Каждый день в мире кому-то разбивают сердце. Разрезают на куски душу. Каждый день кто-то присутствует на похоронах своих чувств. Пришла моя очередь. Мое сердце раздроблено. Все, чем я могу сейчас насладиться, — это его осколками. Боль победила со счетом 2:1. Прошло около двух недель после того, как все закончилось. Я исчезла. Меня невозможно найти. Я снова свободна как ветер. Мне тоже хочется выть. Я скрылась ото всех, предварительно соврав, что улетела до выпускного в Лос-Анджелес. На самом же деле я валялась на кровати в номере отеля на окраине города, чтобы ненароком не повстречать знакомых. Эти четырнадцать дней прошли как в тумане. Я мало что помнила. Обычно я спала до обеда, а потом всю ночь пропадала в барах и бродила по улицам, пока ноги не начинали адски ныть, прося отдыха. Я не напивалась, просто позволяла разуму чуть опьянеть, чтобы не думать. Думать теперь опасно и крайне вредно. Мне хочется быть в стороне ото всех. Я убедила себя, что так будет лучше. В тот самый вечер, когда все произошло, я незаметно вернулась в нашу с Кэм квартиру, взяла пару необходимых вещей и пропала. Мне требовалось общество одиночества. Я его получила. Жизнь не остановится на этом. Все это чушь! Справлюсь. Я пережила смерть матери, а кончину отношений и подавно переживу. Я убеждаю себя в этом, пока слезы текут ручьем по щекам. Я повторяю это, словно мантру, пока часть меня пытается выбраться из воспоминаний. Я надеюсь на это, пока израненное чувство веры и любви выползает из эпицентра сражения и оставляет кровавые подтеки. Отношения — игра, к тому же азартная. Влипаешь по уши, а выходишь из неё ни с чем. Пустым. Вот и я пустая. Потребуется время, чтобы наполнить сосуд до краев и снова радоваться жизни. Я возвращаюсь в номер после очередной прогулки с бутылкой вина. Багрового, как рожа кассира в магазине, который не хотел принимать карточку из-за моих красных глаз, посчитав меня наркоманкой. Знал бы он, что я могу скупить весь его клоповник с несвежими продуктами, не отходя от кассы! Стук в дверь. Если это снова горничная, вечно приперающаяся не вовремя, то ей лучше убраться подальше. Сегодня я готова облаять любого. — Мне не нужны ваши услуги, проваливайте! — кричу я и наполняю бокал до верхов. Стучание не прекращается. Кажется, меня нарочно хотят вывести. Делаю глоток и собираю весь запал в голосе. Резко открывая дверь, я уже было открыла рот, чтобы наорать, как тут же потеряла дар речи. Какого лешего?! *** — Где Дакота?! Я вламываюсь в ее квартиру. Почти задыхаюсь и теперь пытаюсь перевести дух, стоя с пунцовой физиономией напротив Гриффина. Я старался приехать сюда настолько быстро, насколько это было возможно. После того, что я узнал, мне захотелось вспороть себе живот. Я натворил столько дерьма, а все из-за урода Хантера! Он не то что подставил, он попытался меня уничтожить. И это, признаться, у него получилось… — По одной из версий, в Лос-Анджелесе, но в это что-то слабо верится, — спокойно заявляет он, продолжая пить чай. Похоже, ни он, ни Камилла не знают, что произошло на самом деле. Это в духе Даки — все держать в себе. — Это она так сказала? — Ну не Римский же Папа! Подозреваю, что она сейчас не в лучшем состоянии старается зализать кровоточащие раны, которые ты ей организовал. Я плюхаюсь на пол и чуть ли не вырываю волосы со своей тупой башки. Моя бедная девочка… Она далеко. Она пропала. Я не знаю, где ее искать. Она хорошо спряталась, потому что не хотела быть найденной. Она ушла, и я даже не остановил ее, не выслушал. Я поверил самому подлому человеку в мире, а не своей малышке. Что с ней? Зная ее характер, можно ожидать только ужасного. Не дай бог, она ввязалась во что-нибудь паршивое! — Я такой придурок… — Мягко сказано. Мы ее друзья, но даже нам она не сказала, что с ней происходит. Вариант был только один — ты. Ты что-то натворил, раз она сбежала, не сказав никому ни слова. И знаешь что, приятель, если с ней что-нибудь случится, я набью тебе рожу так, что мать родная не узнает. — Я сам себя уничтожу, не парься. — Что произошло? Рассказывай сейчас же! *** Обеспокоенная Камилла, как только открывается дверь, заламывается внутрь и крепко хватает меня за руки, словно я воришка, пойманный на месте преступления. — Охренеть, Коуэн! Тебе сейчас следует все объяснить. Я истратила кучу нервных клеток! — Она оценивающе смотрит на меня и кривится от возмущения.. — Что за видок у тебя, черт бы побрал это место?! Я знаю, что выгляжу сейчас хуже, чем дешевая шлюха на обочине трассы. Последний раз я причесывалась дня два назад, в душе была тогда же. — Как ты меня… — …нашла? — сразу же перебивает она. — Да. — Опускаю я голову, чтобы спрятать пристыженный взгляд. — Я тупо увидела тебя на улице, когда ты проходила мимо заправки. Как хорошо, что моей тачке понадобился бензин! Как хорошо, что в этой жопе города находится моя консультация! Чудеса, не правда ли?! Оказывается, Лос-Анджелес расположился на окраине Филадельфии… Нужно подать на своего учителя географии в суд за то, что он вводил меня в заблуждение! Я усаживаюсь на мятую постель и то ли проклинаю стечения обстоятельств, то ли радуюсь им. Счастлива ли я увидеть знакомое лицо или готова сейчас же пулей вылететь отсюда? — Чем здесь пахнет? Дохлым котом? — оглядывая мой номер, спрашивает она. — Может быть, от этого места всего можно ожидать. — И даже не четыре звезды, Коуэн! Ты меня удивила. — Камилла… — … Даки, ладно, — вздыхает подруга. — Прости. Ты же знаешь, что я сейчас зла на тебя только потому что беспокоюсь. Что-то случилось, и это «что-то» очень дерьмовое. Ты опять стала коллекционировать проблемы. — Не опять, а снова. — Выкладывай, родная. В ее глазах столько тревоги и боли за меня, что хочется волком выть. Она подходит ко мне и обнимает. Четырнадцать дней я была лишена этой блажи, я успела адаптироваться к одиночеству. И сейчас знакомое тепло ее рук снова возвращает меня к прежней Дакоте. Я наливаю ей стакан воды, а сама беру бокал и принимаюсь вытаскивать все стрелы из раненого сердца. *** — Ну и дела! Коуэн правильно делала, что старалась истребить свои чувства к тебе. Лучше бы она осталась с тем англичанином… Хотя нет, лучше быть одной, чем с вами двоими! Эштон офигевает от моих излияний, пока я исповедываюсь ему, словно святому отцу. — Хантер сыграл на моих слабостях. Он решил забрать самое дорогое, что у меня было. В моей банде был стукач, и я его нашел, но как я мог подумать на Дакоту?! Как?! Она не простит меня, да и я себя тоже. Я должен ее увидеть и попросить прощения. Предателем оказался бородатый козел Джо. Он с самого начала был сам по себе, но я думал, это из-за его отшельнического характера, а объяснение оказалось куда более простым. Он докладывал Хантеру о каждом моем шаге и даже не побрезговал следовать за мной по пятам вместе с Лихачами. Я отдал его на растерзание Пантерам. И если они все-таки его прикончат, я помогу закапать труп. — Думаешь, ей нужны твои извинения? — Не знаю. Я надеюсь. — Она была готова пойти за тобой даже в темноту и быть твоим светом, она собиралась следовать за тобой в знойную пустыню и стать источником кристально чистой воды. Господи, с каких пор я так литературно выражаюсь?! Короче… Пойми, если уж она кого-то полюбила, то не бросит его и не предаст. А это значит, что она не поступила бы так и с тобой. А вот ты поступил… — Да. — Я считаю, что Даки сможет отмыться от помоев, которые ты на нее вылил и без помощи. Но я буду плохим другом, если оставлю ее одну. Она сильная, но не должна тянуть все на себе. Мы с Камиллой ей поможем, а ты лучше проваливай отсюда и больше никогда не появляйся в ее жизни. — Ну уж нет, не ты, не Берк этого не дождетесь! Я сделаю все, чтобы она простила меня и вернулась обратно. — Она не твоя собственность! — Грифф старался держаться, но сейчас его голос стал выше на октаву. — Ты прав. Дакота не вещь, она душа. Моя родственная душа. Без нее я — не я. И уверен, что она также считает относительно меня. — Эта душа разбилась на мелкие осколки и сейчас, черт знает, в каких местах ее следует искать, чтобы постараться склеить! — Я найду ее. — Ты в истории, чувак! Теперь думай, как из неё выйти. Достаю из кармана куртки рисунок. Я и Дакота.