- Арестовать их! - приказал сержант, приблизившийся во главе патруля. Солдаты окружили нас. Тщетно уверял Рауль, что мы только бедные рыбаки, вымокшие во время ловли. - Вы одеты не по-рыбачьи, - заметил кто-то. - Притом рыбаки не имеют обыкновения носить алмазы, - добавил другой, срывая у меня с пальца перстень. Внутри были выгравированы фамилия и чин! Явилось еще несколько человек, знавших Рауля; все подтвердили, что не видели его вот уже несколько дней. Ясное дело, он перебежал к янки… Нас потащили в тюрьму, где подвергли самому тщательному обыску. У Рауля не нашлось ничего, у меня же в кошельке оказалось несколько золотых монет с американскими орлами. Этого было вполне достаточно, чтобы погубить нас. Нас крепко сковали вместе и втолкнули в темную конуру; мы остались наедине с нашими горькими мыслями… Глава XXIX. ЧУДЕСНАЯ ПОМОЩЬ - Helas, helas! - вздохнул француз, когда тяжелая дверь захлопнулась за нами. Он опустился на каменную скамью, увлекая и меня за собой. Утешить его мне было нечем. Ясно, что нас будут судить как шпионов; следовательно, оставалось жить всего несколько часов… Меня мучила мысль, что я вовлек в беду своего товарища. Да и самому мне не хотелось умирать так бесславно. Дня три назад я вовсе не дорожил жизнью, но теперь она стала мне вдруг так мила! Подумать только, что я никогда больше… «Я, кажется, становлюсь трусом», - прервал я самого себя. Мы провели ночь, утешая и подбадривая друг друга. Было очень холодно, и мы дрожали в наших мокрых одеждах. Кое-как растянувшись на скамье, - насколько позволяла цепь, которой нас сковали, - мы лежали, тесно прижавшись друг к другу; это помогало нам хоть немного согреться. Так прошла эта ужасная ночь. Рано утром нас повели на допрос, после обеда - в военный суд. Мы чистосердечно рассказали все, что побудило нас пробраться в город, назвали имя мальчика и его адрес. Наши показания были проверены, но нам все-таки не поверили, думая, что Нарсиссо служил лишь предлогом. А допрошенные единодушно показали, что Рауль исчез из города как раз во время высадки американских войск. Это заставляло предполагать, что он, пользуясь своим знанием города, поступил к неприятелю в качестве шпиона. Меня же уличали перстень и американские монеты. Нас осудили как шпионов и приговорили к смертной казни через повешение. Исполнение приговора было назначено на следующее утро… Раулю предлагали помилование, если он даст некоторые сведения о неприятельских войсках; он с негодованием отверг эту сделку. Обращались и ко мне с тем же предложением… Нас уже собирались вывести из зала суда, когда в публике произошло движение. Граждане и солдаты с испуганными лицами бросились к выходам. Члены суда поспешно прочитали приговор и приказали увести нас обратно в тюрьму. Конвоиры тоже торопились. По дороге нам попадались толпы беспорядочно бежавших людей. Дети и женщины кричали и плакали. Некоторые из них падали на колени, колотя себя в грудь… Другие стояли неподвижно, точно окаменев от ужаса. - Так бывает во время землетрясения, - произнес Рауль, - но землетрясения как будто нет. Что бы это могло значить, капитан? В это время над нами со свистом пролетела граната, избавив меня от необходимости ответить моему спутнику. - Наши стреляют! Ура! - крикнул Рауль. Я тоже едва удержался от приветственного крика. Сопровождавшие нас солдаты мгновенно исчезли куда-то, бросив нас одних посреди улицы. Снаряд разорвался где-то поблизости, ударившись о мостовую. Осколки прошибли окна соседнего дома; доносившиеся оттуда крики свидетельствовали, что смерть уже начала там свое дело. То был второй американский снаряд. Первый был причиной смятения, охватившего горожан и солдат. Конвоиры появились снова и грубо толкнули нас вперед. Их раздражал наш радостный вид, и они осыпали нас ругательствами. Один из наиболее озлобленных солдат даже кольнул Рауля штыком в ногу. Мы были довольны, когда опять очутились в темнице. Мы не ели и не пили ничего с раннего утра и теперь положительно умирали с голода и жажды. Рауль бесился от полученных оскорблений и боли, причиняемой раной. Но внезапно он просиял: оказалось, что железные наручники на Рауле были плохо завинчены, и он без труда от них освободился. Через мгновение с его помощью и я снял оковы. - Проведем хоть последние минуты нескованными и не на цепи! - воскликнул француз. Я восхищался своим храбрым товарищем. Мы встали возле двери и приложили к ней ухо. Слышался грохот городских батарей и отдаленные выстрелы американских пушек. Когда раздавался глухой треск рушившихся стен, Рауль подпрыгивал и орал что-то дикое, наполовину по-французски, наполовину по-индейски. - Вот что, Рауль, - сказал я, вдохновленный новой идеей, - теперь у нас есть оружие - эта самая цепь… Берешься ты пройти прямо к подземной галерее, не сбившись с пути? - О, конечно, капитан, берусь!… Вероятно, к нам заглянут еще до вечера. Я понимаю вас, капитан… Лучше иметь хоть какие-нибудь шансы на спасение… Мы взяли по обрывку тяжелой цепи и сели у самой двери, дожидаясь, когда сторож откроет ее. Снаряды сыпались теперь настоящим градом, неся с собою смерть и разрушение. Со всех сторон доносились крики, треск, шум, плач и стоны. Над всем этим хаосом стоял, однако, грохот пушек. Мы ясно различали топот бегущих, их отчаянные вопли… - Sacre! - вскричал Рауль. - Если бы они подарили нам еще несколько дней жизни, эти двери нам открыли бы наши товарищи! Sacr-r-re! В этот момент снаряд с визгом пробил крышу и потолок над нами. Сверху обрушилась масса раздробленных кирпичей и штукатурки… Последовал страшный взрыв, пол ходуном заходил под нами, тысячи осколков брызнули во все стороны. Облако пыли, песку и дыма с запахом серы окутало все сверху донизу. Я задыхался, хотел крикнуть и не мог. - Рауль, Рауль! - прохрипел я наконец. Голос товарища донесся до меня точно откуда-то издалека, а между тем я чувствовал прикосновение его руки. Он тоже задыхался и хрипел. - Peste! Вы ранены, капитан? - Нет… а ты? - Ни одной царапины! Счастье на нашей стороне… Наверное, всю эту конуру перевернуло вверх дном. - А лучше бы нас убило. По крайней мере мы избавились бы от виселицы… - Ну, может быть, дело обойдется и без нее. Где вошел снаряд, там можно выйти человеку. Он, кажется, ухнул сквозь крышу? - Да, должно быть. Взявшись за руки, мы ощупью двинулись на середину камеры. - Sacre! - бормотал Рауль. - Я ничего не вижу на шаг перед собой… Со мной было то же самое. Мы стали ждать, когда уляжется пыль. Сверху забрезжил свет, и наконец мы увидели отверстие в крыше, достаточное для того, чтобы человек мог проникнуть через него. Но от пола до потолка было метров пять, а у нас ни клочка веревки, ни куска дерева. - Как же мы туда взберемся? - воскликнул я. - Ведь мы не кошки. Рауль поднял меня обеими руками и предложил встать на его плечи. Кое-как я вскарабкался на него и забалансировал у него на плечах, точно канатный плясун. Однако, как я ни тянулся, я не мог достать до потолка. Вдруг блестящая мысль пришла мне в голову. - Спусти меня, - проговорил я, - я придумал. Лишь бы только нам не помешали. - Об этом не беспокойтесь, - утешал меня Рауль. - Им теперь не до нас. Я заметил выдававшееся в середине бреши бревно. Оно держалось как будто крепко, и я надеялся закинуть на него надежную петлю и подняться наверх. Я сделал петлю из цепи, а Рауль разорвал на полоски свои кожаные панталоны и свил толстую веревку, которую мы прикрепили к цепи. Затем я снова взобрался к моему товарищу на плечо и попытался закинуть цепь. Я промахнулся, потерял равновесие и принужден был соскочить на пол. Вторичная моя попытка имела тот же результат. - Sacre! - зарычал Рауль сквозь стиснутые зубы; цепь со всего размаха ударила его по голове. - Попробуем еще раз: ведь от этого зависит наше спасение, - говорил я. - По народной поговорке, третья попытка всегда бывает удачной. Так оно и вышло: петля обвилась вокруг бревна; мы потянули за привязанный ремень и плотно затянули ее. Убедившись, что ремень может держать человека, я поднялся на руках до бреши и ухватился за бревно. Уже темнело. Я дополз до края плоской крыши и заглянул вниз. Улицы были пусты. Только на бастионах возились вокруг пушек люди, выстрелы освещали спускавшийся мрак… Я пополз назад, чтобы помочь Раулю, но он уже без меня выбрался на крышу и теперь вытягивал на всякий случай наш ремень. Мы осторожно пробирались, перепрыгивая с одной крыши на другую, отыскивая место, удобное для спуска. Наконец мы доползли до какого-то узкого переулка, где и спустились на землю. Ужасные сцены развернулись перед нашими глазами, когда мы вышли на большую улицу. Люди бегали взад и вперед, бомбы разрывались, плач женщин смешивался со стонами раненых и грохотом бомбардировки. Мы были в нескольких шагах от старинной церкви, когда граната пробила ее купол и, разорвавшись, засыпала обломками наш путь. Но мы перебрались через них и шли все дальше. Не было нужды скрываться, держаться в тени: никто не обращал на нас внимания. - Мы недалеко от дома, где живет мальчик. Не зайти ли? - сказал Рауль. - Непременно, - ответил я. Мне стало стыдно, что я чуть было не забыл о главной цели нашего предприятия. Мой спутник указал на большое здание с красивым подъездом. - Вот этот дом, капитан… - Отлично!… Ты дожидайся тут… стань где-нибудь в тени, я войду один. Я подошел к подъезду и решительно постучался. - Quien? (Кто?) - раздался голос. - Yo! (Я!) - ответил я. Дверь открылась медленно и нерешительно.