— Я его не знаю. — Мне так не показалось. — Если бы я смогла предвидеть, что ты будешь задавать исключительно тупые вопросы, то никогда бы не позвонила. — Что-то случилось? — Не твое дело! — Тогда зачем оторвала от важных дел? — Важных дел? Ты падаешь в моих глазах все ниже и ниже. Еще не поздно забрать все слова обратно и просто подождать, пока я опьянею. — Даки, твою мать, что тебе от меня нужно?! — На его шее вздуваются вены. — Где ты остановился? — В мотеле, здесь недалеко. А что? — Пошли. — Я забираю бутылку со стола и встаю, глядя на ничего не понимающего байкера. Когда мы доходим до его номера, виски успевает задурманить мне голову, притупив ощущения и эмоции. Меня парализует. Я теряю себя. Кажется, что вместо меня действует, говорит, решает кто-то совершенно другой. Не я. Хантер долго возится с ключом, посыпая проклятиями все на свете. Дверь, аллилуйя, открывается, и нас встречает затхлый запашок крошечной комнатушки. В коробке из-под холодильника и то просторней. Едкий зеленый свет лампочки, подвешенной на облезлом проводе, позволяет рассмотреть ровно столько, чтобы можно было развидеть серые пятна сырости, угрюмые темные шторы и стремную кровать. Убогое место. — Тебе негде переночевать? — скидывая с себя кожаную куртку, спрашивает он. — Спать я сейчас точно не буду! — Тогда что тебе нужно? — Заткнись уже, а! Столько вопросов даже ревнивая жена своему муженьку не задает. Я, не церемонясь, снимаю с себя одежду, демонстрируя наготу тела. Глаза главаря таращатся на меня сначала в неожиданности, но на смену ей вскоре приходит животная похоть. Не дожидаясь дальнейших действий, я беру бразды правления в свои руки и снимаю с него джинсы и футболку, а после толкаю на скрипучее ложе. Он пытается прикоснуться ко мне, но я, цепляясь в его руки, преграждаю самодеятельность. — Резинка есть? — Да, я сейчас… Он встает и достает из кармана куртки пачку презервативов. Похотливый слюнявый язык фривольно проникает в мой рот. Мне противно, тошно, мерзко, но лучше я отдамся этому придурку, чем страшной боли от неизвестности и переживаний. Сейчас мне нужно похоронить все мучения, разогнать грусть. Не позволяя тупой прелюдии разгореться, я сажусь на него сверху и получаю то, зачем пришла. Эгоистично. Грубо. Грязно. *** Пиликающий трезвучиями телефон, действует отрезвляюще. Я отрываю тяжелую голову от подушки и сразу же понимаю, что то, что было пару часов назад — действительно произошло. Краска заливает по самые уши. Меня тошнит в самом прямом смысле! В чем мать родила быстро добегаю до туалета, рвота сразу же оказывается в фарфоровом друге. Мерзость! Ощущения такие, будто бы по мне проехался грузовик. Все мышцы неприятно ноют, внутренности выворачиваются наизнанку. Хантер спит. Его голая тощая туша довольно распласталась на кровати. Едва ли он расскажет кому-нибудь об этом… Ведь впервые в его жизни не он попользовался чужим телом, это его использовали как дешевую шлюху. Дрожащими руками я беру телефон и открываю сообщение от миссис Данн: «Дакота, у меня очень хорошая новость! Ваш отец удачно перенес операцию. Он будет жить! Мы ждем вас в госпитале.» Не могу поверить своим глазам! Он будет жить, он будет жить, он будет жить! Трижды перечитываю текст, не веря в происходящее. Доза облегчения поступает в кровь мощнейшим успокоительным. Мне только что расцепили петлю на шее. Я могу дышать! Не стесняясь эмоций, выпускаю море из слез в открытый океан. Я реву так, что все тело превращается в жидкость. Я не чувствую ни костей, ни мышц, я чувствую лишь легкость! Вы слышите? Легкость! Долгожданное облегчение выходит из каменного заточения вместе с соленой влагой. Я плачу, и мне больше не больно. Мне хорошо! — Эй, детка, ты чего? — Сонный байкер трет глаза и усаживается на кровать. Я, опомнившись и ничего не отвечая, резко подрываюсь с места и начинаю одеваться. — Ты куда в такую рань?! — Хантер, меня для тебя больше нет. Забудь все, что здесь произошло. Забудь меня. Он открывает рот, чтобы что-то спросить, но я, напяливая на ходу рубашку, громко захлопываю дверь и ухожу из мотеля. Ухожу от своего прошлого навсегда. Каждая секунда, поступившая в мои легкие с кислородом, не дает жизни, а отнимает. С каждым днем меня становится все меньше. Каждый год приближает меня к гробовому маршу и месту на кладбище. И я должна сделать многое, чтобы достойно запомниться этому миру, прежде чем мое время подойдет к концу. Солнце возвело новый рассвет. Наступил новый день. Сегодня я начну с начала и все исправлю. Сегодня. *** Чертов Хантер! Эту тварь и его дружков я не ждал сегодня встретить на фестивале. Приперся сюда из Нью-Йорка, только чтобы вывести меня из себя. Этот ублюдок заслуживает разбитой рожи за очередную тупую выходку в моем городе, и он же, оказывается, встречается с этой девчонкой! Что она делала рядом с ним?! Как все-таки тесен мир. Я уже и не надеялся встретить ее еще хоть когда-нибудь, а тут… Я запомнил нашу первую встречу, ее обеспокоенное лицо даже во сне… Наше недознакомство получилось неординарным, чего уж таить. Но она эффектно выбралась из дерьма, в которое ее закатала случайность, выплеснув на меня кучу стервозности. По ее поведению сразу было понятно, что она из богатеньких, так что же она забыла в обществе Лихача?! Девицы из ее круга никогда бы и не посмотрели в его сторону. Кто же ты такая, Дакота? И какую роль играешь в банде? В любом случае, если ты с ними, то ты мой враг. Глава 7 Два месяца спустя Я рад агонии. Мне чертовски все болит, но это как знак того, что я живой. Но большее счастье мне принесло полное воссоединение нашей семьи — Дакота вернулась ко мне, она вернулась ко всем нам. Если это авария так на нее подействовала, то я благодарен несчастному случаю. Можно было бы пошутить, что клин клином вышибают, но смеяться тут не над чем. Что вышибло из Даки дурное, то заставило ее еще больше переживать. И я не хочу, чтобы она еще хоть когда-нибудь встретилась с чем-то подобным. Меня уже как пару дней назад отпустили домой. Я могу ходить, но боль в сломанном ребре быстро расходует силы, поэтому большую часть времени провожу в постели. Но я верю, что поправлюсь быстрее рядом с теми, кого люблю больше всего на свете. — Папочка, смотри, что я тебе нарисовала! Это я, ты и Дакота! — забегая в комнату и протягивая рисунок, пищит радостно Ив. — Очень красиво, дочка. Я здесь так похож! — глядя на забавную улыбающуюся рожицу с круглым носом и огромными глазами, смеюсь я. — Я вложила все свои способности в то, чтобы ты получился здесь здоровым! Это значит, что ты совсем скоро поправишься. — Уверен, что так и будет… А где Дакота? Ивонна залезает на кресло и достает карандаши. Высунув язычок, она увлеченно продолжает калякать что-то на листке. — Она пошла в танцевальный зал, кажется… — Радость моя, а как давно она ходит туда? — Сегодня первый раз. Даки… Она решилась вспомнить свое танцевальное прошлое? Представляю, как ей сейчас тяжело. Ведь все, что подчинено танцам, напрямую связано с Мередит. Я боюсь, что она, вспомнив об этом, снова рассердится. И я должен быть рядом, если это произойдет… Поэтому, преодолевая ноющую боль в боку, я поднимаюсь на ноги и выхожу из комнаты. В зале настораживающе тихо. Я не решаюсь зайти внутрь и лишь слегка приоткрываю дверь. Дакота сидит на полу в тренировочном костюме, обняв себя за тощие колени, и смотрит вниз. Она не плачет, ей просто грустно. И осуждать ее за это глупо. Печаль здесь обоснована. Ее громкое и неспокойное дыхание, словно она только что делала разминку, эхом проходит по стенам. Собрав всю волю в кулак, она подходит к зеркалу и внимательно разглядывает себя в отражении. Ее волевой, но слегка потерянный взгляд, блуждает по трясущимся рукам и ногам. На секунду она хмуро сдвигает брови, прикусывает губу и сжимает кулаки. То ли презрение, то ли сомнение становится последним решением.