— Как тебя зовут? — Томас. А тебя? — Луиза. — Какое твое настоящее имя? — У меня нет настоящего имени. — Даже имени Татьяна? Она резко остановилась. Крепче взялась за мокрый приклад и прицелилась Томасу в голову. Кто он такой? Муж Ханны, говорил он, но мог быть кем угодно. Полиция нашла ее, но чтобы они продвинулись так далеко, что узнали имя, которое ей дали «родители»… Маловероятно. — Ты знаешь, кто я? — Нет, но моя жена думает, что знает. — Стой! — холодно сказала она. — Можем поговорить об этом в машине, — ответил он, продолжая идти. — Нет. Стой. Брось ружье. Он остановился, повернулся к ней, ружье по-прежнему опущено. Он как будто собирался что-то сказать, когда, хрустя гравием, во двор завернула машина. Катя продолжала целиться в Томаса, который, казалось, был удивлен не меньше, чем она, когда дверь машины открылась еще до полной остановки и из нее вышла Ханна. Рука уже тянулась к кобуре. Катя прицелилась в нее, услышала, как Томас крикнул «нет!», и уголком глаза увидела, что он поднял ружье. На небольшом расстоянии — оружие с большей площадью поражения, наносящее больше вреда. Она быстро сместилась назад и прицелилась в него. — Элин! — услышала она сквозь дождь крик Ханны. Понятия не имела, почему и что это значит. — Элин! Она спустила курок, прежде чем Томас успел привести в готовность ружье, пуля прошла над правым глазом, и Томас замер на полпути и тихо свалился на землю. Ханна закричала. Катя услышала выстрел и снова повернулась к автомобилю. Увидела, как Ханна прячется за открытой дверью машины с оружием в руке. Она делает еще один выстрел. Снова промахивается. Катя стоит совершенно без защиты. Ноги Ханны под дверью — маленькая, труднопоражаемая цель. Третий выстрел Ханны — и Кате показалось, что она почувствовала, как пуля пролетела рядом. Она решилась. Три раза быстро выстрелила по машине, не целясь, повернулась и убежала в лес. Ханна увидела, как она скрылась за деревьями. Выпрямилась с пустым немигающим взглядом, будто ей нужно сориентироваться, прежде чем начать двигаться. Сложно проталкивать воздух вниз, в легкие, что-то мешает. Вместо выдохов — прерывистый стон отчаяния. Она его застрелила. Ханна силилась понять, что произошло, как это могло произойти, произошло ли это вообще. Они двое, оба вооружены, когда Ханна повернула к дому. Боже, она застрелила его. Вдруг она заметила, что все еще держит в руке оружие. Бросила его на гравий, пошла дальше. Упала на колени около бездыханного тела Томаса, не зная, куда деть руки, она в итоге осторожно положила одну руку ему на рубашку на груди. Дождь падал прямо в его широко раскрытые глаза, размывал струйку крови, вытекавшую из отверстия во лбу. Все, что давило грудь, внезапно отпустило. Сила, державшая ее, покинула тело, и она упала на Томаса. — Ханна? Она вздрогнула и обернулась на голос. Из-за угла вышла Сандра. Тоже пребывая в полной растерянности. Как будто ее муж лежит на земле с дырой в голове. — Что вы здесь делаете? — Он мертв? — спросила Сандра, прикрыв рот ладонью, пока медленно подходила. Ханна лишь следила за ней глазами. Подойдя, Сандра упала на колени на гравий. — Господи… Ханна посмотрела на нее, так и не понимая, зачем она здесь. — Что вы здесь делаете? — снова спросила она. — Где она? — спросила Сандра, во второй раз проигнорировав вопрос, и встревоженно огляделась. — Она убежала. — Вы не собираетесь ее ловить? — Не знаю… — честно ответила Ханна, скорее потому что не совсем понимала, как это сделать. Трудно было вообще что-либо делать, трудно встать, трудно думать. — Моя машина стоит в паре сотен метров отсюда, — сказала Сандра и показала рукой. — Ты можешь догнать ее. Ханна колебалась, посмотрела на Томаса, в груди снова все сжалось, стало тяжелее дышать, глаза наполнились слезами. — Я побуду с ним, — мягко сказала Сандра. — Вы должны ее поймать. Ханна встретилась с ней взглядом. Она была на удивление спокойна и собранна. Так хорошо, когда кто-то говорит ей, что надо делать. Когда не нужно принимать решения. Те, которые она принимала в жизни, оказывались плохими, ошибочными и роковыми. Она снова встала на ноги и направилась к машине. Сумела ее завести, сдать назад и выехать. Фары осветили Сандру на коленях перед Томасом. Она думала, что из-за этого потеряет тот минимальный контроль, который ей удалось установить над жизнью, но, к своему удивлению, обнаружила себя более решительной и рациональной. Включив первую передачу и отправившись в путь, она вдобавок почувствовала, как растущая ярость переключает мысли на другое — прочь от бесконечного горя, хотя она понимала, что это в высшей степени временно, и горе еще надолго возьмет свое. Почти не запыхавшись, Катя выбежала из леса и прыгнула в машину. Пока бежала, она успела обдумать ситуацию. Положение у нее так себе. Если тот Томас говорил правду, а она ему верила, то теперь у нее нет возможности добраться до денег. Нет ни единой причины, чтобы остаться. Вернуться с половиной того, что она обещала достать, — тоже не вариант, но что ей остается делать? Она потерпела неудачу. Только и всего. Маленькая шведская дыра привела ее к провалу. Впервые в жизни. Это и должно ее спасти. Она была ценным ресурсом, одной из лучших в Академии, если не самой лучшей. Ее накажут, но разрешат продолжить. В нее слишком много вложили, чтобы от нее избавиться. Она завела машину, отъехала от обочины, поехала вперед на высокой, но не слишком, скорости. В сторону более крупных дорог. Будут ли еще работать ее фальшивые личные данные? Может ли она рискнуть купить какой-то билет? Они, должно быть, разослали имя «Луиза Андерссон» и ориентировку во все возможные пункты отправления. Придется ехать на машине всю дорогу? Тогда ей нужно поменять машину, эта скоро окажется в розыске. Она так глубоко погрузилась в мысли о возможных путях бегства и способах добраться домой, что только на трассе 99 на пути в Хапаранду заметила за собой слежку. * * * Ханна догнала ее уже через несколько километров. Исходила из того, что ее узнали и заметили, так что держалась на расстоянии, чтобы не терять машину Кати из виду, в то же время успеть среагировать, если машина впереди совершит какой-нибудь маневр. Готова к худшему. Ко всему. Подключила свой телефон к рации и позвонила Гордону. — Я знаю, где она, — первое, что сказала Ханна, как только он ответил. — Кто она? — Луиза или Татьяна или как там ее. Она! — чуть ли не кричала Ханна. Услышала, как Гордон вздохнул и встал с кресла в кабинете. — Она на девяносто девятой в сторону города. — Как та… — Она застрелила Томаса, — перебила Ханна, не дав ему закончить. Не знала зачем. Глупо. Проговаривание вслух делало случившееся более реальным, а она иногда не очень хорошо умела справляться с реальностью. Но она была вынуждена высказаться, все рассказать. — Он мертв, — продолжала она, слыша, как сбивается голос, как слова застревают в горле. На другом конце — недолгое молчание. Она представила, как он, должно быть, колеблется, не зная, как продолжать разговор. Кто будет его продолжать. Гордон, заботливый коллега, который расспрашивает, утешает, слушает, или Гордон, комиссар полиции, охотящийся за массовым убийцей. — Следуй за ней по девяносто девятой, видишь ее? Комиссар явно одержал верх. По крайней мере пока. — Да. — Я соберу остальных, мы перезвоним через две минуты. — Торопитесь, мы будем в Хапаранде через десять минут. — Будь осторожна, не рискуй, — он явно хотел сказать что-то еще, не оставлять ее и не завершать разговор, поэтому она помогла ему, сбросив звонок и снова предоставив свое полное внимание машине впереди. Гордон смотрел на телефон у себя в руке, пытаясь разобраться в том немногом, что он услышал. Он быстро выдернул себя из размышлений и выбежал в коридор, направился к Моргану, который уже встал с места, поняв по быстрым шагам, что что-то случилось. — Собери всех, прямо сейчас, — сказал Гордон, остановившись в дверном проеме. — Что такое? Что случилось? — Ханна позвонила. — Что с ней? — в обычно спокойном голосе Моргана угадывалась тревога, когда он подошел на шаг ближе к Гордону. — Томас мертв, — не ответ на вопрос. Ненужная для него информация, но Гордон не мог не сказать. — Та, которая взорвала отель, застрелила его. — Что? Когда? Как? Морган умел быстрее и лучше кого-либо из знакомых Гордона усваивать информацию, но тут, по растерянному взгляду коллеги, Гордон понял, что запутал его.