Боже, как она ахнула! Жила и не знала, что кто-то две тысячи лет назад сформулировал для живущей в двадцатом веке девочки Арины главные правила жизни. Смысл жизни, если хотите. Не исключено, что на ее характер повлияла пресловутая пятидневка. Хотя престижный загородный детсад Арина помнила плохо, только тяжелую недетскую тоску, когда папа сажал ее в автобус и она смотрела в окно, как он уходит все дальше и дальше. Потом наступала череда одинаковых серых дней, еда, сон, купание, музыкальные занятия. На двадцать детей приходилось две няни, каждый год закупали новые дорогие игрушки, никто не обижал, но и не обнимал – мирная жизнь детей без родителей. Тем более она не знала, что бывает другая. В выходные папа водил ее в парк и на детскую площадку, мама обнимала вечером перед сном, но она все время помнила, что счастье скоро закончится и она опять уедет в автобусе. Нет, все не так трагично, конечно. Летом ее часто забирали на дачу, они гуляли с папой в лесу, собирали землянику. Или папа читал на террасе, а Арина играла с маленькими чудесными куклами. Кукол, а также кукольную мебель и даже крошечную коляску подарила бабушка Лена, которую все звали Елена Сергеевна. Лена – неприступная и прекрасная, как королева, работала в театре, ездила в разные страны и привозила для Арины чудесные подарки. Но виделись они редко, только на даче. А мама Гуля совсем не любила дачу и все время повторяла, что ребенок в любом случае растет на свежем воздухе, хоть с родителями, хоть с детсадом, а у нее диссертация и много работы в больнице. Но все-таки мама иногда тоже приезжала, и тогда становилось совсем весело, они с папой играли в бадминтон, а дедушка Витя сидел на террасе и пел красивые грустные песни, которые назывались романсы. Однажды Арина с папой даже поехали на море. Море называлось Балтийское и оказалось не синее, как в сказке о царе Салтане, а серое и холодное, но они все равно замечательно провели время, потому что с ними поехали Артем с тетей Наташей, маминой старшей сестрой (вернее, почти сестрой, как шутила мама). Артем был старше Арины почти на три года, учился во втором классе и знал все на свете, но совсем не воображал и никогда не дрался. Они гуляли вдоль моря, одетые в куртки и шапки, будто зимой, и все время хохотали. Потому что Тёма знал сто тысяч смешных историй! А еще он умел строить рожи и ходить, как клоун, Арина просто умирала от смеха, когда он сдергивал шапку и раскланивался в разные стороны. Но самое потрясающее событие ждало Арину впереди, когда уже наступила осень. У нее родился брат Сережа! Приехала однажды из детсада – а в комнате маленькая кроватка! Сережа был крошечным, теплым, беспомощным и совершенно прекрасным! Лучше всех на свете кукол. Очень хотелось взять его на руки, тем более мама разрешала, но только сидя в кресле. Арина послушно сидела в большом глубоком кресле долго-предолго, а Сережа лежал у нее на животе, как живая теплая подушечка, и совсем не плакал. Мама даже разрешила, чтобы маленькую кроватку поставили рядом с Арининой, и она спала и слушала, как Сережа тихонечко кряхтит, и дышит, и чихает, будто настоящий человек. Вскоре в гости приехали бабушка Лена и дедушка Витя, хотя обычно они сами ездили к Чудиновым на Первое мая или Новый год, когда всем дарили подарки. Нет, все она перепутала, это на Седьмое ноября ездили в гости, а на Новый год Арине дарили подарки с утра, а не вечером как другим детям, потому что вечером мама в летящем платье и облаке вкусного сладкого запаха брала папу под руку и они уезжали. Наверное, на бал. Арина оставалась одна и ровно в девять часов должна была лечь в кровать, на больших часах в детской мама специально отметила красным фломастером цифру девять. Но в этот раз Лена и Витя приехали к ним домой. Лена, как всегда красивая и недоступная, вынула Сережу из кроватки, высоко подняла и воскликнула «Ну наконец-то!» и потом весь вечер держала Арининого брата на руках, будто он ей лично принадлежит, и твердила, что малыш – вылитый Чудинов! Про Арину она никогда так не говорила. И, что самое обидное, мама с папой радостно кивали головами и тоже смотрели только на Сережу, а ей чуть не забыли положить картофельное пюре. Все понятно, у них теперь появился новый ребенок, любимый мальчик Сережа Чудинов, а Арина Акопян может уезжать обратно в детский сад, никому она не нужна. И когда на следующее утро папа привычно взял Арину за руку, чтобы везти к ненавистному автобусу, она дико завопила и вцепилась в ножку кресла. Она понимала, что ведет себя ужасно, что родители страшно рассердились и теперь уже точно не простят, и все равно продолжала кричать и стучать ногами и чуть не укусила маму за руку. Больше Арина ни разу не была в загородном саду, прекрасном ведомственном саду для детей творческих работников. Папа записал ее в скромный районный садик в соседнем дворе, где не было дорогих игрушек и одна воспитательница следила сразу за целой группой, но каждый день все дети уходили домой. И Арина уходила. К маме, папе и Сереже. Прошло пятнадцать лет, Сережка в девятом классе, зачем же она постоянно вспоминает тот год, заурядный семьдесят девятый год, эпоху застоя, как теперь принято говорить? Да из-за Артема! Человек не ценит самых главных людей в своей жизни, пока не потеряет. Нет, не совсем так. Арина с пяти лет ценит и любит Тёму, просто они виделись не очень часто. Потому что Наташа и Гуля почти сестры, как Арина и папины новые дочки, теперь она хорошо понимает разницу. Но все-таки раньше они встречались с Тёмой у Чудиновых или на прогулке в парке, и один раз даже ездили в отпуск на море, а теперь Артем исчез. Вернее, не исчез совсем, а просто перестал приходить к деду и Лене. Сначала Арина думала, что он занят или уехал куда-то, и решила спросить у тети Наташи. Но Наташа на такой простой вопрос странно замялась и прошептала ей на ухо, что у Тёмы возникли разногласия с дедушкой. Нет, не разногласия, скорее взаимонепонимание, такое часто случается между поколениями. Ха, Арине она могла бы не объяснять! Какого взаимопонимания прикажете ожидать от вечно занятой раздраженной мамы или живущего с другой семьей папы? Но тут Лена, как всегда, громко и резко прервала, что нечего придумывать красивые отговорки, суть в том, что Артем уже полгода, как прекратил с ними общаться, и с ней, и с Виктором! И не потрудился объяснить причину. И его не волнует, что дед много раз звонил, его величество даже к телефону счел возможным не подходить! Арина решила промолчать и потом выяснить у мамы. Но мама только буркнула, что Наташа давно распустила сына, элементарно избаловала и распустила, она бы своим детям в жизни не разрешила такое хамство. Да-да, конечно! Арине бы точно не разрешили, но Сережке?! Их любимому несравненному гению? Что ж, она давно смирилась, что Сережа – музыкальный, одаренный, остроумный, с десяти лет сочиняет пьесы, пишет сочинения на английском. Короче, настоящий наследник Чудиновых. Кстати, если бы Арина училась в английской школе, она бы тоже писала сочинения на английском. На самом деле она любила брата не меньше взрослых, отдавала конфеты, убирала вечно разбросанные вещи. Еще когда Сережка был совсем маленьким и плакал по вечерам, Арина забиралась к нему в кроватку, и он сразу затихал и засыпал. И Арина засыпала, хотя очень затекали ноги, но Сережка был уютный, как живая подушка, и становилось нестрашно без родителей. А мама смеялась и говорила гостям, что дети прекрасно могут ночевать одни. И Сережка любил Арину, все за ней повторял, очень смешно говорил «я сама пойду, я сама возьму», соглашался играть в куклы и даже просил купить ему платье. Но все равно получалось обидно, что Сережке прощают грязные руки и потерянные ключи, а над Ариной, которая никогда ничего не теряла и наводила в комнате идеальный порядок, смеются, что из нее получится образцовая медсестра. На самом деле, она просто не очень везучая. Например, в детсаду ее ни разу не выбрали Снегурочкой, за целых пять лет ни разу. Арина всегда вешала пальто в шкафчик, доедала до конца манную кашу, не заходила в группу в грязных ботинках, при распределении ролей сразу вставала в первый ряд и тянула руку. И ничего! Она была согласна даже на Лисичку-сестричку, пусть лисичка хитрая и вредная, но все-таки не тупая снежинка без слов. Но и лисичкой назначали другую девочку, лучше вообще не вспоминать этот детский сад! А в третьем классе Арина наконец упросила маму поехать в зимний лагерь. Одна подружка в школе рассказала, что там страшно весело, на Новый год разрешают долго-долго не спать, всем выдают санки и лыжи и на полдник пекут огромный пирог с яблочным повидлом. Наверное, все так и было, но на второй день у Арины заболел живот и болел все сильнее, даже вырвало два раза. Вот такое невезенье – вместо лагеря попала на операцию аппендицита, и мама хотя и звонила врачам, но приехала в загородную больницу только на третий день, потому что была занята на работе. Самое странное и обидное, что ее брат тоже оказался невезучим! На пятидневку Сережу не отдавали, в детсаду на всех праздниках ставили первым, музыкой он занимался в специальной музыкальной школе, для выступлений на концертах мама купила своему любимцу настоящий гастук-бабочку, как у дирижера оркестра… А ничего хорошего не получилось. Если задуматься, брату досталась ужасная жизнь – мороженое разрешали не чаще раза в неделю и только летом, чтобы не повредить голос, частный преподаватель фортепиано требовал три часа занятий каждый день (хорошо, Арина догадалась перебраться на кухню вместе с учебниками), гостям брата демонстрировали как дрессированную собачку – только подумайте, такой маленький а исполняет «Хорошо темперированный клавир». Одно воспоминание особенно мучило Арину даже спустя много лет после школы. Брат учился классе, кажется, в шестом, и она в очередной раз отправилась вместо родителей в музыкальную школу на общий весенний концерт. Не могут же два ответственных врача все бросить посреди рабочего дня! Тем более одному нужно ехать через полстраны, а у другой очередной доклад на важной конференции. А то, что их гениальный сын – растрепа и обязательно потеряет ключи или перепутает время выступления, так для этого есть старшая сестра, пусть не такая гениальная, но организованная и ответственная, прекрасные качества для будущей медсестры. Арина привычно собрала за брата сумку, очки и бутерброд на обратный путь, уселась во втором ряду вместе с родителями и бабушками других солистов и уже собралась потихоньку взремнуть, как вдруг вспомнила, что не отдала Сережке ноты. А ведь прекрасно знала, что преподаватель фортепиано зачем-то требует приносить ноты (очередной произвол и глупость взрослых, потому что все исполнители играют наизусть). Она на цыпочках помчалась за сцену, поскольку первый из сегодняшних талантов уже бодро барабанил по клавишам, и обошла две или три комнаты, прежде чем увидела белого как полотно брата с дрожащими губами. – Что случилось?! – Я забыл начало второй части, – Сережка вытирал мокрые руки о штаны, – там адажио или сразу начинается аллегро? Я не смогу аллегро, пальцы застыли, видишь – не гнутся, я точно не смогу. Арине вдруг передался его ужас. – Ерунда! Начнешь и вспомнишь, так всегда бывает. А если и не вспомнишь – наплевать, отыграй скорее и пойдем в кино! Он попытался улыбнуться, и эта мучительная гримаса вместо улыбки на лице двенадцатилетнего человека на годы осталась в памяти. Потому что Сережа не радовался музыке, не упивался гармонией, как многие дети, а мучился и страдал. И нужно было взять его за руку и увести, сейчас же увести от ненужных страданий. Но кто бы ей позволил! К девятому классу даже Лена признала, что выдающегося пианиста из Сережи пока не получилось. Он постоянно срывался на выступлениях, схлопотал тройку по специальности. Звонкий, как колокольчик, голос к четырнадцати годам стал резким и грубым, чего мог ожидать любой нормальный человек. Нормальный, но не ее мать, которая переругалась со всеми преподавателями из-за нового мальчика-солиста в школьном хоре. Мол, к Сереже отнеслись жестоко, вместо временного перерыва вычеркнули как отработанную вещь. – А чего вы ожидали? – спросили в школе. – Взрослый юноша не может вернуться в хор мальчиков. Родители должны заранее подготовить ребенка, а не предъявлять необоснованные претензии. Самое смешное, что мамина почти сестра тетя Наташа, к которой в их семье относились слегка снисходительно, как к приятной, но недалекой родственнице, организовала свой совершенно уникальный детский хор! Причем хор этот пользовался большой популярностью в Питере и даже выезжал на гастроли в Москву, так что Наташа совсем не пострадала, потеряв при перестройке должность методиста. Наташины дети-исполнители, в отличие от Сережи, свой хор обожали, репертуар выбирали всем коллективом и, к восторгу слушателей, свободно пели самые разнообразные инструментальные партии. Получался настоящий живой оркестр, включая барабаны и валторны, вот такая потеха! Сама Арина к этому времени спокойно окончила школу и поступила в Педиатрический мединститут. Конечно, не такой престижный, как дедушкина Военно-медицинская академия или мамин Первый мед, но никто не сказал, что лечить детей менее важно, чем оперировать суставы. Тем более еще с 1994 года ее институт переназвали в Государственный педиатрический медицинский университет, чего еще желать! Сережке оставалось менее двух лет до окончания школы, и мама все больше психовала, потому что в консерваторию на фортепианное отделение он категорически отказался поступать. Да и шанса такого не было, дед максимум мог пробить теоретический факультет. При этом точные науки Сережа полностью запустил, поскольку в его блатной английской школе не слишком настаивали на изучении математики или физики. Однажды Лена решила вызвать своего дорогого наследника на разговор по душам. – Мальчик мой, человек из уважаемой достойной семьи несет двойную ответственность. Ты уже не ребенок, должен понимать, что прежде всего нужно получить хорошее образование. Пусть не музыка, пусть не медицина, но хотя бы получить диплом преподавателя. Нельзя же совсем ничего не делать. Или ты хочешь в армию загреметь? И потом, – Лена перешла на ласковый шепот, – когда-нибудь у тебя самого будут дети, и ты в ответе за то, чтобы твой сын, будущий Чудинов, имел пример поведения в жизни. На сей прекрасной, полной любви и доверия фразе Сережа поднял полукилограммовую гантелю и с размаху грохнул об пол. Но даже тогда его тупая старшая сестра ничего не поняла. Черт ее дернул сбежать в тот несчастный день с последней пары! Подумаешь, насморк, температура тридцать семь и три, другие люди и с ангиной учатся. Еще от дверей Арина услышала в их общей с Серегой комнате какое-то странное движение. И запах странный – вроде табак? Неужели курить начал, балбес?! Ох мама ему вставит! Дальше лучше не вспоминать. Особенно Сережкины глаза из-за спины совершенно голого парня с длинным хвостом нечесаных волос. И шприц с иголкой на тумбочке. Ее тумбочке, между прочим! – Какого хрена, – закричал Сережка, – какого хрена ты здесь?! Унивеситет решила бросить или мать послала шпионить? Может, еще в кровать ко мне полезешь? Или расскажешь об ответственности перед семьей? Я видеть тебя больше не могу, никого не могу видеть, имеет право человек хоть когда-нибудь остаться один?! Ни своего угла, ни жизни, ни покоя, днем и ночью кто-то висит над душой, днем и ночью! Если бы он не разрыдался как в детстве, когда разбивал коленки, Арина еще смогла бы вынести. Да, она пообещала никому не рассказывать, но только с одним категорическим условием – наркотики появились в первый и последний раз! Иначе Арина лично идет в милицию и сдает брата вместе с его дружками! К счастью, они ни разу не успели ширнуться, Сережка клялся и божился, пока Арина в ярости топтала шприц. Какой все-таки бред! С рождения жить в одной комнате со старшей сестрой среди платьев, лифчиков и графика месячных, день и ночь тащить груз настырной родительской любви, завышенных требований, многочасовых нелюбимых уроков – и от всех скрывать, смертельно, отчаянно, как позорную болезнь скрывать, что тебе нравятся не девчонки, а голые властные парни. Как она хотела посоветоваться с Артемом! Каждая девчонка мечтает иметь старшего брата, верного друга, бескорыстную любовь и защиту. Они бы посидели вместе, обсудили, как помочь Сереже, не вовлекая родителей. Главное, ей нужно съехать из дому! Пусть Сережка поживет в собственной комнате, послушает любимого Гребенщикова, поваляется на широкой тахте, а не на втором этаже идиотской подростковой кровати. И если ему хочется мужской любви, пусть будет любовь, а не постыдное, как воровство, свидание на чужой кровати. Может, Арине снять комнату? Попросить место в общежитии? Никаких шансов! – на комнату нет денег, общежитие только для иногородних студентов. Может, у Артема пожить, он недавно купил собственную квартиру? Но что тогда подумают родители и тетя Наташа? Нет, Артем давно жил в своем недоступном мире, окончил университет с красным дипломом, устроился на сказочную работу с огромной зарплатой, купил шикарный автомобиль. И тете Наташе купил новую японскую машину красного цвета! Даже Лена охнула и потом долго шепталась с матерью. А с Ариной Артем уже полгода не виделся, даже по телефону, кажется, не разговаривали. Джером классно написал на эту тему: «Она сказала, что может любить тебя только как сестра. Словно кому-нибудь нужна лишняя сестра!» Вот именно, никому не нужна лишняя сестра. Даже Сережке, вечному хвостику и самому родному человеку. По утрам ветер пронизывал голый двор, и пока добегали до детсада, приходилось поспешно снимать шарф и заматывать его замерзшие уши. Чтобы шоколадка не таяла, Арина держала за серебряную бумажку, а откусывали по очереди, по-честному. Если крепко держаться за руки, было почти не страшно катиться с ледяной горки, и бежать через улицу, и засыпать в пустой темной квартире. А теперь даже Сережке нужна не сестра, а отдельная независимая жизнь, вот и все. В тот же день она позвонила Саше Антипову и сказала, что согласна переехать. Да, согласна. В принципе Сашка был хорошим нормальным парнем, уже почти год ходил за ней как пришитый и раз сто уговаривал развивать отношения, а еще лучше просто переехать к нему жить. Тем более щедрые родители из Краснодара – папа сотрудник горисполкома и мама директор санэпидстанции – снимали Антипову отдельную квартиру в двух остановках от института. Но Арине, хотя они давно целовались, развивать отношения не очень хотелось. И не только потому, что еще ни с кем ничего не было, а как-то сердце не замирало. Вот с Артемом, даже если они просто болтали, замирало. Такая вот дичь, никому не расскажешь. Конечно, Артем не догадывался, что она с пяти лет обожает его больше всех на свете. Что она готова слушать дни напролет габровские анекдоты, и шагать походкой клоуна, и решать математические головоломки, и даже играть в шахматы, хотя папа и уверял, что его дочь и шахматы вещи несовместимые. Потому что папа объяснял слишком быстро и тут же передвигал фигуры, а Тёма начал рассказывать с королевы, и ей ужасно понравилось, что королева сильнее и свободнее самого короля. Но Тёма был родственником, почти братом, ни дружить, ни влюбиться, ни даже поговорить по душам. Как будто кому-нибудь нужна лишняя сестра! Короче говоря, Сашка не самая плохая кандидатура, чтобы не врать маме в глаза и избавить брата от собственного постоянного присутствия. Они с Сашкой однокурсники, будут вместе зубрить анатомию, вместе гулять хоть до утра, никому не нужно отчитываться. Арине недавно исполнилось двадцать, третий десяток разменяла, как говорит Лена, вполне доросла до секса и самостоятельной жизни. Антипов так обрадовался, что у Арины кошки заскребли на душе. Тут еще мать завелась – зачем торопиться, никто из дому не гонит, но если ее дочь обязательно хочет жить с Сашей, почему не устроить свадьбу, как у нормальных людей? Наверняка Сашины родители не поймут этих современных отношений, лучше соблюдать правила приличия. И Лена тоже считает, что нужна свадьба. Да-да, Лена особенно любит правила приличия! Будто Арина не знает, что они расписались с Витей через год после рождения дочери Аглаи. Кстати, красивое имя, жаль, что мать поменяла. Свадьба так свадьба, у них некоторые ребята на факультете уже успели и жениться, и развестись, ничего особенного. Не очень хотелось знакомиться с Сашкиными родителями, особенно с мамой, которая даже на фото выглядела устрашающе важной и толстой, но ведь они приедут и опять уедут в свой Краснодар. Главное, отпраздновать побыстрее, без прибамбасов, поповских платьев и кукол на машине. Отпраздновать и успокоиться. Кстати, Лена о свадьбе не сказала ни слова, только вздохнула и поморщилась при слове Краснодар. Дед Виктор тоже вздохнул и спросил, собирается ли Арина менять фамилию. Ну уж нет, поменяла один раз, с нее достаточно. В год окончания школы дед, кажется впервые проявил интерес к своей внучке. Он надеется, Арина слышала о войне в Нагорном Карабахе. И понимает, что армянская фамилия в наше время становится опасной. К тому же в любой вуз после развала Союза проще поступать людям коренной национальности, в Грузии – грузинам, в Латвии – латышам. Арина – русская по крови и воспитанию, зачем ей чужие проблемы? Слава богу, у Рудольфа трое детей от второго брака, есть кому наследовать и фамилию, и национальность. Лена с мамой к идее деда отнеслись равнодушно (кажется, им хотелось сохранить выдающуюся семейную историю исключительно для Сережи), но сделали вид, что одобряют. Короче, в восемнадцать лет она приобщилась, наконец, к гордому клану Чудиновых. А теперь менять на Антипову?! Очевидный бред, хотя Сашка тут же начал обижаться. Не нравится – не ешь! Вот и отпраздновали. И переехала. Боже, какая идиотка! С первого раза стало ясно, что все не то и не так. Сашка сначала не понимал, по ночам приставал бесконечно, так что Арина хронически не высыпалась и чуть не завалила патанатомию, потом стал злиться и ворчать, что она невкусно готовит, плохо убирается, не звонит его родителям. Дело было совсем не в еде и тем более не в родителях, которым он сам забывал позвонить. Арина не могла с Сашей спать, физически не могла, до тошноты. Может быть, они что-то делают неправильно? Или она ненормальная, фригидная, как пишут в учебнике для сексопатологов? Как понять, у кого спросить? Сашка все больше обижался, даже расплакался однажды. Лучше было сразу встать и уйти, не плевать человеку в душу, пусть найдет себе другую нормальную подругу и живет счастливо. Так она и сделала ровно через полгода после свадьбы. А еще через месяц поняла, что залетела. Шесть недель. Раньше Арина особенно не задумывалась о будущей взрослой жизни. Понятно, что у нее будет семья и дети, обязательно несколько детей – вместе играть и учиться, вместе радоваться и плакать. И любить друг друга, как любят только родные люди – в горе и радости. Но сейчас?! Совершенно одной заводить ребенка за три года до окончания института? Слава богу, она теперь жила в собственной отдельной квартире в целых четырнадцать метров (кровать, узкий шкаф, встроенные в стену плита и мойка, раздвижная дверь в крошечный санузел), да-да, в отдельной квартире рядом со станцией «Площадь Восстания»! Это Лена прониклась разводом с Краснодаром и помогла снять студию в перестроенной коммуналке. Какое счастье, что можно спокойно вернуться с занятий, переодеться, постоять подольше под горячим душем. И принять, наконец, правильное решение. А что собственно решать? Рассказать Сашке? Повесить на него полную горьких воспоминаний обузу? И не на месяц или год, а на всю жизнь? Если я только за себя, то кто я? Значит, остается совершить убийство. Именно так. Убийство собственного ребенка, пусть еще совсем неразвитого, без имени и лица, но настоящего, существующего. Очень хотелось поговорить с Леной, они как-то незаметно и неожиданно подружились в последнее время. Но Лена на гастролях в Будапеште, оттуда планировала уехать в Крым на все лето. Старшие Акопяны, родители отца, пять лет назад окончательно переехали в Тверскую область, построили большой дом, развели сад для новых внучек. Кажется, они ни разу не звонили за прошедший год и на ее дурацкую свадьбу не приезжали, совсем чужие люди. Посоветоваться с тетей Наташей? Она приятная и вежливая, но на самом деле не любит ни Арину, ни Сережку, как сама Арина не любит дочерей отца. Прошлым летом поехали зачем-то вместе с братом к папе на каникулы – красивый дом в двух километрах от отцовской больницы, сад с георгинами и грядками укропа, две ванных комнаты, дубовая лестница с точеными перилами. Забавно! Особенно если сравнить с гордостью семьи Чудиновых – прадедовской дачей с покосившимся забором и вечно протекающим сортиром. Три девочки (младшая на семнадцать лет моложе Арины!) выбежали из просторной детской комнаты, вежливо поздоровались. Очень милые красивые девочки с темными косичками. Хорошо, что она сдержалась и не расплакалась у всех на глазах. Меньше всего хотелось рассказывать матери. Все помнят, конечно, как она возражала против дурацкой затеи, как уговаривала пожить дома на всем готовом, не спешить в самостоятельную жизнь! Какая страстная любовь, скажите на милость, манила ее дочь и куда сия любовь так быстро подевалась?! Что ж, теперь пришло время отвечать за глупые поступки. Надо надеяться, Арина не ждет, что ее мать в сорок три года бросит заведование отделением и превратится в няньку. Ох, если бы неожиданно заснуть и проснуться уже без ненужной нежеланной ноши. Не идти в районную женскую консультацию, не отвечать на идиотские унизительные вопросы, чтобы в результате получить направление на аборт без обезболивания и минимального сострадания. Если я не за себя, то кто за меня? На следующий день вместо занятий Арина пошла на кафедру акушерства и гинекологии и попросила личную встречу с завотделением. Немолодой серьезный дядька немного удивился, но велел прийти через три дня, натощак, третий этаж малая операционная. Он же посоветовал через пару месяцев поставить спираль, чтобы больше не попадать в подобные неприятности. – А можно сразу поставить спираль, одновременно? – В принципе можно, но есть опасность воспаления. Я бы не торопился. Господи, через два месяца опять приходить, опять ждать в кошмарной приемной, раздеваться, улыбаться, дрожать от унижения? – Нет-нет, пожалуйста, поставьте сразу! Чтобы я вам больше не надоедала. И занятия жалко пропускать. Вот и все, заснула и проснулась. Короткий кошмарный сон унесся прочь. В тот же вечер отпустили домой, несмотря на кровотечение. Вы же сами хотели сразу поставить спираль! Еще пару дней нездоровилось, поднялась температура, но ужаснее всего казалось вернуться в больницу, словно добровольно войти в камеру пыток. Мама часто любила рассказывать, какой здоровой росла Арина по сравнению с Сережей, как ее не брали ни грипп, ни ветрянка. Вот и на этот раз все прошло само, слава богу. Конечно, если можно благодарить Бога за успешное убийство. Приглашение на казнь. Виктор Телефон был совершенно исправен, Виктор Андреевич трижды проверял. Снимал трубку онемевшей рукой, но не прикладывал сразу к уху, а держал полминуты в воздухе, словно мог обмануть судьбу и задержать разочарование. Маневр был совершенно бесполезен еще и потому, что постоянно кто-то звонил – Елена, сослуживцы, Аринка. Даже Муся второй раз деликатно осведомлялась, как он себя чувствует и не нужно ли прислать с Наташей домашний бульон. Высокие отношения! И условия сказочные – отдельная палата с личным сортиром и телевизором, нелепо висящим над головой. Остается надеяться, что хорошо закрепили. Еще недавно крупное начальство не мечтало о подобных условиях, а сегодня каждый разбогатевший мошенник может заплатить и музыку заказать. Лучше не спрашивать, сколько такая красота стоит, но Гуле, надо надеяться, сделали скидку, как сотруднику. Рука от капельницы давно затекла и лежала вдоль тела никчемным тяжелым бревном. Под кожей расплывался огромный синяк – очередную вену пропороли, эскулапы чертовы. Капли с упорностью часового механизма падали внутри прозрачной бутылки, жутко заграничный пластмассовый барабанчик нежно-голубого цвета отмерял положенное количество нитроглицерина в минуту. Лечащий врач Виктора страшно гордился этим барабанчиком и уже два раза рассказывал, какими правдами и неправдами они достают оборудование. Наверняка напрашивался на благодарность. Может быть, Артем не смог дозвониться? Каждый раз попадал на занятую линию, очередной разговор с их неугомонными родственниками? Какого черта он не приехал?! Ни позавчера, ни вчера, когда стало особенно худо. Сердце вдруг перестало справляться, вместо воздуха в груди клокотала вода, хорошо хоть быстро откачали. Сказали, что кровь не проходит по забитым сосудам, поэтому начался отек легких. И запросто может повториться. Сегодня после обхода будет решаться вопрос о срочной операции – шунтирование как минимум трех сосудов. В его возрасте – практически конец. У наших мало опыта, за границу не попасть, да и не довезут уже. В окно постукивал дождь, ненавязчиво, скорее даже весело. И небо отливало серым жемчужным светом. На свете много хороших и уже недоступных вещей – ноябрьский снег, поляна с давно забытыми полевыми цветами, запах грибов в мокром лесу, полный вдох не ценимого прежде воздуха. Дома предпочитал поваляться на диване с детективом, в поездках и путешествиях привычно шагал вперед, посмеивался над эклектикой современных улиц, привычно примерялся к ресторанам и магазинам. Можно ли услышать течение дней? Не музыку, голоса, гудки автомобилей, а невозвратимое неуклонное течение твоей единственной неповторимой жизни? В семьдесят пять лет все становятся философами. Все старые дураки, сумевшие дожить. Вчера утром Наташа опять сказала, что Артем в курсе дедушкиной болезни, но очень занят в институте. Может быть, молодость всегда равнодушна к старикам? Если задуматься, сам Виктор Андреевич даже отчества деда не помнит. К черту! Себе-то можно не врать, не утешаться бредовыми идеями. Уже несколько лет внук не желает его видеть, не отвечает на звонки, категорически не отвечает. Сначала Виктор старался думать, что глупые мать и бабка настроили парня – мол, другая семья, другие внуки. Нет, пусть обе не отличаются большим умом, но порядочности в этой семье не занимать. Даже бывшая теща Бетти Шнайдер, чистокровная немка, как недавно выяснилось, ни разу не позволила себе упрека или замечания в адрес неверного зятя. Кстати, в ней всегда проглядывала Дойчланд, достаточно увидеть маниакальный порядок в доме и слащавые картинки с розами. Насмотрелся когда-то. Да, Муся и Наташа который год в два голоса клянутся, что ничего не понимают. Не понимают и не могут добиться от Тёмы вразумительного объяснения. Как хотелось бы самому Виктору ничего не понимать! Виктор Андреевич с молодости не умел и не очень любил общаться с детьми. О чужих говорить нечего, для ухода за малышами нужны мамки и няньки, но и обе собственные дочери его, скорее, разочаровали. Правда, Наташа недавно удивила, вернее сказать, поразила организаторскими талантами. Создать частный хор в период полной неразберихи и упадка музыкального образования, и не только создать, но начать зарабатывать! Кто мог представить? Но в остальном старшая дочь оставалась копией Муси – те же постоянные страхи и жалобы, юбки ниже колена, разговоры о болезнях. Лучше не вспоминать о ее новом избраннике. Отказаться от блестящего перспективного Коломейцева, пятнадцать лет прожить матерью-одиночкой и наконец привести в дом школьного учителя без собственного жилья! Гуля (какая уж Аглая!), наоборот, на мать совершенно не походила – жесткая, как подметка, резкая, нескладная. Но умная, ничего не скажешь, карьеру построила, кандидатскую защитила, хотя тоже мать-одиночка. Если посмотреть со стороны – нормальные способные тетки, дай Бог другим родителям. Но детьми он обеих плохо помнил, честно говоря. Пеленки, погремушки, сказки про Мойдодыра? – Увольте! Поэтому и к Наташиной беременности в начале семидесятых Виктор Андреевич остался совершенно равнодушен, только категорически не понимал, зачем приезжать домой на роды и оставлять мужа одного, можно подумать, в Праге бабы не рожают. Понятно, что Илья сорвался, какой молодой мужик не загуляет на свободе? Только через три месяца после окончательного возвращения Наташи в Ленинград (сначала шли экзамены в консерватории, потом ремонт на даче) Виктор Андреевич выбрался посмотреть на первого внука. С утра купил в ближайшем гастрономе коробку шоколада, в соседнем магазине игрушек – огромного плюшевого медведя с бантом (как раз в Мусином вкусе), предупредил Лену, что вернется к обеду, и отправился на почти забытую Лахтинскую. Да, заехал на полчаса и пропал! Никогда не видел такого потешного парня – морда хитрющая, глаза голубые, как у самого Виктора, черт знает, как эти гены передаются.