— С чисто человеческой точки зрения, твое посещение дома миссис Харви вполне оправданно, — добавил он. — Но на будущее лучше воздержаться от каких бы то ни было контактов с ней. Расследование должно проходить без ее участия. Чем больше она вмешивается в это дело, тем большей опасности подвергает свою жизнь. — Что? Ты хочешь сказать, что однажды ее тоже могут найти мертвой? — скептически спросил Марино. — Такая вероятность не исключена, поскольку, однажды дав волю своим чувствам, она может совершить какой-нибудь необдуманный поступок и сама станет очередной жертвой. Опасения Уэсли по поводу состояния психики миссис Харви мне представлялись едва неубедительными. Меня очень волновал вопрос, поедем ли мы с Марино после обеда обратно в Ричмонд, так как для меня было совершенно очевидно: Уэсли пригласил нас к себе отнюдь не для того, чтобы обсудить взаимоотношения пропавшей парочки. — Мне кажется, что я все время от кого-то завишу, — призналась я, вспомнив про чистое небо в Ричмонде. — Все мы иногда оказываемся в таком положении, — раздраженно ответил Марино. — Ты хоть понимаешь, что на самом деле происходит? — Да, конечно, — ответил он, поднося зажигалку к сигарете. — Это только лишь мои подозрения, но все же. Мне кажется, это чертово Бюро расследований получило информацию о том, что кому-то хотят сильно напакостить. Я чувствую, что кто-то прикрывает свою защиту, а Бентон призван следить за этим. — А вместе с ним и мы. — Ты очень догадлива, доктор. Прошло три года с тех пор, как Эбби Торнбулл появилась в дверях моего офиса с букетом свежесрезанных ирисов и бутылкой превосходного вина. В этот день она пришла попрощаться и сообщить о своем увольнении из редакции газеты «Ричмонд тайме». Она уезжала в Вашингтон, где собиралась работать в качестве репортера полицейской хроники для газеты «Пост». Тогда мы обещали поддерживать связь друг с другом. Теперь мне было трудно даже вспомнить, когда в последний раз я звонила или писала ей. — Вы хотите, чтобы я соединила ее с вами, — спросила меня моя секретарша Роза, — или мне попросить ее оставить для вас сообщение? — Соедини меня с ней, — попросила я. — Скарпетта, — привычно-деловым тоном представилась я. — Ты по-прежнему говоришь таким начальственным тоном, — послышался в трубке знакомый голос. — Прошу прощения, Эбби, — засмеялась я. — Роза мне сказала, что ты звонишь. А я, как всегда, по горло в работе и совершенно разучилась говорить приятельским тоном по телефону. Как ты поживаешь? — Прекрасно, не считая того, что число убийств в Вашингтоне втрое увеличилось с тех пор, как я сюда переехала. — Я полагаю, это случайное совпадение. — В основном преступления на почве наркотиков, — говорила она нервным тоном. — Кокаин, крэк с применением огнестрельного оружия. Мне всегда казалось, что такие города, как Майами или Нью-Йорк, побили рекорд по количеству преступлений. Но, оказывается, наша дорогая столица всех переплюнула. Посмотрев на часы, я быстро записала время звонка на страничке календаря. Это уже стало привычкой. Мне так часто приходилось помечать время назначенных деловых встреч и разговоров, что рука инстинктивно тянулась к календарю, даже когда звонила парикмахерша. — Может быть, у тебя найдется свободное время поужинать сегодня вечером? — спросила она. — В Вашингтоне? — удивилась я. — Я нахожусь в Ричмонде. Получив согласие на предложение пообедать у меня дома, я направилась в бакалейную лавку. Толкая перед собой тележку с покупками, я после долгих раздумий все-таки выбрала кусок вырезки, а также кое-что для приготовления салата. Был прекрасный день, и мысль о том, что сегодня я увижусь с Эбби, еще больше поднимала мне настроение. Я решила, что ради встречи со старым другом можно и повозиться немного на кухне. Придя домой, я начала стряпать: мелко резать чеснок, ссыпая его затем в чашку, наполненную красным вином и свежим оливковым маслом. Хотя моя мама всегда опасалась, что я испорчу продукты, я-то знала, что у меня особый кулинарный талант. Если честно, то лучше меня никто в городе не мог приготовить маринад; и очень трудно было удержаться от того, чтобы не сдобрить им любой кусочек мяса. Отламывая листья бостонского салата и осушая их на бумажных салфетках, я мелко нарезала грибы, лук и оставшийся в холодильнике последний ганноверский помидор, так как я собиралась приготовить мясо-гриль. Все было готово, и я вышла в обнесенный кирпичной оградой дворик. Окидывая взглядом свой засаженный деревьями и цветами дворик, я на минуту почувствовала себя человеком, совершенно забывшим о том, что у него тоже есть личная собственность. Схватив бутылку с растворителем и губку, я стала энергично драить мебель перед тем, как взяться за ручки гриля, которым я не пользовалась с того самого субботнего вечера в мае, когда Марк был здесь в последний раз. Я оттирала сальную поверхность черного, как сажа, гриля до тех пор, пока у меня не свело руки. Память снова возвращала меня в тот вечер. Сначала спор, затем борьба, закончившаяся страстным любовным экстазом. Я почти не узнала Эбби, когда она около шести появилась на пороге моего дома. Работая дежурным постовым полицейским службы в Ричмонде, она носила длинные, до плеч, волосы с проседью, благодаря которым выглядела изможденной, мрачной и гораздо старше своих сорока с небольшим лет. А сейчас она стояла передо мной коротко стриженная, с модной прической, седина исчезла, что очень шло ей. Глаза ее имели различный зеленый оттенок, что я всегда находила весьма интригующим. На ней был темно-синий шелковый костюм с блузкой цвета слоновой кости. В руках она держала сумку из черной, гладкой кожи. — Ты выглядишь совсем по-столичному, — призналась я, заключая ее в объятия. — Как я рада видеть тебя, Кей! Помня о том, как я любила виски, она принесла с собой бутылку «Гленфиддич», которую мы, не теряя времени, тут же открыли. Сидя во внутреннем дворике, мы непрерывно болтали, потягивая вино; а я тем временем хлопотала возле гриля, стараясь зажечь его под открытым сумрачным летним небом. — Конечно, я немного скучаю по Ричмонду, — сказала Эбби. — Вашингтон — прекрасный город, а здесь так много ухабов. Решив доставить себе немного удовольствия, я купила «сааб», в который однажды кто-то ворвался, разбив декоративные колпаки на колесах и выбив дверцы. Я плачу сто пятьдесят долларов в месяц за стоянку этого проклятого автомобиля, которая находится через четыре квартала от моего дома. И давно не паркуюсь на территории редакции газеты «Пост». Я добираюсь до работы пешком или на служебной машине. Вашингтон определенно отличается от Ричмонда. — А затем, более решительно, добавила: — Но я абсолютно не жалею о том, что уехала отсюда. — Ты так же работаешь по вечерам? — Кусочки мяса зашипели, когда я засунула их в гриль. — Нет, теперь по ночам пусть работают другие. Молодые репортеры носятся всю ночь до зари, а я работаю только днем. По вечерам меня беспокоят в исключительно серьезных случаях. — Я постоянно держала тебя в поле зрения, — призналась я. «Пост» продают в кафетерии, и, купив ее, я обычно знакомлюсь с публикациями за ленчем. — Я не всегда бываю в курсе того, каким делом ты в данный момент занимаешься, — призналась она. — Но кое-что все-таки мне известно. — И именно по этой причине ты оказалась в Ричмонде? — спросила я наугад, поливая маринадом кусочки мяса. — Именно поэтому. В связи с делом Харви. Я промолчала в ответ. — Марино совершенно не изменился. — А ты что, с ним разговаривала? — спросила я, взглянув на Эбби. С кислой миной она ответила: — Я старалась поговорить с ним так же, как и с несколькими другими следователями, включая Бентона Уэсли. Но все уходят от этого разговора. — Может быть, тебе станет легче, если я признаюсь, что со мной тоже никто не обсуждает эти истории. Только это, конечно, не для прессы. — Ни одно сказанное здесь слово не появится в прессе, — предупредила она серьезным тоном. — Я приехала сюда вовсе не затем, чтобы использовать твое интервью для собственного репортажа. — Затем, немного помолчав, она объяснила: — Я в курсе того, что происходит в Вирджинии. И проявила гораздо больше, нежели мой редактор, интереса к этой истории, начиная с самого момента исчезновения Деборы Харви и ее друга. А сейчас события приняли очень опасный оборот. Очень. — Это неудивительно. — Я даже не знаю с чего начать, — сказала она, окинув меня неуверенным взглядом. — Существуют вещи, о которых я никому не рассказывала, Кей. Но меня не покидает чувство, что я кому-то очень сильно мешаю. — Мне кажется, я не совсем правильно тебя поняла, — ответила я, потянувшись за бокалом с вином. — Мне иногда тоже кажется, что я сама себя не понимаю, и постоянно задаю себе вопрос: не напридумы-вала ли я себе все это? — Эбби, ты говоришь загадками. Объясни, пожалуйста, что происходит? — Глубоко затянувшись и вытащив изо рта сигарету, она начала: — Я давно уже интересуюсь проблемой смерти молодых парочек. После проведения некоторых исследований и получив кое-какие результаты, я столкнулась с совершенно неадекватной реакцией; я бы даже сказала, с отчаянным нежеланием полиции заниматься этим делом. Я начинаю приводить доводы, а мне буквально связывают руки. А в июне прошлого года ко мне заявился представитель ФБР. — Что ты сказала? — переспросила я, на минуту перестав поливать жаркое соком, пристально глядя на нее. — Ты помнишь тот случай, когда в Вильямсбурге убили сразу троих: мать, отца и сына — застрелили насмерть во время ограбления? — Да, помню. — Собирая детали дела для более подробного описания этого события в своей газетной статье, я приезжала в Вильямсбург. Ты, наверное, знаешь, что, сворачивая с шестьдесят четвертого километра направо, попадаешь на дорогу, ведущую в Вильямсбург. Свернув же налево от развилки, через двести ярдов оказываешься на Кэмп Пири. Сначала я думала, что свернула не в ту сторону. — Я тоже пару раз попадала там в такую ситуацию, — призналась я. Эбби продолжала свой рассказ: — Я подъехала к телефонной будке, чтобы объяснить дежурной службе, что я свернула не в ту сторону, рассказала что-то о запутанной дороге. Господи! Эти огромные предупреждающие знаки с надписью: «Экспериментальная учебная база сухопутных войск США» или: «Вход на эту территорию сопровождается личным досмотром, равно как и досмотром вашего имущества». Я уже почти приготовилась к тому, что армейская команда СВАТ, состоящая из одетых в камуфляжи неандертальцев, стремглав выскочит из близлежащих кустов и потащит меня прочь. — Полицейские базовых формирований не слишком дружелюбны, — подтвердила, усмехнувшись, я. — Не теряя зря времени, я бросилась с того места наутек, — сказала Эбби, — и, по правде говоря, даже забыла потом об этом случае. И потом, через четыре дня, когда в коридоре редакции газеты «Пост» появились высматривающие меня два агента ФБР, я снова вспомнила о нем. Им не терпелось знать, что я делала в Вильямсбурге и зачем приезжала в Кэмп Пири. Очевидно, номер моей машины был заснят на пленку, что и помогло им напасть на след. История загадочная. — А почему заинтересовалось именно ФБР? — спросила я. — Ведь Кэмп Пири находится в ведении ЦРУ. — Может быть, потому, что ЦРУ не обладает мощным аппаратом давления в США. Скорее всего, эти два сопляка только изображали из себя агентов ФБР, являясь на самом деле сотрудниками ЦРУ. И можно ли от этих невидимок добиться толку и понять, что же в действительности происходит? Кроме всего прочего, ЦРУ никогда не признавалось в том, что Кэмп Пири является его основной учебной базой. Расспрашивая меня, агенты ни разу не упомянули ЦРУ. Но я смекнула, куда они клонили. И они тоже это поняли. — О чем еще они спрашивали? — В основном их интересовало, готовлю ли я какой-нибудь материал о Кэмп Пири, не высматриваю ли какие-то секреты. Я ответила, что если б я намеревалась что-то разузнать украдкой, то сделала бы это в более завуалированной форме, а не поехала прямо к будке дежурного телефона-автомата, и что теперь я непременно подготовлю и опубликую в газете материал о ЦРУ, хотя в тот момент у меня не было репортажей на эту тему. — Я думаю, что это заявление на них подействовало, — сухо заметила я. — Они даже глазом не моргнули. Ты же знаешь, что это за типы. — ЦРУ с маниакальной осторожностью, Эбби, охраняет свои объекты, особенно такие, как Кэмп Пири. Государственным полицейским запрещено появляться там, а вертолетам «скорой медицинской помощи» даже пролетать над их территорией. Никто не имеет права нарушить границу этой территории и оказаться рядом с дежурной будкой без того, чтобы потом не предстать перед судом самого Господа Бога, коим считает себя ЦРУ. — Но ведь и ты однажды свернула так же, как и я, не в ту сторону, — напомнила она мне. — Тебя ведь не навещали агенты ФБР? — Нет, не навещали, но ведь я не работаю в редакции газеты «Пост». Вытащив мясо из гриля, мы прошли на кухню. Накладывая в тарелки салат и наливая вино, я продолжала слушать Эбби. — После ухода агентов со мной стали происходить очень странные вещи.