На моем пальце могло быть кольцо Джека. В конце концов, он сделал мне предложение. Просто ее жизнь была такой… размеренной. А моя то и дело взлетала в воздух, как булавы жонглера. По крайней мере – хотя я отказывалась поверить, что думаю об этом, – у меня есть мой дом. Он был единственной постоянной вещью в моей жизни, которая уж точно никогда не перестанет нуждаться во мне. Эта мысль успокоила меня, и я улыбнулась. – Поздравляю, – сказала я и наклонилась, чтобы поцеловать ее в щеку. – Когда свадьба? – Мы все еще прорабатываем детали, но дата назначена на двадцать второе марта. Мы еще не выбрали церковь, но уже забронировали для приема «Альгамбру» – ты даже не представляешь, насколько сложно это было сделать! И я бы хотела, чтобы ты была моей подружкой невесты. – Ребекка просияла, как будто только что объявила о моей канонизации. – Я… э-э-э… ребенок родится примерно в тех же числах… – О, ты будешь просто очаровательна, беременная, там, у алтаря. В общем, будем считать, что ты согласна! Я заморгала. Интересно, неужели помолвка влияет на женщин так же, как беременность, удаляя честь клеток мозга? – А вдруг?.. Меня оборвал ее истошный крик. – Пуччи! Ты ведь приличная девочка! Я обернулась и увидела, что Генерал Ли пытается взобраться на спину маленькой собачки, и та, похоже, особо не возражает. Ребекка взяла свою любимицу на руки. – Неужели моя девочка не может обойтись без домогательств? Надеюсь, Генерала Ли в свое время кастрировали. – Понятия не имею. Если ты не забыла, я получила его в наследство. – То есть ты даже не проверяла? – Конечно нет. Кроме того, по-моему, он слишком стар для таких подвигов. Ребекка поджала губы и глубоко вздохнула. – Можно мне воды, Мелани? Я умираю от жажды. Я села за стол. – Конечно. Кстати, налей тогда заодно и мне. Со злющим взглядом она швырнула Пуччи мне на колени и достала из кухонного шкафчика два стакана. А когда вернулась с водой, оставила собачку у меня на коленях. Ребекка сидела, держа спину ровно, как будто на ней был корсет. А может, он и вправду на ней надет? Меня это бы совсем не удивило. – Ты когда-нибудь отвечаешь на звонки, Мелани? – Только по сотовому. Думаю, мне пора избавиться от стационарного телефона. Я уже сегодня разговаривала на эту тему. – А как насчет телефонных сообщений в офисе? Ты когда-нибудь отвечаешь на них? Я на мгновение задумалась. – Если это потенциальный или реальный клиент, то всегда. Если он есть в моем списке тех, с кем я не хочу разговаривать, администратор знает, что такое сообщение принимать не стоит. Я хорошо выдрессировала Нэнси Флаэрти. – Нэнси обычно действовала согласно правилам, за исключением Джека. Я всегда получала его сообщения, хотела я их получать или нет. Ребекка сделала глоток воды. – Есть ли в твоем списке репортеры? – В самом верху. Прямо под страховыми агентами и теми, кому нужен показ. – Что ж, это многое объясняет. Одна из моих коллег, Сьюзи Дорф, пыталась заполучить тебя. – Я никогда не разговариваю с журналистами, разве ты забыла? Я говорю с тобой только потому, что ты родственница. Ребекка вновь выгнула бровь, и я со злорадством отметила, что морщинка на ее коже остается даже после того, как она ее опустила. – Что ж, я рада, что пришла. Она готовит большой материал для воскресного выпуска газеты «Пост энд курьер». О мистере Вандерхорсте. – Мистере Вандерхорсте? Моем мистере Вандерхорсте? – О нем самом. Все, что ей нужно знать, – что ты решила сделать с домом. В завещании говорилось, что ты должна прожить в нем год, прежде чем сможешь его продать. Прошло уже больше года. Я растерянно уставилась на нее. Как я могла забыть? С того самого момента, как я прочитала условия завещания мистера Вандерхорста, я считала дни, когда наконец я смогу снять с шеи эту обузу и избавиться от нее навсегда. Но где-то в процессе ремонта полов, замены сантехники и штукатурки на стенах, а также укрепления просевшего фундамента, это вылетело у меня из головы. Потому что среди этих дел, почти скрытых ежедневными заботами о деньгах и новых ремонтах, затаились мой прекрасный сад, ростомер маленького мальчика, нацарапанный на стене гостиной, умиротворяющий запах пчелиного воска и вздохи всех, кто жили и любили в этом доме и так и не смогли попрощаться с ним. – Я пока не знаю. У меня было полно других забот. – Я погладила мой живот. – Мне не было острой необходимости продавать его через год. Да и вообще, я могу продать его в любой момент. Я еще не решила для себя. Ребекка послала мне понимающий взгляд. – Не знаю, Мелани. Если хочешь знать мое мнение, ты в нем увязла. Этот дом… он как ты. Странный и своеобразный, и, несмотря на возраст, все еще может хорошо выглядеть, если над ним потрудиться. «Интересно, – задумалась я на мгновение, – осудят ли меня присяжные в составе двенадцати беременных женщин определенного возраста?» Пуччи подняла голову и посмотрела на меня, не слезая с моих колен. Ее круглые карие глаза были полны тревоги. Я разжала кулаки. – Это все, Ребекка? Я должна вернуться к работе. Она встала и взяла на руки свою собачку. – Почти. Я обязательно передам Сьюзи то, что ты мне сказала, на тот случай, если это понадобится ей для статьи. – Давай, как угодно. Что-то еще? – Я встала и направилась к кухонной двери. – Я видела сон. Я тут же застыла на месте. – О чем? – Сон про колыбель. Вообще-то две колыбели. И там была женщина, но она стояла ко мне спиной. Не думаю, что это была ты… она была очень миниатюрной. Но у меня сложилось впечатление, что она на что-то злилась. Мне было интересно, вдруг ты знаешь, что все это значит. Я глубоко вздохнула, чувствуя, как на костях натягивается моя кожа. – Такое впечатление, что все прямо-таки помешались на колыбелях, – сказала я как можно беспечнее. – У нас на чердаке есть старая колыбелька Вандерхорстов, и, похоже, Джулия Маниго оставила мне еще одну в своем завещании. Ребекка прищурилась и нахмурила брови. Ей это не шло, и я заметила, что, когда она заговорила, морщинки между ее бровями не разгладились полностью. Отлично. – Интересно, – сказала она. – Я дам тебе знать, если увижу еще какие-нибудь сны. – Обязательно, – сказала я, открывая входную дверь. Генерал Ли тявкнул, и я подобрала его, чтобы он попрощался со своей новой подружкой. – Чем это пахнет? – неожиданно спросила Ребекка. Я посмотрела на Генерала Ли, но его морда ничего не выражала. – Я ничего не чувствую. – Похоже на розы. Ты не чувствуешь? Пахнет очень сильно. – Возможно, это тянет из сада – розы Луизы еще не отцвели. Ребекка задумчиво посмотрела на меня. – Говорят, что у некоторых людей гормоны беременности способны притупить или даже полностью погасить некоторые сверхъестественные способности. Возможно, именно поэтому ты ничего не чувствуешь. – Может быть. Я попрощалась и закрыла дверь. Поставив хныкающего Генерал Ли на пол, я, чтобы его взбодрить, легонько шлепнула пса, мол, не унывай, ты еще увидишь свою возлюбленную Пуччи, затем выпрямилась и глубоко вдохнула, но никакого запаха роз не ощутила. Я медленно направилась в гостиную, где оставила свой ноутбук, а теперь и холодный кофе, и опустилась на стул. Я долго сидела там, слушая, как Нола играет на пианино, и все это время мне не давал покоя вопрос, правда ли, что, как сказала Ребекка, мое шестое чувство взяло себе отпуск на срок моей беременности. Я пыталась понять, рада я этому или нет. «Наверно, все-таки рада», – подумала я, закрыв глаза, и моей шеи коснулся холодный воздух. Глава 8 Моя мать держала в одной, затянутой в перчатку, руке красный трикотажный балахон и такой же, но синий, в другой. – Они будут красиво на тебе смотреться, Мелли. Думаю, тебе стоит их примерить. – Это да. А когда они станут мне не нужны, я отдам их миссис Хулихан. Думаю, они ей подойдут. Моя мать закрыла глаза, как будто пытаясь собраться с силами.