Я изменил игривый и немного презрительный тон на жесткую отповедь: — А вы думали просто так захватить и воспользоваться? Я, кажется, предупреждал, что вас использовали в качестве дымовой завесы, и кто-то в вашем окружении работает на натовцев, а точнее на пиндосов. Как так получилось, что под шумок неизвестная штурмовая группа попыталась к нам проникнуть? А массированный налет крылатыми ракетами, который с трудом удалось отбить? А уничтоженные этими же ракетами два наших бункера в Красноперекопске? Теперь мы посовещались с российскими партнерами и приняли решение не сильно церемониться с агрессорами. Вот вам адекватный ответ. Еще какие-то вопросы? Будете дальше играть в большого босса или наконец-то спуститесь с небес? Приходько несколько мгновений молчал. — Я тебя понял, полковник… Он хохотнул в трубку: — Дурак был, что не послушал кое-кого. Я заинтересовался: — И? — Умные люди говорили, что я тебя недооцениваю. — Ну вам виднее… — Хорошо, полковник, я тебя понял. И намеки твои — тоже. Что дальше? Я глянул на часы. До окончательного тщательно просчитанного и выверенного времени работы наших систем от резервных источников питания оставалось всего несколько часов, поэтому надо было спешить, иначе действительно останемся без света, а судя по докладу Дегтярева, до момента запуска основных дизель-генераторов еще не менее десяти-пятнадцати часов. Поэтому особо остро стоял вопрос о необходимости запитаться от внешних систем гражданского сектора. — Как договаривались — всех заложников освободить, арестовать наших местных, кто поддался на ваши уговоры, и осторожно сложить оружие и передать контроль над системами моим людям. В противном случае, честно говорю, огребете. Точнее, не говорю, а обещаю. Глава 11 Прошло двенадцать часов с момента нанесения ядерного удара по месту вероятного расположения остатков карательной бригады «Галичина». По сведениям российских метеорологов, которые все еще в своем распоряжении имели несколько спутников, буран должен был продлиться еще не менее недели, поэтому проанализировать результаты точечного ядерного удара мы не могли. Во всяком случае, служба радиоперехвата уже давно не слышала с той стороны даже писков тактической радиосвязи, поэтому с той стороны мы уже не ждали ничего плохого, только блокпосты да дальние секреты все еще были ориентированы на возможность появления отдельных групп враждебно настроенных боевиков. Несмотря на погодные условия, Семенов за восемь часов, осторожно пробираясь по заранее известному маршруту, ориентируясь по радиометкам и специализированным маякам, сумел на бронетранспортере добраться до нашего бункера для личной встречи. Что у него зудело в одном месте, было понятно не только мне. Только не посвященные в наши эксперименты в Перевальном считали, что это связано с американской штурмовой группой, которая под шумок хотела овладеть главным бункером. А вот я не удивился, когда мы остались наедине, и уставший, с покрасневшими от недосыпа глазами полковник сразу завел разговор о новом мирю, куда мы умудрились пробить канал. Мы уединились в небольшой комнатке и, попивая свежезаваренный кофе, обсуждали сложившуюся ситуацию. — Сергей Иванович, скажите, это правда насчет четырнадцатого года, или это была уловка, чтобы мы были на вашей стороне? — «Мы» — это ваше руководство или некая группа единомышленников? Семенов не выдержал и усмехнулся. — Ну и жук вы, Сергей Иванович, всё вербуете и подгребаете под себя? Я не стал играть в непонимание и корчить из себя невинную овечку. — Вы думаете, мне это надо для личной власти и обогащения? — Если бы так думал, то мы давно бы уже попытались захватить вашу установку. Но вы, Сергей Иванович, авантюрист еще тот. И главное, удачливый и вдумчивый авантюрист, со своей прочной, сработавшейся командой единомышленников, в которой нет дураков, фанатиков и восторженных идиотов — все профессионалы. Это о многом говорит, да и все ваши нынешние достижения подтверждают сказанное. — Хм. Это именно то, что я недавно говорил некоторым своим людям. Вам ведь нужны не столько установки, сколько мы, правильно? — Да, — не стал юлить разведчик, — именно вы. Фотографии ваших установок, часть программного обеспечения по управлению системой мы уже давно заполучили, но и так понятно, что именно без вас программа застопорится. Раскрою маленький секрет… Он сделал театральную паузу, но я был настолько уставший, что он не стал меня мурыжить. — Вас среди наших ученых, которые после памятного взрыва и уничтожения нашей установки, называют Бешеным Максом. Даже получив информацию о ваших наработках, они находятся в ступоре и не понимают, как это всё может работать. Я усмехнулся. — Я сам иногда этому удивляюсь. — Вот-вот. Тут как у многих компьютерщиков, которые, не зная многих вещей, интуитивно ремонтируют незнакомую аппаратуру. В общем, я могу вам сказать, что после анализа ситуации у нас в руководстве и по согласованию с некоторыми украинскими и даже белорусскими определенными лицами, имеющими власть и ресурсы, было принято решение не производить захвата вашей установки и лично вас оберегать от посягательств третьих лиц. — Хм. Можете раскрыть вопрос, так сказать, поподробнее пояснить? — Вы же знаете, что у нас нет единого руководства, а есть некий совет при Президенте? — Ну допустим, хотя там у вас не все так просто, но что есть устоявшаяся клановая система, в которой спорные вопросы решаются на совете, я в курсе. — Ну примерно так. Многим людям не очень понравилось, что в ФСБ вели такой проект и не известили других. — Понятно, при удаче они бы получили такие преимущества, что остальным… — Прекрасно, что всё понимаете. Так вот, на расширенном совете с участием некоторых представителей силовиков с Украины и Белоруссии принято решение взять вас под особую опеку, но при этом не мешать работать. У вас будет особый статус, скажем так, независимого перевозчика, но при определенных условиях. — Каких? И что этот особый статус будет собой представлять? — Условия просты. Так как вы и ваша организация по сути дела на данный момент являетесь официально признанной стороной, имея при этом полную поддержку руководством СССР из сорок второго года, и при этом, вне всяких сомнений, являетесь действующим офицером Вооруженных сил Российской Федерации, будучи гражданином Украины. Поэтому мы считаем, что в сложившейся ситуации вы должны представлять интересы не только некой группы доверившихся вам людей, но и Объединенного Совета. — Это, можно сказать, что-то типа политического признания и предложения войти в ваш Совет? — Да. Это сообщение я получил буквально несколько часов назад, и меня делегировали сообщить вам эту новость и узнать ваше решение. Я невесело усмехнулся. — А у меня есть выбор? — Выбор есть всегда. — Какие еще условия? — Совет признает ваше право контролировать установку перемещения во времени, при условии, что никто, без ведома Совета, не сможет пользоваться этой системой. — Это значит, что у меня над головой будет стоять кто-то, кто будет определять, кого можно пускать в прошлое, а кого нет? — Вы не совсем правильно выразились. Совет хочет контролировать именно поток постоянных переселенцев, их условия размещения, содержания и, главное, чтобы в прошлое не пробрались люди нелояльные, так сказать, к нашей общей Родине. Ведь согласитесь, у нас больше возможностей по контролю этого процесса. Ваши же потуги с использованием простых детекторов лжи чуть не привели к непоправимым последствиям. Я встрепенулся. — Это как? — Националисты сумели внедрить к беженцам двух человек, в задачу которых входило проникновение в прошлое и выход на связь с националистами прошлого для дальнейшей помощи и сотрудничества. — Они что, с ума сошли? А почему я не знаю? — Ну скажем так, нас просветили коллеги из СБУ, и мы сумели обезвредить агентов еще до того, как они начали активные действия по проникновению в прошлое. Но могу сказать, что они были проверены вашей службой безопасности и уже официально состояли в списках на безусловное переселение. Даже специалисты из НКВД ничего не заподозрили. — Н-да. Знаете, что мы не можем быть сильными везде. Я задумался. — А как к этому отнесется руководство СССР, вы не думали? — У меня был разговор на эту тему со Сталиным. Он не против, если вы будете представлять не только лично себя и некую группу людей, а весь Объединенный Совет, со всеми его возможностями и ресурсами. «Ого. Простая торговля, и всем всё выгодно. Хотя тут Сталина понять можно, мы свои возможности исчерпали, а тут такое поле для деятельности». — Допустим, я согласен, хотя, как мне кажется, выбора вы мне не оставили и обложили со всех сторон, да подсадили на военно-промышленную иглу, если можно так сказать. Всегда приятно работать с новой техникой и оружием. — Это только один из больших плюсов нашего сотрудничества. Я вздохнул. — А как же тогда разруливать ситуацию с новыми каналами? Вы ведь понимаете, что просто так к этому мы никого не допустим? И тут Семенов меня удивил. Он просто заржал как лошадь и долго смеялся, вытирая выступившие слезы из уголков глаз. Все это время я спокойно смотрел на него и ждал продолжения концерта. Отсмеявшись, он весело глянул на меня и извинился: — Извините, Сергей Иванович, это нервное. — Ничего, понимаю. Так что вас так развеселило? — Дело в том, что после того, как вы освободили профессора Кульчицкого и отправили к нам, он, проведя исследования в прошлом, написал докладную. Там он много чего описал, но всем стало ясно, что и он, и вы уверены, что в природе существует только один пространственно-временной канал в сорок второй год, и конструкция наших систем не предполагает возможности путешествия в другие миры. Поэтому он рекомендовал направить его к вам в помощь, а Совет после детального изучения доклада как раз и принял такое решение. Вот и представьте мою реакцию, когда вы сообщаете, что, несмотря на наших корифеев науки и их выводы, уже свободно шастаете в девятьсот четырнадцатый год, несмотря на невозможность такого факта.