Глава XXI. ДАЛЬНОБОЙНОЕ РУЖЬЕ Бегство Рауля и Геркулеса произвело на неприятеля почти магическое действие. Его неподвижность исчезла бесследно. Лагерь гверильясов зашевелился и зажужжал, как осиное гнездо. Всадники скакали по равнине во все стороны и завывали, как индейцы на тропе войны. Я думал, что они окружат кораль, но они этого не сделали. Они знали, что убежать мы не можем, но теперь поняли и то, что продержать нас в осаде три дня и заморить голодом и жаждой не удастся. Вместо трех дней у неприятеля было теперь не больше трех часов. Чтобы доскакать до лагеря, Раулю требовалось не больше часа, а еще через два часа нам на выручку подоспеет пехотный или кавалерийский отряд. В ту сторону, куда скрылся Рауль, поскакал патруль разведчиков, а все прочие бросились в лес по другую сторону луга. Все это было проделано с огромной быстротой… Мы с Клейли взлезли на крышу ранчо, чтобы оттуда проследить движения врага и, если возможно, проникнуть в его намерения. Несколько времени мы стояли молча и вглядывались в маневры гверильясов. Возбужденные бегством Рауля, они скакали взад и вперед по лугу. - Великолепно! - воскликнул лейтенант, восхищенный прекрасной посадкой и кавалерийскими достоинствами врагов. - Все эти молодцы, капитан, так и просятся… - А? Что там такое?… - вдруг закричал он, поворачиваясь и показывая на лес. Я оглянулся. В том месте, где из-за деревьев выходила дорога на Меделлин, стояло облако пыли, Казалось, что его поднимал небольшой отряд. Солнце как раз садилось, а облачко пыли было от нас на западе, и сквозь его золотистый туман я смутно различал неизвестный блестящий предмет. Гверильясы натянули поводья и, оставив коней, жадно глядели в ту же сторону, что и мы. Ветерок отнес пыль в сторону, и я заметил десять-двенадцать силуэтов вокруг какого-то крупного предмета, сверкавшего под солнечными лучами, как золото. В то же время гверильясы разразились угрожающими криками. - Cenobio! Cenobio! Los canones! (Сенобио, Сенобио! Пушки!) - расслышал я. Клейли вопросительно взглянул на меня. - Совершенно верно, Клейли! Честное слово, придется понюхать и это… - Что они там кричат? - Глядите сами… Ну? - Медное орудие, черт меня побери!… Шестифунтовая каронада! - Мы имеем дело с гверильей, Сенобио, а это настоящая маленькая армия. Теперь нам не поможет ни частокол, ни холм. - Что же нам делать? - спросил лейтенант. - Умереть с оружием в руках. Без боя мы не сдадимся, чем скорее наступит развязка, тем лучше. Я соскочил с крыши и велел трубачу играть сбор. Звонкие ноты рожка прорезали воздух, и солдаты собрались передо мной. - Храбрые товарищи! - закричал я. - У врагов есть крупное преимущество. Они привезли пушку, и боюсь, что этот частокол окажется довольно слабым прикрытием. Если нас будут выбивать отсюда, давайте отстаивать наш кораль до последнего дыхания. А если нас разобьют то помните: каждый должен драться, пока его не убьют!… Решительное «ура» было ответом на эту краткую речь. - Но сначала мы еще посмотрим, каково они стреляют, - продолжал я. - Пушка у них легкая, и всех нас сразу не перебьет. При выстрелах сейчас же ложитесь! Кто лежит на земле ничком, того труднее ранить. Может быть, мы и продержимся, пока наши придут на выручку. Во всяком случае, попытаться надо… Новое «ура» прокатилось по фронту. - Это ужасно, капитан! - прошептал майор. - Что тут ужасного? - спросил я. Этот трус внушал мне величайшее презрение. - Ах, это… эта история… это такая… - Майор! Вспомните, что вы солдат!… - Помню! Дурак я, что не подал в отставку перед тем, как началась эта проклятая война! Ведь собирался… - Ну, не бойтесь, - сказал я, невольно улыбаясь откровенности майора. - Через месяц вы будете пить вино в Хьюлетте. Вот, спрячьтесь за это бревно. Это единственное безопасное место во всем корале. - Вы думаете, капитан, оно действительно выдержит снаряд? - Хоть из тяжелого орудия. Ну, ребята, держитесь! Готовьтесь к бою! Мексиканцы подвезли свою шестифунтовую пушку на пятьсот ярдов от частокола, и группа артиллеристов неторопливо устанавливала ее на лафет. В это время я снова услышал голос майора. - Боже мой, капитан! Зачем вы подпускаете их так близко? - А как мне их не пустить? - удивился я. - Да мое ружье бьет гораздо дальше. Я думаю, их можно бы отогнать. - Вы бредите, майор, - отвечал я. - Пуля не долетит до них на двести метров. Вот если бы они действительно подошли на выстрел, мы бы им показали!… - Да уверяю вас, капитан, мое ружье бьет вдвое дальше! Я взглянул на майора. Мне казалось, что он совсем сошел с ума. - Говорю вам, у меня игольчатое ружье, оно бьет на восемьдесят шагов. - Быть не может! - воскликнул я, срываясь с места. Теперь я вспомнил о странной штуке, которую велел Раулю снять с седла Геркулеса. - Да почему же вы не сказали мне раньше?! И, оглянувшись кругом, я закричал солдатам: - Где ружье майора Блоссома? - Вот она, майорская флинта! - отозвался сержант Линкольн. - Но такой винтовки я никогда не видывал. Она скорее похожа на пушку-недомерок! В самом деле, в руках у Линкольна было прусское игольчатое ружье, новое по тому времени изобретение, о котором я все же кое-что уже слыхал. - Оно заряжено, майор? - спросил я, беря у Линкольна ружье. - Заряжено. - Можете вы попасть вон в того молодца? - спросил я, возвращая оружие охотнику. - Если эта штука бьет так далеко, то могу. - Оно бьет без промаха на тысячу метров! - завопил майор. - А вы уверены в этом, майор? - спросил я. - Безусловно, капитан! Я купил это ружье у самого изобретателя. Мы пробовали его в Вашингтоне. Оно заряжено конической пулей… Она доску пробивает в тысяче метрах. - Отлично! Ну, сержант, цельтесь повернее: вы можете спасти нас всех. Линкольн, расставив ноги для упора, выбрал в заборе кол, достигавший ему как раз по плечо. Затем он тщательно обтер приклад и, поместив тяжелое дуло на кол, медленно приложился. - Вон того, со снарядом, сержант! - сказал я. В это время один из артиллеристов нагибался к дулу орудия, держа в руках ядро. Линкольн спустил курок. Раздался выстрел. Артиллерист вскинул руками и полетел вверх тормашками… Гром выстрела разнесся по всему лугу. Крик изумления вырвался у гверильясов, и в ту же секунду наш кораль загремел радостным «ура». - Ловко! - кричали солдаты. Линкольн в одну минуту обтер и снова зарядил ружье. - Теперь, сержант, вон того - с пальником! Пока охотник заряжал ружье, артиллеристы несколько оправились от изумления и вкатили в пушку заряд картечи. У казенной части орудия стоял высокий артиллерист с пальником и трубкой. Он только ждал команды: «Огонь!» Но этой команды он не дождался… Линкольн спустил курок. Руки артиллериста резко дернулись, и дымящийся фитиль, выскользнув из его пальцев, отлетел в сторону. Сам артиллерист повернулся кругом и, пройдя два-три шага, свалился на руки товарищей. - А теперь, капитан, разрешите снять вон ту вонючку!