С каждым днем становилось холоднее, и Джейк уговаривал ее не ходить далеко, но она как будто даже не слышала его. Он никак не мог взять в толк, почему у нее такой отсутствующий вид. А тело Морган сильно раздалось, словно распухло. Через несколько месяцев после начала беременности она уже не могла носить свою обувь, и Люпита дала ей пару старых огромных домашних туфель. И одежду она носила не свою, а Люпиты. Ситцевая мексиканская блуза, в которой раньше крошечное тело Морган совершенно терялось, теперь почти лопалось по швам. Пухлые плечи и грудь так и распирали вышитую ткань блузы. Однажды Джейк и Пол смотрели, как она шла к роще на свою обычную дневную прогулку, и Пол сказал: — Ну просто утка. Утка и есть. И оба засмеялись меткости сравнения. Морган услышала их смех и помахала им рукой. — Да она еще и странная. — Джейк внимательно за ней наблюдал. — Ты в глаза ее можешь назвать «уткой», а ей хоть бы что. Иногда вот говоришь ей что-нибудь, а она даже не слышит тебя. — Женщины! Никогда их не понимал, особенно когда они так переменчивы, как Морган. Когда Сет здесь был, она то вся милашка, а то искры сыпятся. А теперь она, как курица, сидящая на яйцах. Джейк почти беззубо улыбнулся: — А она и есть курица, высиживающая своего… цыпленка. * * * Январь 1851 года стоял очень холодный и случались такие дни, когда Люпита не выпускала Морган из дома на прогулку. Но Морган с таким же удовольствием оставалась дома и сидела у огня, непрестанно жуя. Ребенок все чаще шевелился. Морган поглаживала огромный живот, радуясь каждому толчку. Она никогда не задумывалась о самих родах и как все сойдет, только представляла себе, как будет держать на руках свою девочку. На девятом месяце Морган отказалась от прогулок. Она уже не могла шить, так распухли руки, а ноги не влезали в старые, растоптанные туфли. С каждым днем Джейк все больше нервничал и допрашивал женщин: — Когда же родится ребенок? Но ни Морган, ни Люпита не обращали на него никакого внимания. — Вам, женщины, словно невдомек, что этот ребенок мне как бы внук. И я беспокоюсь. Я много видел беременных и на сносях, но таких толстых никогда. А Морган только улыбалась в ответ: — Знаешь, Люпита, чего бы мне сейчас хотелось? Клубники. Я даже вкус ее чувствую, такая она красная, сочная. У нас в Кентукки была самая сладкая клубника. И персиков! Таких сочных, чтобы сок бежал по рукам. Я бы, наверное, съела сейчас целую корзину. — Вот об этом я и думаю. Это не здорово для женщины столько есть, даже мужчине это не годится. Она же такая теперь толстая, что без посторонней помощи не может ни сесть, ни встать. Ребенок в ней просто задохнется. О Господи! Если ребенок родится еще не скоро, я просто рехнусь. Джейк схватил куртку и выскочил на холод. Пол с трубкой в руке смотрел, как он уходит, а Морган сказала: — И черной смородины хочется. Я вся согласна исцарапаться, но только чтобы прямо сейчас и не меньше двух стаканов. И он засмеялся. Люпита теперь спала в большом доме. Услышав какой-то шелест, доносившийся из спальни, она быстро туда вошла. Морган пыталась переменить простыни. При виде Люпиты она стала объяснять: — Наверное, Джейк прав, я очень много ела. У меня живот болел, и когда я наконец заснула, то скоро проснулась, потому что намочила постель. Надеюсь, ты ему об этом не расскажешь, а то он будет беспокоиться еще больше. Люпита подвела Морган к стулу: — Сядь, а я переменю белье. А живот все болит? — Да, это… о Люпита! Это же ребенок. Да, ребенок! — Да. И очень скоро у тебя будет малыш. — Очень хорошо. Виктория. Тебе нравится имя «Виктория»? — Что тут происходит? Наверное, она поднялась, чтобы опять поесть! — Вон! Мы собираемся рожать. — О! — И Джейк посерьезнел. — Я еду за доктором. — Не надо никакого доктора. Он только мешать будет. Я ее прощупала. Младенец лежит правильно. Я достаточно помогала роженицам, чтобы слушать какого-то мужчину, что делать, а чего не делать. А теперь вы оба убирайтесь, — сказала она, потому что Пол тоже пришел. — Я вас позову, когда родится маленький Колтер. Роды были легкие. Люпита, казалось, только успела сказать: — Появилась головка. Опять тужься. Хорошо. Потише… ах! Морган упала на подушки, волосы взмокли от пота: — Виктория. Дай мне взглянуть на мою девочку. — Морган, милая моя, да ведь твоя девочка оказалась мальчиком. Очень большим и здоровеньким. Она быстро вымыла младенца и завернула в чистую ситцевую пеленку. Морган протянула руки. Люпита привела ее в порядок, чтобы потом не было никаких осложнений после родов. В смежной комнате слышались голоса Джейка и Пола. — Они хотят увидеть тебя прямо сейчас. Можно? — Да. А он красивый, Люпита, правда? Смотри, какие густые волосы. А какие у него маленькие ручки. Тихо вошли Джейк и Пол — взглянуть на Морган и ее новорожденного сына. — Ну, он вырастет большой, весь в папашу. — А как его зовут? Сесилия? — И Пол засмеялся. Морган улыбнулась. — Адам. Мой милый маленький Адам. Услышав свое имя, Адам скривил личико и испустил голодный вопль. — Ребенок хочет покушать. Вы теперь оба уходите, а мы его успокоим. — Покушать! — негодующе возразил Джейк. — Он ел, как поросенок, все девять месяцев, а сейчас, когда ему всего десять минут, он, оказывается, опять голоден! И все засмеялись, пока Люпита выпроваживала мужчин из комнаты. Женщины остались одни с ребенком. И прошло некоторое время, прежде чем молоко пошло в достаточном количестве, потому что аппетит у Адама был отменный. * * * Утром за завтраком Джейк с облегчением отметил, что Морган ест не больше обычного. Люпита рассмеялась: — А ты думал, что она всегда будет такая толстая, как я, и столько же есть? Нет, это ребенок был такой ненасытный, а она снова будет тоненькая, как прежде. Вот увидишь. С Адамом надо только успевать поворачиваться Он здоровый ребенок. С самою дня рождения Адам никогда не испытывал недостатка во внимании. Иногда Морган казалось, что за право держать его на руках нужно побороться. Сначала, правда, она почти боялась к нему прикоснуться, но вскоре поняла, какой он сильный. Он любил воду и радостно плескался, забрызгивая мать с ног до головы, когда она его купала. Первые три месяца после родов Морган была вполне довольна, что надо все время быть дома и постоянно что-то делать для младенца-сына. Но через некоторое время она почувствовала беспокойство. Куда подевались умиротворенность и спокойствие беременности! Каждый день она теперь выезжала на верховую прогулку, и вскоре избыточный вес растаял, и она стала такой же стройной и худенькой, как раньше. Рассматривая свое тело по ночам, она большой перемены в нем не находила. Правда, грудь стала полнее, потому что она все еще кормила, но живот снова плоский, а ноги худые. Теперь беременность представлялась ей долгим сном, и она содрогалась, вспоминая, какой же она была толстой и неуклюжей. — Ну ладно, — пробормотала она вслух, — по крайней мере, хорошо то, что больше детей у меня не будет. Она опять вспомнила о Сете и впервые за много месяцев почувствовала гнев и негодование. Нет, он вел себя непростительно. Одежда Люпиты снова висела на ней. Поэтому однажды из поездки в Санта-Фе за припасами Пол вернулся вместе с миссис Санчес и несколькими рулонами разных тканей. Миссис Санчес прожила на ранчо три недели, и все это время три женщины усердно занимались новым гардеробом Морган. Они сшили два костюма для верховой езды, несколько новых дневных платьев, еще несколько для выходов в магазины и для визитов. Вечерние платья Морган привезла из Сан-Франциско. Она часто писала Терону, и он пришел в восторг, узнав о рождении Адама. Терон и Жаннетта были здоровы. Новую помощницу он не нанял. Его клиенты все еще осведомлялись о Морган. И, как всегда, Терон умолял ее вернуться. От его писем ей становилось немного грустно. Хотя ее окружали любимые ею и любящие люди, она чувствовала себя иногда одинокой.