Обитатели, чудилось, покинули город: за стенами не раздавалось ни голоса, ни шороха. Вокруг расстилались необозримые песчаные барханы, добела раскалённые солнцем. Роб напрягал зрение, пытаясь разглядеть приближавшийся издали воинственный караван, однако верблюды шагают неспешно, и шествие пока что скрывалось пустынным горизонтом. Рощица, в которой укрылся юный скиталец, была единственной во всей городской округе, хотя чахлых кустарников между нею и стенами доставало и там, и сям. Слева от Роба виднелись высокие сводчатые ворота, но створки их оставались наглухо замкнуты. Отчаянная полдневная жара и неподвижность воздуха навеяли Робу неудержимую дремоту. Он растянулся на земле под густой листвой самого высокого дерева и закрыл глаза, не в силах бороться с нахлынувшей усталостью. «Полежу, пока воины пустыни доберутся до города, — решил Роб. — Либо эти парни здесь и живут, либо намерены осаждать оазис! Нужно выждать, осмотреться как следует, а потом уже определим, под чью дудку плясать — и плясать ли вообще». Мгновение спустя он уже крепко спал, уютно устроившись под сенью деревьев и видя безмятежные, красочные сны. Роб лежал недвижно, а три человека спрыгнули один за другим с городской стены и, пригибаясь, прячась за колючей растительностью, перебежками двигаясь от одного куста к другому, постепенно приблизились к зелёной рощице. Люди эти были турками — хотя, повторяю, по правилам следовало бы звать их тюрками, — посланными городским начальством на разведку. Им велели взобраться на высочайшее дерево и высмотреть приближающегося врага. Ибо Роб угадал верно, город Яркенд с немалой тревогой ожидал неприятельского нападения. Городу грозили его исконные враги, кочевые татары. Выглядели трое лазутчиков ничуть не менее грозно и отталкивающе, чем ордынцы, замеченные Робом во время полёта над пустыней. Черты смуглых лиц были грубыми, кожа смуглой и обветренной, а взоры сверкали поистине разбойничьим огнём. За кушаками у них были заткнуты кремнёвые пистолеты и обоюдоострые кинжалы, а одеяния турков, хотя и были когда-то пышными донельзя, истрепались дотла. Видимо, эта публика не шибко следила за собой. С предосторожностями, достойными краснокожих индейцев, турки приблизились к дереву, под которым, к великому своему изумлению, обнаружили спящего мальчика. Одежда и белизна кожи немедленно выдавали европейское происхождение Роба. То есть европейцем его сочли турки, понятия не имевшие о том, что по ту сторону огромного и безымянного для них океана лежит иной континент, населённый американцами. Турки огляделись, ища одногорбого дромадера, или двугорбого верблюда-бактриана, или, по крайней мере, лошадь. Ведь незнакомец должен был как-то добираться до Яркенда! Однако, ни парно-, ни непарнокопытных средств передвижения поблизости не обнаружилось. «Как же он сюда угодил?» — изумились турки. Они сгрудились подле Роба и с любопытством принялись разглядывать незнакомца. Солнечный луч отразился от полированного циферблата летательной машинки, пристёгнутой к левому Робову запястью. Серебристое сверкание бросилось в глаза самому высокому турку. Тот склонился, неслышно расстегнул пряжку и снял чудесный прибор с руки мальчика, продолжавшего крепко спать. Поспешно и озадаченно исследовав своё новое приобретение, турок засунул машинку поглубже в карман истрёпанного кафтана. Роб легонько пошевелился во сне. Тогда другой турок достал из-за пазухи тонкую, но крепкую верёвку, неслышным ловким движением охватил ею запястья путешественника и стянул их за спиной. Защитное Одеяние не могло отбивать подобных тишайших нападений, однако Роб ощутил неладное, мигом пробудился, подскочил, сел и грозно уставился на пленивших его недругов. — Что это значит? — грозно вопросил Роб. — И кто вы, собственно, такие? Турки засмеялись, тараторя на своём языке — английского эти трое не разумели. — Пожалеете, — гневно продолжил Роб. — Вы не можете мне повредить, зато я могу повредить вам. Турки не обратили на его угрозу ни малейшего внимания. Один из них запустил косматую лапу в карман воздушного скитальца и вытащил трубку-выручалочку. Турок нимало не разбирался в новейшей технике и даже не помыслил нажать на кнопку и поглядеть, что из этого получится. Роб увидел, как дикарь заглядывает в боевую воронку выручалочки и пробормотал: — Чтоб тебе дурацкую башку снесло долой! Но турок счёл серебристый металл драгоценным, спрятал трубку в собственный карман, а вслед за этим обыскал Роба получше и завладел коробочкой с питательными электрическими таблетками. Роб извивался и рычал от ярости, расставаясь со своим достоянием столь обидным образом, и пытался нащупать связанными за спиной руками указатель летательной машинки. Обнаружилось, что машинка тоже исчезла. Гнев мальчика сменился страхом, ибо Роб осознал: положение безвыходное и, всего скорее, отчаянное. Третий турок вытащил из внутреннего кармана Робовой курточки Автоматический Летописец. О пружинах, откидывавших крышки, турок не имел ни малейшего понятия, а потому, повертев Летописец в руках, затолкал его за кушак и продолжил обыск. На свет появились чудесные очки, определявшие людской характер. Для турка это были просто-напросто очки, ничуть не нужные человеку, обладавшему, подобно турку, орлиным зрением. Негодующе плюнув, турок запихал Определитель обратно в Робов карман. Двое других грабителей весело заржали. У Роба отняли ещё поломанный перочинный ножик, семнадцать центов медной монетой и дрянной свинцовый карандаш, возымевший в жадных турецких глазах огромную ценность. Удостоверившись в том, что поживиться больше нечем, долговязый турок, державшийся точно предводитель, с размаху пнул своего пленника сапожищем в бок. И вот тут-то Защитное Одеяние поработало на славу! Турок не упал только чудом. Его отшвырнуло, завертело, затрясло. Чуток опомнившись, разъярённый головорез выхватил кривой нож и прыгнул на мальчика — чтобы снова отлететь ярда на три, теперь уже опрокинувшись навзничь. Нож вырвался у него из пальцев и, описав долгую пологую дугу, затерялся где-то в яркендских песках. — Валяй, приятель! — с горечью выдавил Роб. — Ежели нравится… Воздвигнув оплошавшего и всё ещё полуоглушённого сородича на ноги, турки стали разглядывать Роба с нескрываемым изумлением и опаской. Турецкие мозги силились понять: что же это за былинный багатур — так у турков (сиречь у тюрков!) зовут богатырей, — способный столь замечательно защищаться, пребывая связанным. Предводитель шепнул короткое распоряжение. Щёлкнули три взведённых курка, три кремня воспламенили порох на трёх пистолетных полках и три длинных стальных ствола извергли дым, огонь и пули прямо в грудь мальчику. Эхо залпа отразилось от стен города Яркенда. Когда же густой пороховой дым рассеялся, у турков челюсти отвисли. Мальчишка, уже числившийся у них убитым наповал, смеялся во всё горло! С воплями ужаса и отчаяния трое турков бросились наутёк. Ворота Яркенда с готовностью распахнулись, пропуская лазутчиков: заслышав пальбу, горожане решили, что неприятель и впрямь находится в непосредственной близости. А с ордынцами, как известно, шутки плохи. Яркендцы не слишком ошибались в своих предположениях. Понуро сидя на сухой песчаной почве, Роб возвёл глаза и вдалеке, над жёлтыми барханами, различил тёмную линию: татары перестроились конно-верблюжьей лавой и пошли в атаку! Они всё близились и близились; а Роб следил за всадниками и оплакивал собственную глупость. Надо же было уснуть в незнакомой, недружелюбной стране, где каждый встречный-поперечный готов обчистить заблудшего странника до нитки! «Так и думал, — с грустью размышлял Роб, — что эти электрические штучки-дрючки до добра не доведут! Остался у чёрта на куличках — без пищи, без защиты, без летательной машинки… правда, убить меня эти мерзавцы не смогут — разве только догадаются о Защитном Одеянии, сорвут его долой, а меня потом пристрелят как собаку. А даже если не пристрелят — как домой-то добираться? На своих двоих пески пересечь — и надеяться нечего. Без электрических таблеток через неделю от голода сдохнешь… Виноват, через двое суток от жажды пропадёшь! К великому счастью, Роб не поленился проглотить на сон грядущий очередную таблетку. В ближайшие двадцать четыре часа голод мальчику не грозил. Но Роб оставался сидеть в рощице, затерянной среди бескрайней пустыни, рядом с недружелюбным турецким городом, со связанными за спиной руками. Было от чего горевать! Внезапный окрик заставил мальчика поднять голову. Глава 14. Татары и турки Татары приблизились быстро и бесшумно: Роба окружила добрая дюжина узкоглазых всадников. При виде беспомощного незнакомца татары явили некоторое любопытство. Они освободили Роба от пут, поставили на ноги, принялись расспрашивать — разумеется, по-татарски, так что мальчик не понял ни аза. В чём и убедил кочевников, помотав головой и разведя руками. Тогда Роба проводили к татарскому главарю, огромному бородатому представителю кара-китайского племени — грозных и неустрашимых Чёрных Татар, обитающих в Тибете. Огромную фигуру главаря окутывали жёлтые шелка, расшитые драгоценными камнями. Татарин восседал на горбатой спине чёрного, как смоль, верблюда. При иных обстоятельствах суровые черты и сверкающие чёрные глаза этого свирепого всадника повергли бы мальчика в неописуемый ужас. Теперь же, изведав столько мытарств, юный американец обнаружил, что взирает на устрашающую рожу татарина с полнейшим равнодушием. Татарин, по-видимому, не считал Роба врагом. Напротив, решил он: ежели турки обобрали мальца и бросили связанным, то из этого парня получится недурной союзник. Обнаружив, что объясниться с предводителем кара-китаев невозможно, Роб решил прибегнуть к языку жестов. Он вывернул карманы наизнанку, поднял руки. Показывая красные полосы на запястьях, оставленные турецкой верёвкой, а затем потряс кулаками, глядя в сторону города. Татарии кивнул в ответ и гаркнул что-то своим людям. Кочевники уже разбивали шатры вокруг Яркенда и готовились вести правильную осаду. В согласии с приказом вождя мальчику отвели место в одном из ближайших к стене шатров и вручили пару отделанных бронзой кремнёвых пистолетов. Кроме них Робу достался устрашающий нож, огромный, острый, точно бритва, с зигзагообразным лезвием — настоящий малайский крисс! Если бьёшься против турков, рассудил Роб, любые ножи хороши. Он окончательно воспрял духом, поняв, что очутился меж людей отменно диких, но обнаруживших отменное дружелюбие — хотя у некоторых из новых его товарищей были столь выразительные хари, что и Определителя Характера не требовалось: буква «3», означавшая «злой», угадывалась на них немедля и, как говорится, невооружённым глазом была видна. «В моём положении друзей не выбирают! — разумно решил мальчик. — По крайности, эта орава не пыталась меня пристукнуть, как паршивые турки. Будем держаться этих кочующих образин — авось да удастся выпустить пулю по турецким ворюгам. Татары — моя последняя надежда». В тот же вечер юному путешественнику выпала отличная возможность завоевать славу среди своих новых друзей. Перед самым закатом городские ворота распахнулись, и турецкие всадники, восседавшие, как и татары, на верблюдах и быстроногих лошадях, сделали вылазку. Ничего подобного не ждавшие кочевники едва успели построиться для обороны, однако их быстро взяли в сабли. Татары оказались вынуждены биться ради собственного спасения. Туркам тоже приходилось туго. Проворные, гибкие татары пригибались, проскальзывали под лошадиными брюхами и тяжко ранили скакунов, после чего и лошади и наездники рушились и катились кубарем. При первом натиске Роб разрядил свой пистолет в ближайшего турка и ранил нападавшего настолько удачно, что тот разом вылетел из седла. Мальчик немедленно ухватился за конскую узду, прыгнул в пустовавшее седло и мгновение спустя уже гарцевал в самой гуще боя. Удары и пули сыпались на Роба отовсюду, но Защитное Одеяние берегло его даже от малых царапин.