону остановки автобуса, но тотчас вернулась, удобно расположившись на скамейке и поглядывая время от времени на стеклянные тонированные двери «Шанхая». Глава 7 Курочкину в «Шанхае» понравилось. Игра разноцветных огней, будоражащая восточная музыка, дорогие вина и, конечно же, девушки. Они были везде, куда ни глянь: на подмостках сцены, в лице обслуживающего персонала — подчеркнуто строгих барменш в белых блузах поверх черных облегающих брюк и пикантно кое-где прикрытых официанток, больше напоминавших мифологических наяд, соблазнявших фавнов. Женщины были все как на подбор красивы и элегантны. Худощавые и полноватые, вычурно-экстравагантные со стильными вечерними прическами, цветовая гамма «боевого раскраса» которых говорила сама за себя, характеризуя их как воительниц, выходящих на тропу битвы за мужчину, и те, чей мягкий макияж, естественный блеск губ в светлых «девичьих» полутонах не выдавали их намерений и профессионального интереса. Официантки в коротеньких платьицах поверх голого тела ставили на стол бутылки с шампанским и ликерами. Все здесь было создано для кутежа. — Ну что ж, Анатолий Евгеньевич, располагайтесь, — Рожков сделал приглашающий жест, и было видно, что он здесь человек свой и чувствует себя как дома. — Посидите, выберите девушку, а я пойду покалякаю кое с кем. Рожков отошел к группе крепких молодых парней и о чем-то заговорил с ними. А Курочкин, расположившись за столиком в углу, стал высматривать себе спутницу. Но не только девушки привлекли его внимание, а и посетители борделя, в числе которых он узнавал чопорных отцов города, местных знаменитостей, чьи физиономии засветились в газетах и по телевидению. Но вот вертлявая наяда принесла в высоком хрустальном бокале «Страсть императора». «Все-таки надо попробовать хваленый напиток», — подумал Курочкин. Официантка завлекающе улыбнулась алыми губками, и Курочкин выдавил из себя ответную вежливую улыбку. Разложив на столе вкусно дымящуюся долму — блюдо из баранины в виде мясных шариков, завернутых в виноградные листья и сваренных в особом бульоне, — и фруктовый салат, девушка встряхнула своей бахромчатой челкой и спросила: — Может быть, к вам прислать кого-нибудь, чтобы не скучали? — Я еще никого не выбрал, — с улыбкой ответил психолог. — Тут все хороши. А впрочем, я не против познакомиться вон с той блондинкой. Курочкин указал на пластично танцующую девушку, волосы которой были оригинально пострижены лесенкой. — Хорошо, я сейчас. Официантка отошла к толпе танцующих и импульсивно дергающихся тел и что-то сказала блондинке. Вскоре перед Курочкиным сидела словно сошедшая с рекламного проспекта топ-модель в высоких черных ботфортах, в коротком, выгодно подчеркивающем фигуру, платье. На руках у нее были черные кожаные перчатки без пальцев, которые смотрелись весьма агрессивно в сочетании с пурпурным лаком на длинных коготках. — Меня зовут Сибила, — претенциозно заявила девушка, выставляя напоказ грудь. «Имя, конечно, вымышленное. На вид ей лет восемнадцать, а может, и моложе», — подумалось Курочкину, когда дернулись ее фальшивые ресницы под его изучающим взглядом. В глазах Сибилы промелькнуло что-то детское, словно она намеренно упрятала все чистое и невинное за внешнюю оболочку продажной женщины. Впрочем, длилось это всего мгновение, и Сибила капризно произнесла: — Закажите мне мартини. — Хорошо, — после небольшой паузы согласился психолог и обратился с просьбой к вновь расцветающей в ослепительной улыбке наяде. Около часу он проболтал с Сибилой. Они кружились в танцах, он ласкал ее упругое тело, гладил нежную кожу с матовым отливом, любовался ее красивым лицом. Она же позволяла ему пользоваться собой. Эта девушка разбудила в нем дремлющие романтические желания и необузданность зверя. Как психолог, он понимал, что послушно реагирует на импульс, запах, цвет, словно жертва, обманутая охотником, влекомая в ловушку. Еще до того как пойти в отдельный кабинет, Курочкин спросил девушку о геле. — Я слышал, что есть такое фирменное средство, и мужчина забывает обо всем на свете, — как можно игривее сказал он. — Ты хочешь попробовать? Но это стоит очень дорого. Сибила поправила волосы и со значением посмотрела на Анатолия Евгеньевича. — Голубой гель обычно используют для очень крутых и постоянных клиентов, — назидательно произнесла она. — Это ведь ценное лекарство, то ли китайское, то ли индийское — я и сама не знаю. — Деньги — не проблема! — Курочкин жестом, оправдывавшим его фамилию, раскрыл бумажник, в котором лежали три стодолларовые купюры. «Что ж, за чужой счет можно почувствовать себя человеком первого сорта», — внутренне усмехнулся он. — Все вместе обойдется в двести баксов, — Сибила манерно прикурила от свечи и продемонстрировала дразнящий жест, еще более распаляя Курочкина. Немного погодя они пошли в номер. У Анатолия Евгеньевича было некрасивое тело костлявого мужчины, и он по этому поводу немного комплексовал, конечно, понимая, что Сибила — проститутка и за деньги будет с кем угодно. Но чувство стеснения мешало ему. Он смущенно поправил воротничок, уже освобожденный от галстука, и заложил большие пальцы рук за ремень. Сибила поняла этот жест как акцент на область «ниже пояса», поэтому подошла к нему, запустила руку в ширинку. На лице ее играла неприкрытая, как показалось даже видавшему виды Курочкину, страсть. — Ой, какие мы агрессивные сегодня! Ты так возбужден, что мне уж и самой невтерпеж! Сибила знала, как заводить мужчин и снимать у них комплексы. Она приглушила свет ночника, и глаз мог видеть только то, что хотел видеть. Клиент погружался в мир грез и желаний, где каждый мог почувствовать себя совершенством, тем более что обстановка располагала к сладкому отдыху. Мебель из разных пород дерева — сосны, дуба, ореха — гармонично сочеталась с яркой зеленью искусственной флоры. Сибила поставила перед Курочкиным глубокую пиалу из эбенового дерева, наполненную ароматным чаем лапачо. Этот чай относился к числу возбуждающих средств, которые издавна применяли индейцы Латинской ныне Америки. Она уселась рядом с ним на ковер из овечьей шерсти землистой расцветки, украшенный модной графикой в африканском духе, и уже успела раздеться, оставшись в одном боди. Бретели из изящных стразов и пронизанный нитями люрекса трикотаж прекрасно гармонировали с нарядным блеском тонких чулок. Боди же великолепно подчеркивало грудь благодаря специальным чашечкам. На плечах Сибилы красовалось боа. «Ну просто обольщение!» — мелькнуло в голове у психолога. И тут Сибила предложила ему обработать член гелем, однако Курочкин внезапно отказался, хотя и уплатил за него кругленькую сумму. Он страстно набросился на Сибилу и стал жадно ее ласкать. Возбуждение быстро нарастало, и он повернул ее к себе задом. Сибила была покорна и в то же время изображала страсть. А Курочкин, предполагая, что ей закрыт обзор, вынул из кармана лежавших рядом брюк банку из-под витаминов. — Вот какая хорошая попочка! Хо-рошая девочка, Сибилочка моя, гейзер нежности и ласки… И, не прекращая движений, одной рукой лаская проститутку, другой выдавил гель из тюбика прямо в баночку из-под витаминов. Сибила, стоя в позиции, называемой в простонародье «раком», через свою пышную прическу наблюдала за Анатолием Евгеньевичем. И когда он со стонами закончил наконец свое дело, она, дав ему отдышаться, спросила, указав на баночку: — Зачем ты это сделал? — А, так, — смутился Курочкин. — Ты такая обольстительная, что никаких стимуляторов не нужно. Беру для дома, хочу с женой провести необычную ночь. — А, понятно! — равнодушно протянула Сибила, но глаза ее вспыхнули кошачьим блеском. — Только ты никому об этом не говори, ладно? — попросил Курочкин. — Зачем мне об этом говорить? — пожала плечами Сибила. — Главное — деньги заплачены. Курочкин пристально посмотрел на нее и, не обнаружив ничего подозрительного в ее глазах, начал одеваться. — Что, ты уже все? — удивилась Сибила. — Да, пора домой. К сожалению, я семейный человек… — развел руками психолог. Сибила понимающе кивнула. А Курочкин поцеловал на прощание свою одноразовую королеву, прихватил с собой баночку с порцией геля и направился к выходу из «Шанхая». Едва выйдя на улицу, он увидел Ларису, чей силуэт показался на аллее парка. Он торопливо пошел к ней. — Ну что? — быстро спросила она. — Готово, — слегка захмелевшим голосом ответил Курочкин. — На, бери. Быстро садись на такси, и сама знаешь что делать… А я пойду снова туда, у меня еще остались деньги. Лариса схватила баночку с гелем и скрылась в глубине парка, подумав, что Анатолий Евгеньевич, кажется, разгулялся не в меру. Впрочем, человеку нельзя запретить отказать себе в удовольствии. Но… едва она отошла, из дверей «Шанхая» вышли те самые крепкие парни, с которыми совсем недавно беседовал Рожков. — Да вот он, выпентюх! — Парень в черной рубашке показал на Курочкина, который приближался ко входу в бордель. Тот почувствовал опасность, но было уже поздно. Парни оказались проворнее его и настигли на выходе из парка. — Чо, башка незаплатанная, додон нескладный? Дерновым одеяльцем укрыться захотел? Тоже мне шустряк нашелся, — процедил огромный, похожий на медведя дядя уголовного вида, тыкая волосатой лапой в татуировках и с большим перстнем в виде черепа. Парни окружили Курочкина. — Я не понимаю, о чем вы, — серьезно сказал психолог. — Братва, он не понимает, — ухмыльнулся бандит. — Могилу себе роешь, сука. Ну-ка, Михан, врежь ему! И Михан изо всех сил, стараясь попасть повыше, врезал Курочкину ногой в живот. Мощный удар ботинка напрочь переломил его пополам. Перехватив обмякшего психолога поперек груди, один из парней начал откровенно подставлять его тело под удары Михана. Братва, сверля Курочкина злыми взглядами, обыскала его, но тщетно. — Может, Сибила гонит? — предположил Михан. — А хрен ее знает, — ответил ему другой. — Да он, мудак, неопасный. Чмошник, неужели не видите? Но вот за спиной «медведя» неожиданно сверкнул свет милицейских фар, и Михан осторожно предупредил товарищей: — Пацаны, линять надо. Вон менты кныжатся. — Ладно, бросьте этого лоха в кусты, — приказал «медведь». — Все равно у него ничего нет. Может, шалава п…дит. Обкуренная, бл…! В следующий момент Курочкин ощутил на своей голове стук тяжелого предмета…