- Господи, да на кой он вам? – усмехнулась я, - все равно никакого толка без меня. А меня вы туда не притащите. И не заставите ничего подписать. - Вот как? То есть, ты в курсе полностью? И даже знаешь то, чего твой брат не знает? Я пожала плечами. Возможно. По словам мамы, Кирилл отнесся к самой идее наследства по женской линии с улыбкой и недоверием. Может, и забыл что-то. Может, и не услышал до конца. - А почему ты думаешь, что я не могу тебя притащить в Швейцарию? Неужели брата не жаль? - А ему меня жаль? - Он – другое дело. Он знает истину. Я опять поморщилась. - Хватит уже, Кочегар. - Клин, сука, - досадливо цыкнул по-блатному Кочегар, - много рассказал? - Все. И посмотрела твердо в мясные глаза. Здесь, главное, не дать слабину. Чтоб поверил. Уля, девочка, откуда в тебе столько сил? И злости? Неужели все это время копилась? Или, может, все-таки кровь – не вода? И что-то передалось от мятежной прабабки? Не вовремя, конечно. Мне бы сейчас, наоборот, овечкой прикидываться. И плакать. А не наследственной гордостью играть. Которая ни к чему хорошему не приведет, однозначно. Но вот никак. Врать я не умела никогда. Изворачиваться – тоже. И сильной не была. Это, наверно, просто стресс. Все же, не каждый день прямо на твоих глазах твой близкий человек, а я Розгина с некоторых пор близким считала, режет по-живому другого человека. Игнорируя твои просьбы. Игнорируя все. Погружаясь в такую тьму беспросветную, откуда не выбраться при всем желании. Мне. Я ушла , шатаясь, сгорбившись, зажимая уши руками. Доползла до трассы, непонятно, каким образом. Доползла и чуть не попала под грузовик, ослепивший фарами. Водитель остановился, выпрыгнул из кабины и вознамерился меня обматерить. Но понял, что со мной что-то не то. И не стал. Помог, добросил до города. А там я, буквально на автопилоте, пошла к себе в съемную квартиру. Ту самую, где Розгин убил двоих человек. Ключи от нее у меня валялись в сумочке, в вещах, которые я с собой таскала постоянно. Я пришла в эту проклятую квартиру, даже не соображая, что делаю. Память, как сломанный, отформатированный жесткий диск, просто стерла эти часы из жизни. Я зашла, бросила сумку на диван. Утопала в ванную и долго, тщательно мылась, пытаясь горячей водой забить то ощущение тотальной липкости, металлический привкус чужой крови на губах. Я не думала о том, что будет дальше. Похоже, просто батарейка села, наконец-то. У всех по- разному происходит выгорание. У кого-то, как у Розгина, например, взрывом сверхновой, после которой , наверняка, будет распад. А у меня вот таким медленным угасанием. После которого не будет уже ничего. Я переоделась в шелковую сорочку, посмеявшись над совпадением. В день, когда я плотно познакомилась с Розгиным, в день, когда он убил из-за меня двоих человек, на мне был халатик из этого комплекта. Надо же, какая разная судьба у одинаковых тряпок, купленных в одно время. И глупости такие в голову лезут… Я заснула, просто отключившись от реальности. Не могла по-другому. Силы кончились наконец-то. А проснулась от того, что меня схватили. И сходу заклеили рот скотчем, чтоб не орала. Мгновение перед лицом возникла страшная незнакомая физиономия, я начала отбиваться и срывать с губ скотч, получила удар по лицу и вырубилась. А очнулась уже здесь, привязанная к стулу. Все в той же сорочке. Несчастливый какой-то комплект… - Ну ладно, - маньяк напротив меня перестал плеваться ядом в отсутствующего Розгина, присел передо мной на корточки, провел задумчиво пальцами по голой ноге. А я даже и не дрогнула. Потому что не было в этом исследовательском касании ничего человеческого. Мужского. Как и во взгляде его. Не хотел он меня. Вернее, может, и хотел, но не так. – Где ключ? - В сумке, - пожала я плечами, и не думая скрывать. Все равно узнают. Зачем мне дополнительная боль? Живой я, конечно, не останусь, но если убедить его в том, что без меня наследства им не видать, то, возможно, еще поживу какое-то время. И найду выход из ситуации. Вот только, какой? Я одна. Опять одна. Розгин, наверняка, после того, что случилось, искать меня не будет. И это к лучшему. А то, что при таких мыслях сердце болело - просто отсроченная физиологическая реакция. Стресс. Я вообще в последние несколько месяцев в постоянном стрессе жила. А уж последнюю неделю – просто в эпицентре. Немудрено, что все болеть начало. - Но я вам серьезно говорю, без меня не получите. Да и мне придется постараться. Надо собрать документы, подтверждающие право наследования. - Это как раз не вопрос, - задумчиво кивнул Кочегар. Опять провел по голой ноге пальцами. Холодными. Мертвецкими. - А можно вопрос? – не знаю, зачем я спросила. И зачем мне вообще эта информация. Но так хотелось, чтоб отвлёкся уже и перестал меня трогать. – Почему Кочегар? Это как-то связано с вашей прошлой деятельностью? - Можно сказать, и так… - Он поднял на меня взгляд. Мертвый. - Я, знаешь ли, имею судимость… И «кочегар» на тюремном значит «пидор». – Пальцы сжались на моем колене так сильно, что я взвизгнула от неожиданной боли. А он встал и, как ни в чем не бывало, улыбнулся. - Немногие знают меня под этим именем. И с каждым годом их становится все меньше и меньше. Теперь и ты, Ульяна, знаешь. И, пока я переживала и осознавала реальный смысл этих слов, он открыл дверь и что-то тихо сказал. А через мгновение в комнате появилась Елизавета. И настолько она была неуместна в этом помещении, вообще в этой ситуации, что я даже подумала, что меня, возможно, опять ударили. И сознание отключили. Но нет, Елизавета, в белом длинном платье, с изящно подобранными волосами, светящаяся и улыбчивая, была совершенно реальна. А вот ее реакция на мое нахождение здесь и положение, была не реальна. Вернее, ее не было, этой реакции. Скользнув по мне совершенно равнодушным взглядом, словно по пустому стулу, она подошла к Кочегару и обняла его. Прижалась, так нежно, так доверчиво. Как дочь к отцу. Или сестра к брату, которыми они здесь все друг другу были. А Кочегар, глядя на меня в упор, надавил ей на макушку, опуская на колени. Ее тонкие пальчики с готовностью скользнули к застежке ремня… И через секунду я с ужасом поняла, что будет дальше. Резко затошнило, закружилась голова. - Не закрывай глаза, - сквозь муть и черноту донесся до меня мерзкий голос Старшего Брата, - это обычная практика приветствия и выражения любви. Для избранных, конечно. Мы все здесь братья и сестры. Но кто-то – роднее. Если не хочешь видеть, как то же самое делает твой брат, не будешь сопротивляться. И сделаешь все, что я попрошу. После этих слов я и отключилась. Как мне кажется, даже с радостью и облегчением. Ловушка. Темную фигуру, типа, незаметную в углу у мусорки, Розгин засек сразу. Сделал вид, что ковыряется в дверях, незаметно передвинул затвор в боевое. А, когда пришелец резко шагнул к нему, просто скользнул в сторону и приложил придурка о дверное полотно. Лбом. На этом, собственно, драка и завершилась. Пришелец хрюкнул. Сполз на бетонный пол подъезда. Розгин проверил, нет ли еще гостей, а затем, чертыхаясь, затащил полудохлое тело в квартиру. Там выдохнул, привалил мужика к стене, уселся напротив на низкую тумбу, врубил направленный свет.