Мангустина встала как вкопанная. Они оказались в огромном зале с чёрным полом и стенами, которые, словно длинными царапинами, были испещрены падающими с потолка узкими полосками света. На стене, напротив входа, висело огромное зеркало, визуально увеличивющее и без того огромный зал. Скамьи амфитеатра были полупусты. В зале было около тридцати человек – все, кто смог прийти. Из них человек семь-восемь сидели в первом ряду – это были старики в чёрном, с вышивкой в виде золотой лилии. – Члены Академии, – шепнула Мангустина, заметив, что Чарли смотрит в их сторону. – Это не очень хорошо… В центре зала за небольшой кафедрой стоял Учитель Лин и смотрел на Мангустину и Чарли, идущих вдоль рядов. – Откладывать слушание не представляется необходимым, – сказал он наконец. – Истец только что явился в зал суда. – Ну что ж, – взял слово судья, – раз уж этот молодой человек удостоил нас своим присутствием, то пусть подойдёт. Чарли обратил свой взгляд на возвышение, где находилась центральная ложа. Мужчина, произнёсший последнюю фразу, смотрел оттуда прямо Чарли в глаза. Он был крепкого телосложения, с роскошной седой шевелюрой и подчёркнуто элегантен. Морщины на его лице выдавали в нём решительный суровый нрав. На его чёрной мантии у сердца тоже была вышита лилия. Мангустина шепнула Чарли: – Это судья Денделион… Собственной персоной… Чарли перевёл взгляд на Учителя Лина, словно пытаясь найти поддержку. Вообще-то Чарли не было присуще чувство ненависти, но в этот момент он сразу почувствовал к судье сильнейшую неприязнь. Он расправил плечи, поднял подбородок и уверенно пошёл через зал, смело глядя прямо перед собой. Он слышал, как Мангустина осторожно следует за ним. Рядом с судьёй сидели две женщины и мужчина – должно быть, асессоры и секретарь. Все они враждебно сверлили Чарли глазами. «Смелее, – подбодрил он себя. – Если всё пойдёт по плану, то совсем скоро мы вернём бабушке память». Чарли поравнялся со своим наставником и остановился, не осмеливаясь на него взглянуть. – Учитель Лин, вы являетесь официальным представителем этого недомага, – важным тоном произнёс судья. – Соблаговолите озвучить ваши обвинения. Элегантно поправив указательным пальцем пенсне, Учитель Лин прокашлялся и окинул взглядом присутствующих. Несколько человек сдержанно кивнули ему. От напряжения в зале было невыносимо душно. – Меня привело сюда дело особой важности, – начал Учитель Лин. – Я обвиняю Всадника в похищении душ и участии в аморальном сговоре. В зале раздались возмущённые возгласы. Больше всего оскорбились члены Академии. Они повскакивали со своих мест, крича: – Да как вы смеете?! – Это недопустимо! Судья Денделион стукнул молотком: – Учитель Лин, осознаёте ли вы, что Аллегории находятся под контролем Академии и что подобные обвинения подразумевают вопиющую халатность с нашей стороны? Учитель Лин сжал плечо Чарли, словно для того чтобы убедиться, что его главный козырь всё ещё при нём: – Сожалею, ваша честь. – Хмм. Но, судя по всему, не настолько, чтобы отказаться от своего заявления. Будьте добры, продолжайте. Чарли заметил, что у судьи очень мелодичный голос, напоминающий музыкальный инструмент: плотный, мягкий и немного претенциозный. Гобой. К счастью, Учитель Лин владел ораторским искусством и смог дать достойный ответ: – Я обвиняю Всадника в похищении души почтенной Мелиссы. Она узнала об аморальном сговоре, в который он вступил, и тогда он решил забрать у неё память, чтобы почтенная Мелисса его не выдала. Имя почтенной Мелиссы возымело должный эффект, и в зале начали перешёптываться. Судья поднял бровь: – Это серьёзное заявление. У вас, конечно, есть доказательства? – Они были в памяти почтенной Мелиссы. – Естественно. В таком случае, у вас, наверное, есть доказательства того, что почтенная Мелисса пострадала от рук Всадника, а не от старческого слабоумия? Учитель Лин покачал головой: – Нет. Судья позволил себе мелодичный смешок: – Послушайте, я думаю, что все здесь собравшиеся души не чаят в почтенной Мелиссе и помнят о её неоценимом вкладе в развитие магической кулинарии. Я сам очень люблю апокартофель и пончики с предсказаниями: честно признаться, они уже минимум дважды спасали меня от неловкой ситуации! В первый раз пончик предсказал, что я вот-вот наступлю на развязавшийся шнурок, а во второй – что у меня оторвётся пуговица на рубашке. Он немного помолчал, а потом обратился к аудитории: – Не буду тянуть: я быстро её пришил, так что оторваться она не успела. Зал засмеялся. А Чарли сжал в кулаке гнев. Судья только что выставил его бабушку на посмешище, представив её как простую кухарку, которая только и может смешить народ, отпуская шуточки о повседневной жизни. Учитель Лин тоже разозлился, Чарли это почувствовал. Тем не менее, когда Учитель снова взял слово, его голос звучал совершенно спокойно: – Почтенная Мелисса была не единственной, кто расследовал активность Всадника. Она была частью группы, в которой состояли маги с общими целями. И в настоящее время Всадник ведёт на них охоту. Судья слащаво улыбнулся: – Ещё одна захватывающая история. А потом вы, наверное, расскажете нам о заговоре? Мне не терпится послушать! Хотя что-то мне подсказывает, что у вас опять нет доказательств. – Напротив, ваша честь. Желая устранить свидетелей, Всадник напал на этого недомага. – Учитель стал толкать Чарли вперёд, а тот изо всех сил старался сохранить невозмутимое выражение лица. Зал возмущённо загудел. Но Учитель Лин не обратил на это внимания: – Нападение случайно отразилось в этом магическом зеркальце. Поэтому я прошу показать здесь его содержимое. – И он достал из кармана пиджака то самое зеркальце. Судья сжал челюсти, но в конце концов кивнул: – Асессор, организуйте, пожалуйста, сеанс отражений, чтобы содержимое этого зеркала смог увидеть весь зал. Одна из двух женщин, сидящих рядом с судьёй, встала, подошла к Учителю Лину и, забрав у него зеркальце, установила его на висящем на стене большом зеркале так, чтобы оно отражалось и в большом судейском. Сначала зеркало помутнело, а потом в нём вдруг появилось отражение Чарли. Он стоял лицом к ловушке для спокойных, и вдруг у него за спиной возник Всадник. В этот момент отражение тряхнуло так, будто тот, кто держал зеркальце, вздрогнул от неожиданности. Всадник поднял косу и попытался ударить Чарли, но тот чудом увернулся. Зал в ужасе ахнул. Судья стучал молотком, снова и снова призывая всех к порядку. Его искрящаяся самоуверенность испарилась. «Да он притворяется!» – заподозрил неладное Чарли. Было в судье что-то, что не давало Чарли покоя. А ведь он всегда был внимателен к эмоциям окружающих, пренебрегая своими, и поэтому умел уловить фальшивые нотки в поведении любого человека. Так откуда взялась фальшь в этот раз? Ему никак не удавалось поймать её за хвост, но он чувствовал, что она где-то рядом, словно притаилась в засаде и выжидает момент. – Тишина! Всем молчать! – кричал судья, голос слушался его теперь гораздо хуже. В конце концов аудитория угомонилась, хотя тишина была зыбкой и напоминала погасшие угли, готовые при малейшем дуновении ветерка разгореться с новой силой. – На основании только что увиденного, – снова заговорил Учитель Лин, – я призываю суд к справедливости! Воспоминания почтенной Мелиссы должны быть ей возвращены, а Всадник должен быть лишён степени Аллегории! По полупустым рядам амфитеатра прокатилась волна шёпота: пришедшие поддержать Учителя Лина обсуждали увиденное всё громче и громче, и даже те, кто зашёл просто поглазеть, теперь были готовы поддержать обвиняющую сторону. В зале всё громче раздавались возгласы: «Почтенная Мелисса заслуживает справедливости! Да здравствует справедливость!» Судье было явно не по себе: сначала он почесал в затылке, а потом стал гладить подбородок, словно никак не мог принять решение. Тем не менее, когда он снова заговорил, голос его прозвучал уверенно и чётко: – Ваши обвинения чрезвычайно сме- лы, но, похоже, они подкреплены достоверными фактами. Если окажется, что Всадник серьёзно нарушил свои обязанности, он будет лишён не только степени Аллегории, но и… свободы. Если у Всадника обнаружатся воспоминания почтенной Мелиссы они будут ей возвращены. Разумеется, будет проведено расследование. А теперь я предлагаю незамедлительно призвать Всадника, чтобы услышать его версию. Так как среди нас находятся несколько членов Академии, я предоставляю им честь заняться этим вопросом. Можете взяться за это коллегиально, это сэкономит нам время. Чарли заметил, что Учитель Лин пытается скрыть удивление. – Спасибо… что действуете без промедлений, – сказал он судье. Денделион любезно улыбнулся в ответ, словно и впрямь был невероятно великодушен, после чего начал раздавать указания, готовясь применить мощнейшее заклинание для призыва Аллегории. И как нарочно, всё, что было для этого необходимо, оказалось в зале суда. Учитель Лин, воспользовавшись суматохой, повернулся к Чарли и шепнул ему на ухо: – Наверное, радуются, что мы не обвинили их, и теперь они захотят как можно быстрее покончить с расследованием, чтобы оказаться вне подозрений. Трое членов Академии, встав со своих мест, чертили на полу крайне сложные руны. – Иди к Мангустине, – сказал Учитель Лин. – Незачем оставаться здесь. Чарли с облегчением кивнул. Он уже дважды встречался со Всадником, и оба раза его до мозга костей пробирала дрожь, поэтому он не горел желанием снова оказаться рядом с этой Аллегорией. Мангустина забралась аж на четвёртый ряд, в самый его конец, и заметить её сразу оказалось не так просто. Когда Чарли подошёл к ней, то удивился, увидев, что она в приподнятом настроении. – Ты думаешь, хорошо, что они это затеяли? – спросил он у Мангустины. – Что? А, да, конечно… Извини, я обрадовалась, потому что никогда раньше не видела заклинания для призыва Аллегории. Понимаешь, это особая форма магии, и для неё требуется очень много энергии… – И, осознав, что не проявила должного сочувствия, она добавила: – Извини. Ты, наверное, переживаешь за свою бабушку. – Немного. Вообще-то да – сильно переживаю. Я очень-очень надеюсь, что нам удастся забрать как можно больше её воспоминаний… Даже подумать страшно: а вдруг Всадник уже растранжирил все жемчи?! Он ведь раздавал их тэдемовцам как конфеты! – Да… Но в любом случае будет лучше, чем сейчас, верно? И потом, она ведь боролась со Всадником, когда он начал красть её воспоминания, а это значит… в каком-то смысле она выиграет эту войну. – Да, пожалуй, ты права… Вдруг Мангустина вздрогнула, и Чарли заметил, что температура воздуха в зале упала сразу на несколько градусов. Руны, начерченные академиками на полу, светились. По полу пополз туман, и уже достиг трибун. Раздался звон колокола, как на похоронах, и послышался стук копыт, который начал медленно приближаться. В зале воцарилась гробовая тишина. – Всадник, мы призываем тебя, при- ди! – воскликнул судья. – Будучи Аллегорией, ты обязан ответить на наш призыв! – Кого ты представляешь и почему принудил меня оказаться здесь помимо моей воли? От этих слов все чувства у Чарли будто онемели, и он удивился, когда понял, что за секунду вспотел с ног до головы. Голос, который он слышал, раздавался словно из могилы. Чарли сощурился.