- Нет, про последний сон. - Аааа. Не знаю даже, по-моему, всё прозрачно. - Никогда не стоит недооценивать извращенное чувство юмора бессознательного. - Может быть. А может, нам с тобой нужен ментальный ёршик для ментального дерьма. - О! Я бы не отказалась. - А вообще, может быть, подсознание напоминает тебе в твоей тихой грусти, что он - мудак? - Все это знают. В этом его очарование для правильных баб. Знаешь, этакий печальный мудак. Говорит, что – мудак, и печалится от этого. Короче. Приснилось и приснилось. Не хочу об этом думать, так хорошо сидим. А я с сегодняшнего дня перехожу на новые успокоительные. - Думаешь, эти будут лучше? - Очень на это надеюсь. - Расскажешь потом. Лика уехала домой, а Соня еще некоторое время сидела одна, пока к ней не подсел Санёк. - Ну, и какие новости? - Собираюсь заняться волонтерством. - О! Хорошее дело. Я сам периодически помогаю. Однажды в один приют сам собрал компьютер. Только помогать надо вещами, не деньгами. Денег они не увидят. - Я не знала, что ты помогал детям. - Ты много чего не знаешь обо мне. Я, кстати, отчаливаю. - Вы все издеваетесь что ли надо мной? Ну, и езжай! А я домой не поеду. Не хочу. Придумаю что-нибудь. - Эм… если хочешь, поехали ко мне. У меня есть вискарь. - Поехали. - А чего ты домой не хочешь? - Мне мои лекарства не дают спать. - Ты уверена, что их безопасно пить? Тем более с алкоголем. - Нет. - Ладно, такси приехало. Пойдем. Сидя в машине, Соня думала: «Зачем? И чего ты ждешь, женщина, от этого?» Она не знала ответа. Ей просто немыслимо оставаться наедине с собой. Немыслимо, невыносимо, тоскливо, душераздирающе. Вся эта веселость, истерия, отсутствие стыда и совести, приступы смеха – всё это здорово. Ровно до тех пор, пока девушка находилась в обществе. Наедине с собой переполняющие её эмоции душили, вызывали приступы паники, крали кислород. Вдвойне неправильно ехать с Саньком, хорошим другом Марка. Втройне неправильно, потому что одна очень хорошая знакомая Сони длительное время считала Санька любовью всей своей жизни. Но приступы паники накатывали волнами отчаянья. Соне просто не хотелось оставаться наедине с собой. В доме Санька девушка бывала и раньше. Дважды. С Марком на шашлыках. Один раз ей даже доверили рубить дрова – отличная и очень своевременная на тот момент эмоциональная разрядка. А внутри дома царила разруха. Этакая стереотипная холостяцкая берлога. - Здесь ремонт делался еще до постройки, да? – рассмеялась Соня, - а зеркало и вовсе, как из фильма ужаса. Зеркало заворожило её не больше, чем собственное отражение в нем – растрепанные волосы, смазанная косметика, спадающая с плеча кофта. И пустые глаза. Общение проходило легко и непринужденно, даже удивительно, они ведь так много времени раньше проводили вместе. Почему она этого не замечала? - Это всё очень круто, Семёнова. Но мне завтра рано на работу. Укладывайся здесь спать, а я в другой комнате лягу. - Хорошо. Только давай без глупостей. - Да. Соня закрыла глаза, и зазвенел будильник. Рабочий день тянулся бесконечно, к тому же Соня никак не могла избавиться от ощущения тревоги. Работа-дом-работа-дом-работа-бар. Одно и то же изо дня в день. Порочная петля, затягивающаяся на её шее. Она не ходила в бар напиваться, да и не в её финансовом положении, ей хотелось увидеть знакомых, не чувствовать себя одинокой, запертой в 4-х стенах. И хоть она не признавалась, но всё там напоминало ей о тех временах, когда всё было хорошо. Соня шла домой привычным путем, слушая музыку. Улица была заснеженной, небо чистым, воздух приятно морозным. В свете огней фонарей, освещавших ночной город, кружились прекрасные совершенные снежинки, неспешно спускающиеся с небес на землю. Вокруг царила безмятежность. Девушка шла домой одна, и что-то было в нахлынувшей легкой тоске. Она чувствовала себя героиней мелодрамы. На самом деле Соня давно свыклась с тем, что её жизнь напоминает мексиканский сериал. И если хорошо подумать – так с большинством людей, каждый может при желании иметь свой сериал по мотивам своей жизни. Девушка думала о том, что нет по-настоящему скучных людей. В каждом она видела уникальную и неповторимую историю. Равнение всех «под одну гребенку» казалось ей кощунственным, поскольку, вопреки распространенному мнению, каждый человек обладает своей уникальностью. Соне нравилось замечать в людях изначальное добро, видеть их хорошими. Каждый из нас воспитывается ячейкой общества потребления: покупать, потреблять, продавать и продаваться. Равняться на образы, смотрящие на нас с голубых экранов. Но ведь внутри себя каждый из нас хранит целую Вселенную. Каждый из нас совершенен в своем несовершенстве. Если откинуть в сторону массовое зомбирование, каждый из нас – не серая масса, а уникальный набор цветов и оттенков. В своих мыслях Соня неожиданно добралась до дома. Впрочем, уснуть ей так и не удалось. Проворочавшись всю ночь, девушка отправилась на работу. В голове настойчиво билась мысль, что бессонница напрямую связана не только со стрессом, но и с таблетками, которые она принимает. Но отказаться от них не представлялось возможным. Не сейчас. Это опьяняющее чувство свободы от глубоких переживаний, от запретов и предрассудков, ощущение того, что всё возможно. В её собственном мире, где нет никаких запретов и можно абсолютно всё. Через несколько недель на очередной посиделке в баре с Ликой, Соня неожиданно призналась: - Нам стоит перестать пить. - Ого. - Я серьезно, давай заниматься чем-то более созидательным. Вместе. - Думаешь, у нас получится? - Да. Нам просто нужно перестать сюда приходить. И начать ходить в другие места. - Это будет непросто. - Привет, ведьма! – раздалось из-за спины. Соня с ужасом обернулась на голос. Миша. Её сумасшедший Миша, но… - Ты же…тебя же… тебя же убили? Нет? Как ты выжил? – Соня во все глаза смотрела на парня. - Сонь, - положила руку на плечо подруги Лика, - Сонь, это во сне было. Помнишь, ты рассказывала? - Я… точно. Привет, Миш. - По-прежнему не умеешь одеваться. - Я тоже рада тебя видеть. - А ведь я говорил. Одежда согревает тело, но остужает сердце. - Говорил. - Думаю о тебе. - Зачем? - Да просто. Бросила меня. Говорила, что не бросишь. А сама бросила. - Вообще-то нет. Это был ты. Ты ушел. Разве ты не помнишь? - Когда? - Раз сто! То появишься, то исчезнешь. То соскучился, то посылаешь. Никаких нервов не хватит это терпеть. - И ты ушла. - Ты ушел. - Я не помню этого. Впрочем, это и не важно вовсе. - Где ты сейчас живешь? - Везде. Нигде. Мне всё скучно. Я ничего не чувствую. - А сюда зачем пришел? - Я пришел попрощаться. Злишься на меня? - Нет. Что ты. - Хорошо. Прощай. Он уходил, словно олицетворяя собой весь сумасшедший период её жизни. Соня смотрела ему вслед и тихо шептала: «Прощай».