— Наверняка. Точно так же, как я, приехав тогда, требовал, чтобы они освободили тебя, София. * * * К утру блог был готов, и они выложили его в интернет. — Обалдеть, как он круто выглядит, — воскликнула София. — Просто жуть берет. Что бы я без тебя делала! — Как считаешь, что скажет по этому поводу Беньямин? — Блог — мое личное дело. Я могу продолжать жить в отрицании того, что было, или попытаться что-то с этим сделать. Так вот, я принимаю вызов. Когда Эллис ушел, ложиться было уже поздно — через пару часов ей на работу. София уселась на веранде и стала смотреть на луну, светившую через тонкие ажурные тучи. Рассвет уже близился, на горизонте угадывалась полоска света. София вошла в ванную и сбросила с себя всю одежду. Кафельные плитки холодили ступни. Она включила горячий душ — такой горячий, что вся ванная заполнилась паром, и отражение Софии исчезло в запотевшем зеркале. Долго стояла под душем, ощущая, как струи воды хлещут по телу, прогоняя подступавшую усталость. Потом вытерлась, оделась и заварила себе крепкого кофе. Снова усевшись на веранде, она смотрела, как солнце встает над Лундом, наслаждаясь боевым духом, пробудившимся на душе. 15 Симон лежал неподвижно, буквально не дыша, там, где упал, мысленно проклиная себя за неуклюжесть. Завывала сирена, и он как раз собирался вскочить и пуститься бежать, но тут сообразил, что его заметит охранник, сидящий в будке у главных ворот. Потом раздался рокот приближающегося мотоцикла. Сердце у Симона билось так сильно, что, казалось, биение должно разноситься далеко в такое тихое безветренное утро. Холод от земли проникал сквозь одежду, распространяясь по всему телу. Мотоцикл остановился. Симон услышал, как опустилась подножка, затем раздался треск и голос по рации. — Ты кого-нибудь видишь? Сработала сигнализация у ворот. — Не-а, никого нет, — послышался ленивый голос Бенни. — Наверное, белка или птица. — Ты не можешь выйти и посмотреть? — У меня нет ключа. — Он висит в будке. Пойди забери. И пса прихвати. Пса? Симон вспомнил лай собаки, который слышал, сидя у Дьяволовой скалы. Тогда он подумал, что лай доносится от какого-нибудь дома в глубине острова. Но сейчас, когда он лежал, распростертый на ледяной земле, перед глазами встал образ гигантского ротвейлера со злыми глазами, огромной пастью, оскаленными зубами и свисающей из уголка рта слюной. — Хорошо, сейчас поеду заберу. Снова затрещал мотоцикл, развернулся на гравийной дорожке и укатил прочь. Симон заметил, что даже дышать перестал, что его тело вмерзло в покрытую изморосью землю. Но ноги сами подняли его, и он кинулся бежать. Понесся во всю прыть. Несмотря на тяжелые зимние сапоги, кинулся в лес, не размышляя, куда бежит. Воздух обжигал легкие, сердце колотилось. Симон не помнил, сколько времени бежал — время перестало существовать; только образ собаки, отпечатавшийся в мозгу и заставлявший его бежать все быстрее. Мимо деревьев, вверх по холмам, через поляны и дальше в лес. Он слышал лишь собственное пыхтение и треск, когда его ботинки разламывали схваченный морозом мох и низкую поросль. Сирена за его спиной стихла. Природа затаила дыхание. Симон словно двигался в полном вакууме. Остановился только тогда, когда ощутил боль в груди и почувствовал, что больше не может. Вокруг виднелись лишь деревья, кусты и блестящая белая почва. От его тела валил пар, пот катился ручьями. Успокоив дыхание, он огляделся — и тут же понял, что заблудился. Мысли снова вернулись к собаке. Зачем им собака? Они заметили, что он заходил в калитку? Но в таком случае они сменили бы замок… Чего они так боятся? Сделав глубокий вздох, Симон сосредоточился на самой важной проблеме — найти дорогу домой. Он понял, что должен отыскать какой-нибудь холм, чтобы оглядеть остров. Иначе можно долго бродить кругами. К счастью, деревья стояли без листвы, и если подняться всего на пару метров над землей, видно будет далеко. Некоторое время Симон бродил туда-сюда, потом увидел скалистый склон, поросший мхом. Камень оказался мокрым от растаявшей измороси; Симону не удалось зацепиться, он соскользнул и приземлился на пятую точку. Мысленно выругался, прокляв собственную глупость. Задался вопросом, почему он вообще интересуется какой-то там идиотской сектой. Но вот ему удалось зацепиться за щели в камнях и подняться на уступ. Отсюда, поверх крон деревьев, сразу стали видны ориентиры. Церковь в деревне, усадьба и море вдалеке, серое и неподвижное. Спустившись со скалы, Симон направился в сторону деревни, продолжая мрачно бормотать себе под нос. Теперь он не бежал, а просто шел большими быстрыми шагами. Успокоившись, Симон начал замечать, как красиво вокруг. Воздух казался прозрачным и влажным, в щель между тучами проглядывало солнце, играя на кристалликах измороси, по-прежнему покрывающих сосновые иголки. То и дело солнце пряталось за тучи, налетал свежий порыв ветра. Симону пришла в голову мысль, что он раньше никогда так не бегал. Совсем голову потерял. Прекрасно себя чувствуя, Симон шагал и насвистывал себе под нос. Вскоре деревья стали редеть; перед ним лежала дорога в деревню, извиваясь, как змея. Внутри еще не улеглось возбуждение, но привычный внутренний голос бормотал, что он полный идиот. Когда Симон вернулся в пансионат, уже настало время обеда. Он решил пропустить еду и отправился вместо этого в теплицу, в надежде, что никто не заметил его отсутствия. Вытащил из земли морковку, погрыз ее — и, снова принявшись за каждодневные дела, вскоре вошел в свой привычный ритм. В тот вечер он написал Софии по электронной почте, рассказав о своих злоключениях. Слегка сгустил краски и потом, перечитывая сообщение, сам рассмеялся. В конце написал: «Пес?» София ответила тут же. Написала, что это самое смешное письмо, какое она читала в жизни. Что собака — воплощение паранойи Освальда, теперь, когда он заполучил Эльвиру в «Виа Терра». А еще переслала ему ссылку на свой новый блог. Внутри у Симона все опустилось. Хотя он и не удивился. Такого от Софии вполне можно было ожидать; к тому же Симон счел, что она хорошо пишет. Решил, что ответит позже. После драматических событий дня он ощущал зверскую усталость. Перед тем как заснуть, опять подумал о собаке. Интересно, это действительно ротвейлер? * * * У Симона был свой утренний ритуал, священный и неизменный. Он выходил к завтраку за час до начала работы и, таким образом, мог наслаждаться едой в самом лучшем виде — когда она была только что приготовленная и еще дымящаяся. За едой читал местную газету и «Гётеборг постен». Газеты стали единственным мостиком, соединявшим его с остальным миром, способом узнать, что происходит за пределами маленького острова. Помимо нечастых разговоров с проживающими и переписки с Софией, газеты стали для него единственным источником информации. Поев, выпив не менее трех чашек кофе и прочитав газеты, Симон чувствовал, что насытился — как физически, так и умственно, — и его уже ничто не интересовало, кроме растений. Объявление появилось примерно через неделю после эпизода возле усадьбы. Симон дошел до последних страниц газеты с частными объявлениями. Обычно он пропускал их, но иногда мельком заглядывал, проверяя, не умер ли кто-нибудь из тех, кого он знал. В этот день его взгляд задержался на одном объявлении под рубрикой «РОЖДЕННЫЕ». Близнецы Тор Освальд и Инвиктус Освальд фон Бэренстен / Эльвира Асплунд & Франц Освальд фон Бэренстен Симон очень внимательно прочел объявление. Поискал взглядом вокруг, потому что кое-чего не хватало. Никакой фотографии детей. Никаких теплых слов типа «Добро пожаловать в мир!» или «Добро пожаловать, дорогие Тор и Инвиктус!» Вместо этого — бело-зеленый флаг и логотип «Виа Терра»: три буквы V, окруженные чем-то, напоминающим рот, — сокращение от девиза Освальда «Мы идем земным путем». Все работавшие в «Виа Терра» знали, что за этим стоит скрытый смысл: «Victorius, victorius, victorius», — ибо Освальд верил, что когда-нибудь завоюет весь мир. Симон подумал об Эльвире, потом об Освальде. О детях, которые пришли в этот мир, не подозревая, что их ждет. Отложил газету и поежился. Когда вечером он позвонил Софии, она сочла, что флаг и логотип Освальда на объявлении о рождении детей — не такие уж странные вещи. — Да, в этом он весь. Любит, чтобы все было загадочным и необычным… Ты знаешь, почему логотип напоминает рот? — Нет, не знаю. София рассмеялась. — Он мне как-то рассказал. Поцелуй смерти, понимаешь ли. У этого человека точно не все дома. Симон почувствовал, как многое прояснилось. Он никогда не понимал этого странного символа, который Освальд всегда использовал в «шапке» всех писем, даже раздавая сотрудникам самые простые директивы. — Ну вот, теперь ты знаешь, — продолжала София. — Но имена!.. Кто называет детей Инвиктус и Тор? Такой бред, что просто невозможно. Бедные детки, как их будут дразнить в школе… — Да. Но ведь они наверняка станут учиться в какой-нибудь дорогущей частной школе, где у всех детей будут имена с давними дворянскими корнями. Бенедиктус фон Крусеншерна или что-нибудь в этом духе… София снова рассмеялась, но Симон заметил в ее голосе серьезные нотки. Едва уловимые, но он все же почувствовал их. — Что-нибудь случилось? — Да вроде нет… то есть так, предчувствия. Ничего конкретного. Я напишу тебе, если что-нибудь случится. Симон не стал больше спрашивать, но на душе у него осталось тяжелое чувство, когда они закончили разговор. 16 Только когда они вошли в квартиру, Каллини накрыла нервозность. В голове зазвучал голос разума. «Что ты творишь, черт подери? Совсем спятила? У тебя что, мозги отшибло?» Но она научилась отключать его, делая глубокий вдох через нос. Медленно выдохнув воздух через рот, Анна-Мария ощутила, что снова вернулась в текущий момент. Тот голос — всего лишь жалкий трус, много лет сдерживавший ее. — Тут все просто до чертиков, — сказал Дэмиен Дуайт, ее сообщник. На самом деле Анна-Мария предпочла бы не обращаться к нему — не была уверена, что он сможет держать язык за зубами. Однако Дэмиен оказался единственным среди ее знакомых, кто мог выполнить такое задание за небольшое вознаграждение. Он был англичанин, но всю свою взрослую жизнь прожил в Швеции. Они познакомились еще в университете; между ними завязался небольшой роман, который вскоре закончился, когда Анна-Мария устала от его бесконечной лжи и нездоровых привычек. Он был из тех красавцев в костюмах с отполированным фасадом, которые производили приятное впечатление, — пока не заглянешь внутрь. Бросил университет и теперь кормился за счет мелких, не вполне законных подработок. На самом деле мог выполнить все, что угодно — если предложить ему адекватную цену. Хотя у них не осталось ничего общего, она поддерживала знакомство. Дуайт мог пригодиться, если на вечеринке хотелось чего-то покрепче, чем алкоголь. И вот сейчас он менее чем за минуту проник в квартиру. Это выглядело так круто, что у Анны-Марии мурашки побежали по коже. Дэмиен огляделся. — Они укрепили входную дверь, но совершенно забыли про дверь веранды. Вот идиоты! Анна-Мария окинула взглядом маленькую квартирку. Все аккуратно, каждая вещь на своем месте. Воздух почти дрожит от стерильной пустоты. Словно кто-то иногда использует это место как убежище, но не живет здесь постоянно. В точности как любила она сама. Анну-Марию охватило раздражение по поводу того, что София Бауман оказалась такой педанткой. Впрочем, от дешевых вещей из ИКЕА в квартире завис запах пластика. У девчонки нет чувства стиля.