Странные люди. Надо отсюда двигать. С такой мыслью Бернард направился обратно в общий блок, поскольку есть уже хотелось преизрядно, обедать же прямо в этом царстве синих пиджаков, пожалуй, выйдет дороговато, да и неприятно. Мутный разговор с янычаром оставил у Бернарда досадное чувство незавершённости, будто он что-то упустил, что-то важное, но вот что? Поймал себя Бернард на том, что уже лишнюю минуту тупо пялится в бесконечную ленту разматывающегося у него под ногами травалатора, но мыслей в голове это таращенье не приносило. Зато он ясно почувствовал, словно ему к бритому затылку приложили горячую ладонь. Приложили и слегка надавили. А вот это уже было стрёмно. Так обыкновенно ощущается удалённое сканирование аугентации на предмет взлома. Барнард отчаянно заворочал шеей, разгоняя свои транскраниальные сенсоры, что сделало башню вокруг ещё прозрачней. Он привык видеть малейшие искажения в эпюрах нагрузок на монотредный скелет конструкции, и заметить посторонних ему было не сложнее чем… Они даже и не прятались. Трое из ларца, одинаковых с лица, сверлили его одинаковыми холодными взглядами с галереи уровнем выше, что выходила остеклением на променад травалаторов. Вот просто стояли и пялились, даже не следили, а словно всматривались сквозь него куда-то дальше, в пустоту пространства. Проезжая мимо троицы с черепашьей скоростью травалатора, Бернард даже обернулся, надеясь, что там, позади него, скрывается нечто, достойное столь пристального внимания. Но нет, там тоже было пусто, как и на всём променаде. Так что им от него надо? И кто они? «Ай-би» упорно молчал на всякие попытки идентификации, сами же трое вовсе не были такими уж похожими. Один высокий рыжий детина, второй скромного вида азиат, третий же выглядел настолько блекло и обыкновенно, что ему хватило бы таланту затеряться даже в этой небольшой группке людей, если бы и в нём не считывалась отчего-то неощутимая общность всех троих. Они, несмотря на всю разницу в габитусе, смотрелись сиамскими близнецами, синхронно мигая в шесть зрачков и синхронно же, подобно живым радарам, разворачивая головы вослед удаляющемуся Бернарду. Было в этих «близнецах» что-то жуткое. Какое-то не столько пристальное внимание, сколько абсолютное знание. Он выглядел для них как открытая книга, и взлом аугментации тут был совсем ни при чём. Что-то эти трое о нём знали. Что-то важное. Такое чувство уже однажды настигало Бернарда в самом начале работы над объектом «Лима-167». Был, помнится, самый обычный дождливый январский день, они с группой инженеров обсуждали в одном из больших «аквариумов» план расчётов на ближайшую итерацию, как вдруг все разом замолчали, уставясь носом в свои «ай-би», будто всем собравшимся разом стало неловко поднимать глаза, но Бернард тогда себя пересилил и всё-так взглянул на группу спецов-физи в ультимативного вида экзоскелетах и непроницаемо чёрной броне, что сопровождали к выходу одного-единственного человека. Высокого роста, сутулого, не броско одетого, молодо выглядящего мьсье. Бернарду тогда ещё показалось, что у того очень злые, буквально сверлящие всё вокруг взглядом глаза. Для этих глаз не было ни секретов, ни неразрешимых препятствий. Они привыкли видеть суть, повелевая реальностью одним лишь этим нарочитым, сугубым, всеобщим знанием. В переговорках потом шептались, что это был сам Ромул. Никто говорившим так, разумеется, не верил. Ромула поминали одни только теоретики заговора. Те, для кого мистическая Корпорация была такой же реальностью, как эта самая башня. Бернард себя к таковым никак не относил, потому поспешил тогда выбросить весь этот вздор из головы. До этого самого мгновения. А что, если его сюда вызвали не затем, чтобы спросить, «не встречали ли вы какого-либо ущемления своей идентичности», а затем, чтобы показать тем близнецам? Если это тоже люди Корпорации, выходит… И тут перед глазами Бернарда промелькнул образ, который был максимально нелогичен при описываемых обстоятельствах. Заиндевевшая пробирка с эмбрионом внутри. Майкл. Да, они долго подгадывали с рождением сына. Эпидемии, карьерные неурядицы, семейные скандалы и просто плохое настроение. Современная жизнь у самой границы подступающего Мегаполиса мало подходит для деторождения. Однако удачный контракт с консорциумом позволил Бернарду вернуться к той давней мечте. О ребёнке, что вырос бы в старом городке Абантоне, в тепле и уюте собственного дома, в окнах которого по утрам сверкали рассветным огнём теплицы. Не это ли имел в виду янычар? Да полно те, глупости, Бернард тряхнул головой, отбрасывая дурацкую мысль. Мало ли у кого в консорциуме были дети? Да, стареющий Мегаполис не был склонен к деторождению, но Бернард знал, что считай половина коллег держала в криокамерах если не только сырой биоматериал, но и по случаю зачатых детей. Это уже лет тридцать стало обычной практикой, так в чём же проблема «идентичности», и почему им теперь интересуется та троица близнецов? Бернард снова обернулся, но никого на галерее уже не было. Обедал он уже в совсем сумрачном настроении. Что бы этот эпизод не значил, это всё явно случилось неспроста и наверняка будет иметь свои последствия. С другой стороны, если бы к Бернарду у начальства были какие-то претензии, уж они бы их наверняка высказали, а так — гадай, не гадай, один фиг не угадаешь. На этом Бернард решил тягомотину прекращать, запихнув себя обратно в капсулу и запулив обратно в небо. Впрочем, досужие мысли из головы лезть всё равно не желали, и работа, требовавшая изрядного сосредоточения, делаться тоже не желала. Даже привычно выделывая головокружительные петли между построениями вирта и тянущимися ввысь рёбрами стапелей, Бернард никак не мог вновь сосредоточиться. Это злило. Ну вот не могли они посреди рабочей смены не лезть? Или уж наблюдали бы за ним через вирт, зачем-то им понадобилось вот так, лично? Кое-как отмучившись остаток смены, Бернард на этот раз покинул капсулу в точности по расписанию, не оставшись даже напоследок повисеть на самом верху понаблюдать оттуда косые лучи склоняющегося к закату солнца, что красиво скользили вдоль самого края облаков. Сегодня Бернарду было не до красот. Его буквально выбросило к ступеням отбывающего шаттла. Кем на самом деле были эти «близнецы»? Что это за высокое начальство такое, которое втроём собирается, чтобы тебе ладонь на затылок возложить? Если это та самая пресловутая Корпорация, то он ей зачем? Простой инженер-строитель, звёзд с неба не хватающий, каких на планете не счесть. Так оставьте же его в покое. Бернард провожал взглядом отвалившую «Лиму-167» чуть ли не со злобой. И лишь поймав себя на этой интонации, неожиданно громко рассмеялся. От дурак-то, дурак. Напридумывал себе всякого. Майкл, пробирка. Когда у тебя транскраниальный индуктор на полную мощность, вспышки ярких воспоминаний не редкость. В отличие от разных там «нюхачей», всякий прочий на этой планете имел полную возможность ощутить ту силу, с которой на тебя под действием стиму-техники накатывает. Образы, видения, ярчайшие воспоминания из далёкого детства, просто сильные эмоциональные моменты. На высоте многим приходилось глушить в себе не относящуюся к работе ерунду при помощи помпы. Сниженный эмоциональный фон в их работе, конечно, не слишком хорош, поскольку снижает чувствительность высших центров принятия решений, но и галлюцинирующий наяву инженер это не то чтобы очень круто. Вот и ему почудилось. Бернарду разом полегчало. И главное чего разволновался-то? Правильно, потому что беспокоится. Говорили ему в консультации молодым отцам — привыкайте к чувству постоянного беспокойства. О настоящем, о будущем. Даже попросту о том, что было бы, если бы ваш ребёнок родился другим. Ведь деторождение — это же словно безумная лотерея, где ты не просто бросаешь кости, ожидая, что же получится. Ты ставишь на кон целую будущую жизнь, и на самом деле почти ничего при этом не контролируешь. Разве что генетические болезни и известные негативные мутации можно отсечь ещё на подходе, но даже так, каждый раз, когда Бернард смотрел на любопытную мордашку сына, он не уставал удивляться, как же им повезло с ребёнком. Не потому, что тот был самым умным или самым спокойным, а потому что он был ровно таким, как надо. А остальное приложится. За окном между тем бесшумно скользили погружающиеся в вечерний полумрак башни. Светлые жилые и тёмные индустриальные, они сливались на такой скорости в единый громоздкий горный массив, завороженно пережёвывающий пространство. К собственному удивлению, Бернард лишь спустя полчаса сообразил, что по дороге даже не сунулся в вирт. Ничего, интервеб на этот раз подождёт. После треволнений рабочего дня если ему и хотелось как-то расслабиться, так это прикрыть на ночь парники, выпустить дронов сгонять дворовую птицу по домам, а самому разжечь стра-ашно не рекомендуемый во имя снижения карбонового следа камин и позвать домашних посидеть при его неверном свете, и чтобы Майкл ворковал у Бернарда на коленях под треск поленьев. Сигнал «ай-би» догнал его уже у выхода под дебаркадер. Персональное. Срочное. На самом краю горизонта догорала вечерняя заря, и Абантон уже погружался в темноту. Сигнал настойчиво повторился. Не выдержав, Бернар всё-таки полез смотреть. Это пришли результаты вчерашнего планового обследования. Красная пометка. Нет. Отложить. Бернард откроет сообщение завтра. А сегодня оставим всё, как есть. Сегодня не время для плохих вестей. XXI. 78. Интендант Срыв поставок был для Роджера Мура главной головной болью с самого начала контракта, и каждый божий день у него начинался с бесконечных сверок-проверок. В недрах какого-нибудь «Эрикссона» или «Ар-Раджхи» в части подобных вопросов у него бы просиживал целый отдел желтожетонников, спорых ворочать большими данными, советник же его уровня не стал бы даже интересоваться, что да как они там сводят, просмотрел краем глаза очередной доклад, если что не так — полетят головы, и весь сказ. Но эта позиция была непохожа ни на одну другую. Там, где по любому вопросу в любой нормальной корпорации трудились бы тысячи клерков, сотни над ними надзирателей и надзирателей над надзирателями, здесь в распоряжении Роджера Мура оставался лишь он сами и петафлопсы расчётных мощностей, исполнительных и бездушных. Они не ошибались, но они и не проявляли инициативы, принимать любые решения всегда приходилось самому. Вот и сейчас, когда система мониторинга с самого утра выкинула транспарант обнаруженной ошибки в схеме поставок, советнику пришлось подниматься с одра, и как есть, в одних кальсонах нырять в вирт за деталями проводок. Контейнер запчастей был заказан, но не поступил вовремя на конечный терминал, и поди его знай, то ли это транспортный подрядчик налажал, то ли переполнились свопы входной шины и пропащий контейнер на самом деле уже вторые сутки стоит у дальней разгрузочной платформы, забытый системой. Ну дела. С разбегу в проблеме разобраться не удалось. Все грузы поступили вовремя, твердил датафлоу, ошибка, ошибка, твердил другой. Роджер Мур, поморщась, принялся раздавать тупому софту по мордасам. Отправить повторные запросы, провести инвентаризацию пакгаузов на предмет не совпадения контрольных сумм. И ещё пинка, чтобы шустрее исполняли. Отключившись, Роджер Мур зевнул, помял ладонями небритую физиономию, да и пошёл во двор умываться. Погода, к счастью, благоволила. На озере Эри поздней весной, бывает, как зарядит, хоть из дома не выходи, но если всё-таки выходило солнце, Роджер Мур сразу вспоминал, зачем в своё время выбрал это место для вящего, хм, уединения. После бесславного поражения в Мексиканской войне даже на Севере многое поменялось. Заградительные кордоны между Кливлендом и Детройтом, бойня при Веллингтоне, когда национальная гвардия сначала окружила злополучный городок и чуть не сравняла его с землёй, а потом сама попала в котёл между двумя соединениями ополченцев, вынужденная в итоге с потерями отступать до самого Перрисберга. В общем, служить дальше Роджеру Муру смысла не было никакого, потому он сел тогда в свой пикап, загрузил под завязку оборудованием и припасами, да и поселился в итоге тут, вернувшись к довоенным менеджерским делам. Советник из него получился лучше, чем вояка, благо в вирте все аватары выглядят одинаково солидно, даром что все сидят по домам в одних трусах. Это в Мегаполисе и Босваше, говорят, обколотый свежими сборками мультивакцин менеджмент до сих пор успешно заседал по офисам. Здесь же, на обезлюдевших просторах Великих озёр даже до войны никакого укрупнения агломераций и без того полупустого Детройта или более благополучного в этом отношении Кливленда не случилось. Все попривыкли кто трудиться на своей земле, благо роботехника с каждым десятилетием только развивалась и дешевела, а кто — вот так, подобно Роджеру Муру — продавать своё время на транснациональном рынке труда, аутсорсить на корпорации или по-маленькой торговать на бирже, тоже дело. Ну, и желтожетонники, конечно, трудились повсюду, кто ж их поймёт и кто удержит. Роджер Мур в своё время удачно выбрался в ранг корпоративных советников и тоже с тех пор чувствовал себя в смысле найма достаточно вольготно для своих без малого семидесяти лет. А что, резюме неплохое, бессрочные контракты на большие корпорации вроде «Джи И» или «Виакома» его не интересовали — это ж переезжать придётся.