Рот Гласс приоткрылся, живот свело. Ведь не имеет же Сорен в виду, что… прямо здесь, у всех на глазах? Именно так они все должны доказать свою полезность для общины? Нет. Она не может этого допустить. Сердце яростно билось о ребра, как будто запертая птичка рвалась из клетки. Люк. Он уже ищет ее. Он никогда не позволит, чтобы с ней случилось такое. Она найдет способ. – Обычно, конечно, я назначаю пары, – сказала Сорен, – но ты близкий мне человек, и мне очень важно, чтобы тебе было хорошо. Так что… ты бы, наверное, хотела попасть в пару с тем своим другом? Симпатичным темноволосым мальчиком? – С Уэллсом? – хрипло спросила Гласс. У нее неожиданно пересохло горло. – Да. Мне рассказывали, что он подает большие надежды. Господи. Господи. Коридор как будто вращался вокруг нее, рождая мучительные образы. Лицо Уэллса, пылающее от стыда. То, как он отводит взгляд, пытаясь помочь подруге детства сохранить хоть каплю достоинства, а она раздевается перед ним. Боль и ужас в его глазах, когда ему приходится… Шепот «Гласс, прости», когда он… Нет. Даже думать об этом было ужасно. Но не так ужасно, как о девочках из общей спальни, отданных в руки похотливых незнакомцев. Лина. Анна. Октавия. Сорен посмотрела через ее голову, когда они приблизились к заросшему двору в центре крепости. – Думаю, ритуал мы проведем здесь, Гласс. В Сердце Камня. Разве можно найти лучшее место? Гласс пыталась дышать. Каждый раз, когда она делала попытку вдохнуть, воздух как будто застревал в груди. Наконец она выдавила: – Ой, как здорово. Сорен положила тяжелые руки на плечи Гласс, явно довольная. – Гласс, я тронута. Я понимаю, что это для тебя значит. Может быть, ты расскажешь своим друзьям, какая честь им оказана? Я уверена, что они будут очень рады услышать это именно от тебя. – Да, – согласилась Гласс, еще раз пытаясь вдохнуть. – Отлично, – Сорен вздохнула и вернулась к резкому деловому тону, – сейчас как раз отличный момент. Мне нужно кое-что посмотреть у главных ворот, – лицо ее затуманилось, – боюсь, это будет… неприятно. Мы продолжим беседу, когда я вернусь. Она радостно улыбнулась, еще раз сжала ладонь Гласс и ушла – очень целеустремленно – по южному коридору. Слово «неприятно» как будто висело за ней в воздухе мутным облаком. Гласс дрожала. Нужно было как можно скорее идти в судомойню. Какой бы отвратительной ни была новость, лучше всем узнать ее побыстрее. Должен быть способ как-то избежать того, что им предстоит. Она завернула за угол, идя вдоль веревок с развешанным бельем, половина которого казалась давно забытым, мимо корзин с горами мокрых тряпок. Наконец она заглянула в исходящую паром судомойню и сразу же заметила Лину, которая мыла ночные горшки вместе с еще несколькими девушками, повязавшими лица полосами ткани. Больше знакомых здесь не было. Сзади послышался смешок. Гласс повернулась и поняла, что он донесся из возникшей в результате взрыва ниши в стене. Там прижимались друг к другу две девушки. Октавия и Анна, чьи обычно стянутые в косу кудрявые волосы сегодня волной падали на спину, обнимались так, словно им было не расстаться. В любой другой ситуации Гласс очень обрадовалась бы, увидев Октавию такой счастливой, но сейчас могла думать только о приближающейся церемонии Поиска Пары. Анне придется смотреть, как Октавия бьется в незнакомых руках… руках мужчины, которого Земля «назначила» сделать с девушкой все, что угодно. Обливаясь потом, Гласс кашлянула. Анна и Октавия отпрянули друг от друга, и на лицах их был ужас, – но тут они заметили, кто стоит перед ними, и ужас сменился облегчением и досадой. – Нам надо поговорить, – сказала Гласс, – немедленно. Она пересказала им все эти отвратительные планы – поиск пары, церемонию, официальное вступление в ряды Защитников, – и обе девушки побледнели. Гласс не отрывала взгляда от каменного пола; у нее не было сил взглянуть подругам в глаза, так ее напугали намерения Сорен. Закончив, она посмотрела на Октавию и, к своему удивлению, увидела в ее глазах решимость, а не страх. – Пора, Гласс, – сказала Октавия, – ты сама понимаешь. – Уэллс все еще не подал нам сигнала. Октавия схватила Гласс за запястье. – Нет. Тебе придется ее убить. Ты единственная достаточно близка к ней для этого. – Я… – Гласс почувствовала, что ее сейчас вырвет. Защитники были ей отвратительны, но убить Сорен? Она посмотрела на Анну, но та не отрывала глаз от пола. Гласс сглотнула. – Боюсь, выйдет слишком много шума. Нам ведь надо только выбраться отсюда. Это важнее всего. Рука Октавии соскользнула вниз, и ее лицо как будто увяло. Гласс поспешно продолжила: – Вы обдумали план побега по реке? Как насчет лодок? Октавия кивнула: – Если удастся их отвлечь, мы сможем отплыть достаточно далеко, так что их пули нас не достанут. Они могут погнаться за нами на фургоне, но вдоль реки нет дороги. Я думаю, все получится. – Нужно найти Уэллса и рассказать ему, что происходит. Бежать придется сегодня, потому что завтра утром будет эта самая церемония. Ты можешь его найти? – спросила Гласс. – Не беспокойся, – твердо сказала Октавия, – я с этим справлюсь. Гласс верила ей – такая яростная решимость была в глазах Октавии. После всего, через что им пришлось пройти и пережить, никто из них не сдастся без боя. Глава 24 Уэллс Когда утром они вернулись в крепость, Уэллс оттащил Грэхема в казарму, как ему и велели. Неподчинение Грэхема явно насторожило Защитников, потому что они немедленно сунули Уэллса в крохотную изолированную каморку. Захлопнули дверь и оставили его там на несколько часов. Судя по тому, как хотелось есть, уже близился вечер. Сидя в темноте – и впервые за последние четыре дня в одиночестве, – Уэллс наконец понял, что ждать подходящего времени для побега нельзя. Удачный момент никогда не настанет. Эти люди непредсказуемы и именно поэтому так опасны. Надо поговорить с остальными новобранцами, с пленниками из других мест, и уговорить хотя бы некоторых присоединиться к бунту против Защитников. Это их единственный шанс. А сию минуту ему надо выбраться из этой чертовой комнаты. Его глаза привыкли к темноте, так что, когда дверь наконец скрипнула, открываясь, и вошел Дуб с фонарем, смотреть стало больно. Уэллс и раньше видел ненависть на лице Дуба. Он прекрасно знал, что маска спокойствия, которую носят Защитники, очень тонка, и скрывает под собой звериную жестокость. Но сейчас Дуб смотрел себе под ноги с такой миной, что Уэллс всерьез испугался. Фонарь выхватывал из тьмы ледяное лицо, и Дуб походил скорее на демона, чем на человека. – Мы хотели, чтобы ты стал Защитником, – сказал он низким свирепым голосом, – мы хотели доверять тебе и принять тебя в наши ряды. – Я не имею никакого отношения к тому, что сделал Грэхем, – ответил Уэллс, пытаясь говорить спокойно, – вы должны знать, что я… Дуб бросился к нему, одним широким шагом преодолев разделявшее их расстояние, и схватил Уэллса за горло рукой, жесткой и безжалостной, как петля палача. Уэллс пытался дышать, но перед глазами замелькали какие-то мошки. Свет фонаря стал мутнеть, как будто зрение затуманилось. Собрав все силы, он пнул Дуба ногой, стараясь вырваться. Вдруг хлопнула дверь, и Дуб отпустил его. Уэллс упал на землю, скорчился, хватаясь за горло и отчаянно хватая ртом воздух. – Все хорошо, – успокоил его женский голос, – никто не пострадал. Уэллс посмотрел вверх, уверенный, что эти слова были обращены к нему, и удивленно моргнул при виде Дуба, преклонившего колени перед Высшей Защитницей. Сорен гладила его по голове, как собаку, а он закрыл глаза. – Ты можешь идти, – сказала она. Защитник поднялся. Одно плавное, бесшумное движение, и вот его уже нет. Он не обдумывал приказ Сорен ни единой доли секунды, а просто подчинился ему. Сорен подняла фонарь, который бросил Дуб. Если Защитник в свете свечи походил на демона, то Высшая Защитница выглядела как ангел или фея. Он напомнил себе оставаться начеку. Она хуже их всех. Именно она ими руководит. – Извини, пожалуйста, – сказала Сорен и села рядом с ним прямо на пол, скрестив ноги под длинной юбкой. – Сегодня все немного на взводе. У нас… гость. У главных ворот. Нежданный гость. Уэллс замер, а сердце у него забилось быстрее. Может быть, это друзья пришли за ними? – А потом вернулась ваша группа, и мы узнали, что случилось, – Сорен грустно покачала головой. – Боюсь, это стало последней каплей. – Поступок Грэхема непростителен, – хрипло сказал Уэллс. Горло у него все еще болело от рук Дуба. Сорен напряженно улыбнулась: – Наверное, я с тобой соглашусь. И, наверное, поверю, что ты здесь ни при чем. – Она осторожно взяла его за руку. – У меня есть планы на твой счет, Уэллс. – При этих словах ее глаза заискрились. Уэллсу очень хотелось отдернуть руку, как будто он дотронулся до змеи, поднявшей ядовитую голову. Из слова «планы» явно следовало, что он должен остаться здесь надолго. «Подыгрывай, – напомнил он себе, – ты же хочешь остаться в живых». – Я рассчитываю на верных. Верных Земле и нам. – Она сжала его запястье крепче. – Скажи мне, ты один из нас? – Да, – ответил он твердо, как только мог, изо всех сил обдумывая свои слова. Что сказать, чтобы убедить ее? – Поступок Грэхема шокировал меня ничуть не меньше, чем всех остальных. Жаль, что я не сумел раньше предупредить вас о нем. Сорен отклонилась назад и внимательно посмотрела на него: – О чем ты? Уэллс сжал челюсть.