— С ней хлопот не оберешься. — Держи! — Джоакин всунул несколько купюр в мозолистую руку француза. Жак снова схватил Морган за волосы и поставил ее на ноги. — Она должна надеть что-нибудь другое. — Резким движением он разорвал красное шелковое платье сверху донизу. У Джоакина перехватило дыхание. Он шагнул вперед. Потом остановился. — Кожа и кости! Возни с ней будет много, но если она выдержит переход через горы, мадам Николь даст за нее хорошую цену. Затем гортанно сказал что-то высокому мускулистому человеку, стоявшему в дверях. Морган впервые увидела индейца. На нем были длинный, некогда белый мундир, кожаные краги и высокие мокасины. Она смотрела на все безучастно и даже не попыталась прикрыться. Индеец исчез и быстро вернулся с узлом, который бросил на кровать. — Надевай! — скомандовал Жак. Она не шевельнулась. Жак ударил ее и бросил в нее узел. Она молча встала. Платье упало к ее ногам. Француз ловко перерезал ножом шнуровку корсета и разрезал на спине белье. Морган была словно мертвая. Джоакин жадно разглядывал ее наготу, но ей было все равно. Спокойно и неторопливо Морган оделась в кожаную рубаху и штаны. Она натянула мокасины — они оказались ей до колеи. Одежда была ей велика и скрыла очертания фигуры. Все вышли во двор, один из индейцев подсадил Морган в седло на старого пони. Француз взял лошадку под уздцы и повел ее. Морган совсем не думала о том, куда ее везут. Много часов они ехали под палящим солнцем Нью-Мехико. Лицо Морган обгорело, от долгой езды заболела спина. Только однажды француз передал ей флягу с водой. Индейцы и француз ехали молча, и Морган могла неотступно думать о смерти Сета. Когда они достигли большого лагеря, солнце уже стояло низко. Морган смутно различала вокруг себя людей и лаявших собак. Ее стащили с лошади и поволокли к хижине — неказистому сооружению из палок и пучков травы. Она упала, привалившись к задней с гене хижины. Усталость во всем теле прижала ее к острым сучьям, коловшим спину. Глаза постепенно привыкли к темноте, и она увидела в хижине еще трех женщин. Две смотрели на нее, а третья лежала в углу, скорчившись и отвернувшись от всех. Самая старшая вышла и вернулась с ковшом воды. Она медленно поднесла его к губам Морган и посоветовала пить не торопясь. Потом расстелила на полу толстое одеяло и предложила Морган лечь. Она накрыла ее другим грязным одеялом. — Теперь поспи немного, дорогая. Завтра они отправятся дальше, и тебе надо отдохнуть. — Она погладила лоб Морган и та скоро заснула. Наутро у Морган все тело онемело, так что она едва могла двигаться. Женщина, помогавшая ей накануне, сказала, что она должна быть покладистой, а не то Жак отыграется на них всех. В ее глазах Морган прочла мольбу. Морган молча, подчиняясь указаниям женщины, помогла разобрать хижину и укрепить шесты на повозке, в которую впрягли лошадь. Индеец рукой показал ей на одного из покрытых пылью пони, на которого Морган безропотно взобралась. Они двигались длинной колонной два дня, только ночью останавливались на несколько часов. Женщина, продолжавшая опекать Морган, ехала с ней рядом, давала ей длинные узкие полоски сушеного мяса и фляги с водой. На исходе второго дня они снова сделали привал, построив грубые укрытия. Когда Морган укладывала пучки травы на крышу хижины, около нее остановился Жак. — Мои разведчики говорят, что никто за нами не гонится. Маленький испанец сказал, что убил твоего мужа, но я бы такому, как он, не верил. Морган смотрела на француза, словно видела его в первый раз. Он был невысок, плотен, над одной бровью — шрам, а над ремнем нависал живот. Он казался очень старым, будто каждое событие в жизни проводило морщину на его загорелом лице. Он вытянул грязную руку и погладил грудь Морган. Она непроизвольно отстранилась. — Ах, значит, ma petite «Моя крошка (фр.).» оживает. Они все так. Тебе везет. Во время других переездов я позволял своим amis «Друзьям (фр.).» получать от белых женщин удовольствие. Но они грубы, и одна из женщин умерла. А когда умирает одна из моих женщин, я теряю деньги. Другие женщины появлялись перед мадам Николь уже с индейскими младенцами в животе. Моя старая подруга этого не любит. Она говорит, что белые мужчины очень разборчивы и не любят входить туда, где уже побывали краснокожие. — Он вцепился пальцами в подбородок Морган и стал пристально рассматривать ее лицо. — Да, мадам Николь ты понравишься. Морган попыталась вырваться из его железной хватки, и француз рассмеялся. — Такая маленькая и такая гордая! Будь осторожней, златоволосая, а не то я сам обращу на тебя внимание. — Он повернулся и ушел. Несколько секунд Морган с ненавистью смотрела ему в спину. В эту ночь во сне она увидела Сета и побежала к нему, раскрыв объятия. Когда она подбежала и могла уже видеть его глаза, она прочла в них печаль, он повернулся к ней спиной и стал уходить. Она звала его. умоляя вернуться, и крики становились все отчаяннее. Она проснулась вся мокрая, в поту, чувствуя, что чья-то рука крепко зажимает ей рот. — Все хорошо. Я о тебе позабочусь. Веди себя спокойно, а не то они услышат. Морган почувствовала, как ее баюкают. Было так приятно чувствовать успокаивающее объятие старшей из женщин. Все три дня, что Морган была пленницей, она почти не обращала внимания на окружающее и на трех других пленниц — подруг по несчастью. Женщина рассказывала: — Мы с мужем и маленьким сыном жили на склоне горы в трех днях пути на восток от того места, где они подобрали тебя. Жизнь была нелегкой. Зимы там суровые, и Бобби всегда кочевал со стадом овец. — Голос ее звучал бесстрастно. — Едва мы все трое сели за стол, как дверь распахнулась и француз с двумя своими индейцами вошел в дом. Не говоря ни слова, они убили Бобби и маленького Джимми. Ему было всего три года. Они смотрели на меня, как на животное. Я прыгнула за ружьем Бобби, чтобы убить себя, не их. После того, что они сделали с моим ребенком, мне не хотелось жить. Они схватили меня. И вот я здесь. — За что все это? — обливаясь слезами, спросила Морган. — Кто эта мадам Николь? Для чего мы ей нужны? Почему он просто не убьет нас? Если бы он нас убил, я была бы уже там, где Сет. — Сет — твой муж? Морган кивнула. — Я не уверена, но, по-моему, она занимается продажей с аукциона белых рабынь. Француз оставляет в живых не всех женщин. Только тех, кто ему нужен. — Рабынь? — переспросила Морган. — Я не понимаю. Нельзя продать белую женщину. — Да, но, похоже, француз может и собирается это сделать. Я слышала, они говорили о Сан-Франциско. — Радуйся, что ты маленькая и красивая. Морган повернулась к другой женщине. В хижине было темно, но Морган знала, что та молода, волосы у нее были ярко-рыжие — красивого цвета. Но слишком большой рот портил лицо. — Ее матери повезло меньше. — Рыжая кивнула на тихо плакавшую в углу девушку, которой было всего шестнадцать. — Они изнасиловали ее мать, а потом убили. А девушке пришлось смотреть. — Меня зовут Джессика, — сказала рыжеволосая женщина, — но все зовут меня Джесси. — А я Мери, — сказала та, что все еще успокаивала Морган. Фамилию никто по молчаливому согласию не называл. Морган пробормотала свое имя. — Морган? Странное имя для девушки, — сказала Джесси. Морган не ответила, и Джесси продолжала: — А ту, в углу, зовут Элис. — Она снова повернулась к Морган. — Как они поймали тебя? Но Мери перебила ее: — Не приставай к ней сейчас, Джесси, ей надо отдохнуть. Она еще не может рассказывать о себе. Однако Джесси не унималась: — Я тебя понимаю, но для меня все лучше, чем мой старик. Они его тоже убили, но мне его не жалко. Да я вообще-то рада, что еду в Сан-Франциско. С тех пор как я услыхала про золото, мне прямо-таки неймется. — Давайте спать, — прервала рассказ Джессики Мери. — Они рано разбудят нас. Но не забывайте, что мы должны держаться друг друга. В конце дня они опять соорудили лагерь Морган постепенно училась разбирать и возводить хижины. Три женщины уже сблизились и работали вместе. Элис по-прежнему ни с кем не говорила, все валилось у нее из рук. Как и другие женщины, Морган старалась отвлечь внимание от ее медлительности и промахов. Морган положила около хижины охапку травы. Выпрямившись, она почувствовала на волосах руку. Она знала, что это один из индейцев. Она видела, как жадно смотрят они каждое утро, когда она торопливо заплетает косы. Ей непроизвольно захотелось кричать. Но едва она открыла рот, как его зажала рука, пахнувшая дымом и лошадьми. Морган затряслась от страха. Она не любила индейцев. Они были так невозмутимы и бесчувственны. Индеец— апач спокойно расплел косу и расправил светлый шелк ее волос так, чтобы и в нем заблестел луч солнца. Он произнес несколько гортанных слов и с удовольствием погладил рукой мягкие волосы. Прогремел выстрел. Индеец отдернул руки от Морган и схватился за нож. Она обернулась и увидела Жака, целившегося в индейца. Мужчины обменялись гортанными восклицаниями, апач сердито отвернулся и ушел. Жак приблизился к Морган. Она еще дрожала от страха. Француз схватил распущенную прядь и дважды намотал ее себе на пальцы. Не отрываясь, глядя ему в глаза, она спросила: — Куда вы нас везете? Зачем вы меня похитили? Француз рассмеялся: — Не люблю худых, но твои глаза и волосы могут ввести в искушение. — Он приблизился к ней. — Ты спрашиваешь меня. И я отвечу, та petite. Какое-то время я торговал мехами, но это трудная работа. Я встретил мадам Николь, и мы с ней заключили сделку. Я привожу ей молодых красивых женщин, и она мне платит. Видя ее потрясение, Жак улыбнулся. — Но вы не можете продавать людей! — Нет, крошка, могу. Мадам Николь считает, что некоторым посетителям больше нравятся строптивые девушки, чем те, которые покорно выполняют их прихоти. И еще одно… Не заставляй меня сердиться, красотка. За такую, как ты, мадам Николь мне хорошо заплатит. Я не хочу терять свои денежки. Он ушел, а она стояла и смотрела ему вслед. — Я много об этом думала. — Рядом с Морган стояла Джессика. — Я слышала, что такие дома есть в Сан-Франциско. Девушки там могут жить в роскоши. Морган повернулась и уставилась на Джесси. То, что случилось с ней за последние несколько дней, вдруг стало для Морган просто невыносимо, и она стремительно кинулась прочь, спотыкаясь о собак. Они бросались на нее, оскалив зубы, но Морган их едва замечала. Ее обуревало одно желание — сбежать, исчезнуть, спрятаться от похитителей. Разум покинул Морган. Ее схватила Мери, больно дернувшая беглянку за руку. — Морган! Остановись! Посмотри вокруг. Ты не можешь убежать — тебя сразу убьют! — Пальцы Мери больно впились ей в предплечье. — Посмотри на меня и выслушай. Таким образом бежать нельзя. Как долго, по-твоему, сможешь ты выжить в этих краях? — Мне все равно. Я просто хочу убежать. Пусть я даже умру, но я не могу жить без Сета. Я не вынесу того, что они нам готовят. Не вынесу.