– Что хочу, то и делаю! Отвали! Я не хочу набрать гребаный вес! Маэль схватил ее за плечи, едва контролируя силу. – Ты совсем, на хрен, больная?! Ешь, а потом идешь блевать? Сдохнуть захотела, дура? – Он наклонился к ней, а она невольно попыталась отстраниться: – Я тебя сейчас выпорю за такое! Анна-Мария наконец вывернулась из рук Маэля, отскочила, а потом отвесила ему тяжелую и звонкую пощечину с размаху, да так, что ладонь загорелась и заныла. Он схватился за щеку, а Валевская бросилась за сумкой. – Да пошел ты, козел! – крикнула она. – Это мое тело! Я сама знаю, что мне нужн… Она не успела договорить. Маэль сзади схватил ее за талию, поднял и потащил к дивану. Анна-Мария сопротивлялась, но Сантана был сильнее. Он грубо бросил ее на подушки, а потом наклонился к ней: – А ну-ка, заткнись! Я тебе сейчас устрою… Он не успел ничего сделать, потому что в этот раз Анна-Мария воспользовалась ногами. Коленом она шарахнула Маэля в живот, а второй ногой пнула в плечо. Он попытался подняться, но тут Валевская подскочила на диване и одним рывком сбила парня на пол, оказавшись сверху. Маэльен удивленно смотрел на нее. – Я тебе лицо сейчас разобью, понял? – Анна-Мария вцепилась ему в ворот футболки и казалась крайне разозленной. – За языком следи! Да, я иногда хожу блевать. Но без этого я не буду в форме, ясно?! Мне нужно быть худой. Едва она замахнулась, как Маэль сам схватил ее за футболку, притянул к себе, а потом перехватил за шею. Валевская только ахнула. Сантана повалил ее на пол, а потом навалился сверху, своим телом обездвижив ноги девушки, а рукой сжав ей кисти рук над головой. Она оказалась полностью под ним, беспомощная, злая и недовольная. Проиграла. Он, осматривая ее, нагло ухмылялся и тяжело дышал. Любовался Анной-Марией, которая была полностью в его власти. – Кисуля, – сказал почти нежно он, – я не со зла. Я же добра желаю. Булимия – страшная болезнь. Одна из моих младших сестер болела ею, она умереть могла. У тебя хороший метаболизм, и даже если ты будешь есть что хочешь, из-за постоянной активности все равно не потолстеешь. Ясно? У тебя просто маниакальный страх набрать вес. Это, черт возьми, ненормально. Это дорога к анорексии. Ты и так худая. Пристыженная и уже немного успокоившаяся, Валевская помотала головой. – Я не худая, – подавленно ответила она. – У меня есть лишний вес… – Почему ты меня не слушаешь? Я говорил тебе, что ты прекрасна. Любая девушка прекрасна, а ты – особенно. Девушка может быть мягкой и фигуристой или стройной и хрупкой. Каждая должна быть такой, какой хочет, какой ее создал Бог. Не нужно страдать из-за худобы и постоянно думать о весах. Любовь к себе – вот что преображает женское тело. Маэль свободной рукой коснулся оголенного живота Анны-Марии, и она испуганно напряглась. Ее руки он держал, ноги фактически тоже и мог делать что угодно. – Чего ты боишься? Он же плоский. – Нет, – пробормотала Анна-Мария. – Во мне все… все не так. Маэль понял, отчего она была такой придирчивой к себе: Анна-Мария себя не любила. Может, даже ненавидела. Доводила себя до изнеможения, пытаясь добиться идеала, беспощадно критиковала за каждый сантиметр на талии, прыщик или лишнюю сказанную фразу. Стремилась к совершенству, при этом убивая себя. Маэль не понимал, за что она себе так мстит. За что можно так ненавидеть себя? Выход был один. Он пальцами взял край футболки и потянул вверх, медленно оголяя ее ребра. – Сейчас посмотрим, где там у тебя что-то «не так». Глава 9. Гончий Анна-Мария дернулась, испуганно подняв ясные голубые глаза на Маэля: – Что ты делаешь?! Он сжал ее кисти крепче и приложил палец к губам: – Ч-ш-ш, детка. Я просто хочу тебя успокоить. Маэль почти снял с девушки футболку и теперь рассматривал то, что было до этого скрыто. Стройный живот, заметные линии ребер, которые становились менее видными возле маленькой упругой груди. Можно было заметить рисунок солнечного сплетения на грудной клетке, соединяющийся с выпирающими ключицами. Совсем худенькая. Чувство восхищения захлестнуло его. Она лежала под ним, беспомощная и неподвижная, смущенно глядя ему в глаза и чуть покраснев. Ее хрупкое красивое тело было полностью в его власти. Продолжая любоваться ею, он провел ладонью по ее животу, коснулся пальцами груди. Валевская едва слышно вздохнула, не отводя пристального взгляда. – Ты такая красивая, – со вздохом произнес Маэль, – такая прелестная. Его рука спустилась девушке на талию. Он наклонился к Анне-Марии, глядя ей в глаза. Она немного сжалась, напуганная и сконфуженная своим положением. Маэль чувствовал запах ее духов. Щекой он коснулся ее волос, а губы оказались возле уха Анны-Марии. Он смазанно поцеловал ее туда, перемещаясь ниже. – Не кори себя за все, – шептал он. – Полюби себя, влюбись в себя. Тобой невозможно не восхищаться. Он поцеловал ее в шею, слегка укусил, а потом перешел на плечо и ключицы. Анна-Мария запрокинула голову, тихо ахнув, и свела колени. Сердце в груди билось как сумасшедшее. Она не могла понять свое состояние: то ли это стыд, то ли страх, то ли… предвкушение? Где-то глубоко внутри ей было интересно, что же будет дальше. Анне-Марии не верилось, что ее держит и целует Маэль, тот самый Маэль. Он поцеловал ее плечо, ладонью накрыл грудь. – Перестань следить за весом. Перестань выискивать в себе недостатки. Оцени красоту изгибов своего тела. Прими непослушные волосы, густые брови и кожу в веснушках. Пойми, что не все движения идеальные, а слова – правильные. У тебя есть право на ошибку. Он поднял глаза на Анну-Марию, чтобы увидеть ее реакцию. Она тоже смотрела на него, затаив дыхание и замерев в ожидании. Полуголая, открытая ему. На редкость тихая и послушная. Маэль чувствовал, что его что-то зацепило в ее образе. И это его охладило. Он отпустил ее кисти, но не поднялся, а облокотился на руки, все так же рассматривая девушку. Анна-Мария медленно опустила руки, прижала их к себе и продолжала лежать неподвижно. Ею двигал какой-то порыв, по воле которого она протянула руку и коснулась лица Маэля. Он, словно кот, поддался ласке, прикрыв глаза. Анна-Мария привлекла к себе Маэля ближе, почти касаясь губами его щеки. Дыхание, которое она ощущала на своей коже, горячее и прерывистое, сводило с ума. Все мысли исчезли, оставалось лишь волнение от присутствия Маэля рядом. От его слов она вдруг действительно сумела почувствовать себя красивой. Даже женственной, обольстительной. Слова, которые он говорил, подарили крылья за спиной, и впервые за долгое время Анна-Мария казалась самой себе легкой и невесомой, освобожденной от угнетения и фрустрации. Ей казалось, что она могла бы лежать так вечно. Но их прервали обеспокоенные голоса за дверью и щелчок замка. * * * Увидев сообщение, он незамедлительно открыл его, пробежался глазами по тексту, и где-то глубоко внутри мелькнуло чувство обреченности. Но острее всего сейчас он чувствовал лишь безмерную усталость. После очередного задания последнее, что ему хотелось видеть, так это сообщение от Европола. А тут даже целый приказ, в котором ему сообщают о чертовом переводе на другое дело. – Капитан? Он поднял усталые аквамариновые глаза и увидел вошедшую в кабинет секретаршу – девушку в очках и со слегка растрепанными рыжими волосами. В руках у нее был конверт и папка с какими-то бумагами. – Приказ, – сказала она, измученно улыбнувшись, – подписанный и заверенный. Вас переводят на новое дело в Интерпол. – Но я еще свое нынешнее не закрыл, – ответил он сухо. – Нужно подготовить документы. – Все сделают за вас, – ответила секретарша. – Капитан Лерой, дело серьезное. Закинув руки за голову, Лерой покачался на кресле, разминая спину. – Это, наверное, связано с той группировкой? – Так точно, – кивнула девушка. – «Лобос» за этот месяц совершил два крупных ограбления. Генеральная ассамблея и Исполнительный комитет Интерпола посчитали, что ваше участие в расследовании необходимо. Лерой усмехнулся, опустив взгляд на свой рабочий стол, заваленный бумагами и папками, и задумчиво пробормотал: – Мое?.. Чем же я так отличаюсь? Его миленькая секретарша по имени Америка Стим, девушка со способностью работать нон-стоп, лишь пожала плечами и весело сказала: – Ну да, вы ничем не отличаетесь. Вы всего лишь известный капитан полиции Аим Лерой, числящийся внештатным сотрудником Европола и Интерпола, со вторым доступом секретности, за которым более пятидесяти успешно раскрытых дел. Ерунда! – Я не люблю, когда ты ерничаешь, Америка, – хмуро сказал Аим и сел ровно. – Давай подробнее о переводе. Что там у нас? Америка подошла к столу, цокая каблучками, и положила перед ним на огромную кипу бумаг раскрытую папку. Аим почувствовал знакомый и такой приятный запах духов Tom Ford, которыми всегда пользовалась Америка, и невольно вдохнул поглубже, успокаиваясь и пытаясь заставить мозги работать. Хотя это было сложно. В его просторном кабинете было немного сумрачно, потому что большие окна всегда были закрыты жалюзи. Выручали настольные лампы. Всюду лежали стопки документов для суда и папки с делами. Пахло кофе и старой бумагой, а фикус у двери доживал последние дни. Вся эта неуютная обстановка напрочь сбивала какой-либо настрой работать. – Международная преступная организация «Лобос» занимается кражей ценных вещей, преимущественно произведений искусства или ювелирных украшений, а также мошенничеством, хакерством и взломом счетов. Предположительно четыре или пять участников, все профессионалы, в розыске три года, все попытки вычислить их были безуспешными, – выдала на одном дыхании Стим. Аим хмурился, бегло просматривая документы и слушая Америку. – Три года у них на хвосте Интерпол и Европол? Как они не попались еще! – удивленно воскликнул он. – Они же землю носом роют! – Более того, – добавила Америка. – Все участники совершенно точно моложе тридцати, это выяснилось при недавнем контакте с ними в Марселе. – В Марселе? – переспросил Аим. – Это же совсем недалеко. – Именно поэтому Интерпол и вспомнил о вас. Из Лиона в Марсель недолго ехать. – Что за контакт был? Что там случилось? – спросил Лерой, поднявшись с кресла и медленно обходя стол. – В Театре искусств Марселя похищены картины на несколько миллионов евро. Интерпол прибыл на место, когда получил сигнал о краже. Они почти поймали «Лобос», но члены группировки взяли в заложники гражданского, балерину какую-то, и смогли уйти. На них были маски. Но их голоса и телосложение указывают на то, что все моложе тридцати лет. Девушка оперлась бедром о стол, просматривая документы в папке и выискивая еще что-нибудь важное, о чем нужно рассказать Аиму. Он был очень умным, настоящий уникум среди полицейских, хотя сам и не признавал этого. Его трудолюбие, чутье, редкий ум и ежедневные тренировки выделяли его среди остальных. Так думала Америка, и ей искренне нравилось работать с таким человеком. Поэтому она расстроилась, когда узнала, что Аима Лероя переводят в Марсель. – Прекрасно! То есть четверо или пятеро молодых ребят три года уходят от двух международных служб, успешно проворачивают дела на миллионы евро, еще и покрасоваться в Марселе успевают. Понятия не имею, чем я могу тут помочь! – всплеснул руками Аим. – Они гении херовы!