Мэр осмотрел мою физиономию – в крови, там, где я сам себя исколошматил, – но никак не прокомментировал увиденное. – Видимо, они думали, что мы поставим их под ружье – сделаем из них солдат. – Но убить их всех? – Мне пришлось задрать голову – так высоко он сидел на своем коне. – Ответ же раньше никогда никого не убивал, только если по случайности. – Пятьдесят шесть солдат, – угрюмо напомнил Дэйви. – Семьдесят пять, – поправил мэр. – И триста сбежавших заключенных. – Они уже кидали сюда бомбу, помнишь? – сказал Дэйви. – Суки. – Ответ сделал решительный шаг. – Мэр смотрел в основном на меня. – И мы теперь сделаем свой. В том же ключе. – Еще как сделаем! – Дэйви зачем-то взвел курок. – Мне очень жаль насчет Виолы, – продолжал мэр. – Я не менее твоего разочарован, что она оказалась частью всего этого. – Мы же не можем этого знать, правда? – прошептал я. (оказалась?) (ты правда оказалась?) – Как бы там ни было, твое детство теперь воистину и окончательно миновало, – сказал мэр. – Теперь мне нужны лидеры, вожди. И я хочу, чтобы вождем стал ты. Ну что, готов повести за собой людей, Тодд Хьюитт? – Я готов! – встрял Дэйви, чей Шум явно решил, што его оставили за бортом. – Я и так знаю, что могу рассчитывать на тебя, сын. Шум порозовел. Опять. – Но я хочу услышать слово Тодда. – Конь шагнул ко мне. – Ты больше не мой пленник, Тодд Хьюитт. Мы с тобой оставили это в прошлом. Но сейчас я хочу знать, с кем ты: со мной… – он кивнул в сторону зияющей бреши в стене, – или с ними. Другого выбора нет. Я обвел взглядом монастырь, тела, измученные, испуганные мертвые лица, бессмысленный конец… – Ты поможешь мне, Тодд Хьюитт? – Как? – Я уставился в землю. Но он лишь повторил: – Ты поможешь мне? 1017… – один… теперь один в целом мире. Его друзья, его семья – куча мусора… налетайте, мухи. Невозможно не видеть этого, хоть глаза закрой. И яркую синюю О – невозможно не видеть. Ты ж не обмани меня… Ты да не оставь. (но ее нет) (она ушла) А я умер. Внутри я умер умер умер. Больше ничего не осталось. – Да, – сказал я. – Помогу. – Превосходно, – с чувством сказал мэр. – Я знал, что ты – особенный, Тодд. Всегда знал. Шум Дэйви жалко пискнул, но отец его проигнорировал и развернул Морпета мордой к побоищу. – Что до того, как ты мне поможешь… Что ж, мы уже знакомы с Ответом, не так ли? – Он снова обратил на нас свой сияющий взгляд. – Значит, пора им познакомиться с Вопросом. Часть V На службе вопроса 27 Как мы будем жить теперь [Тодд] – Пусть эта временная тишина вас не обманывает, – возвестил с платформы мэр, громыхая голосом на всю площадь: громкоговорители развесили на всех углах, выкрутив им громкость на максимум, штобы перекрыть РЕВ. Стояло холодное утро. Жители Нового Прентисстауна пялились на него снизу, с земли, окруженные солдатами. Женщины выглядывали из дальних боковых улиц. Вот они мы – снова там, откуда начинали. Мы с Дэйви – верхами, позади платформы, прямо за спиной у мэра. Типа как почетная стража. В новой униформе. Я есмь круг и круг есть я, думаю я. Потомуш когда я это думаю, можно думать больше ни о чем. – Даже сейчас наши враги работают против нас. Даже сейчас они замышляют нашу погибель. Даже сейчас у нас есть все основания полагать, что новая атака неизбежна… Мэр окинул толпу долгим внушительным взглядом. Очень легко забыть, сколько тут еще народу – работают, пытаются обеспечить себе пропитание, как-то влачат привычное повседневное существование. Все усталые, голодные, многие – грязные, но все равно здесь: смотрят, слушают. – Ответ может ударить где угодно, когда угодно – и попасть в любого из нас, – говорит мэр, хотя Ответ ничего подобного не делал – по крайней мере, уже почти целый месяц. Взрыв тюрьмы – последний раз, когда мы о них слышали: после этого они просто взяли и растворились, исчезли. А солдаты, которые могли бы пуститься за ними в погоню, были мертвы – убиты во сне, прямо у себя в казарме. Впрочем, это означало только одно: они и сейчас где-то там, неизвестно где – празднуют победу и планируют новую. – Три сотни сбежавших заключенных, – продолжает мэр. – Почти двести солдат и гражданских погибли. – Ну вот, пошла плясать косая, – пробормотал себе под нос Дэйви: это он о цифрах. – В следующий раз погибшим окажется весь город. Он поглядел на меня: не заржу ли. Не заржал. Я вообще на него не смотрел. – А ну его. – И это я еще не говорю о геноциде, – продолжал мэр. Тут даже толпа забормотала в ответ, и РЕВ сделался громче, краснее. – Спаклы, те самые спаклы, что мирно работали у вас в домах все последнее десятилетие… чьей стойкостью в трудных обстоятельствах мы так восхищались… кого уже привыкли считать нашими соратниками в Новом свете… Он сделал еще одну паузу. – …мертвы. Все мертвы.