– Ты ведь и его бросил, Адам! Пять лет! Ни слова, ни весточки. Верность хороша только до той поры, пока на кону не оказываются такого рода суммы. – Робин замялась. – Люди меняются, Адам. Дэнни был настолько же плох для тебя, насколько ты был хорош для него. Не думаю, что после того, как ты уехал, он был таким уж паинькой. Только он и его старик, а мы оба знаем, что из этого следует. – Что-то в особенности? – Мне не хотелось ей верить. – Он ударил свою подружку, выбросил ее прямо сквозь оконное стекло. Ты его таким помнишь? Мы еще немного помолчали. Я тщетно пытался угомонить возбужденную свору мыслей, которую она спустила с поводка у меня в голове. Ее разговоры про Дэнни встревожили меня. Но известие о том, что мой отец получал угрозы, встревожило меня еще больше. Мне следовало появиться тут раньше. – Если город разорвался напополам, тогда кто же еще на стороне моего отца? – «Зеленые» в основном, а еще те люди, которые просто не хотят никаких перемен. Большинство городских со старыми деньгами. Фермеры, чьи земли эта стройка не затрагивает. Поборники охраны памятников старины. Я с силой потер лицо и шумно выдохнул. – Да не волнуйся ты так, – произнесла Робин. – Бывают в жизни огорчения. Это не твои проблемы. Тут она ошибалась. Проблемы были еще как мои. * * * Робин Александер по-прежнему жила все в той же многоэтажке, на втором этаже, всего в квартале от перекрестка, гордо именуемого в Солсбери центральной площадью. Переднее окно квартиры выходило на юридическую контору. Заднее смотрело через узкий переулочек на зарешеченные окна местного оружейного магазина. Ей пришлось помочь мне выбраться из машины. Внутри Робин вырубила сигнализацию, включила кое-где свет и сопроводила меня в спальню. Там царил идеальный порядок. Та же самая кровать. Часы на столике показывали десять минут десятого. – Кажется, стало малость попросторней, – заметил я. Она остановилась, как-то по-новому наклонив плечи. – Стало, когда я выбросила все твои шмотки. – Ты могла поехать со мной, Робин. Можно подумать, я тебя не просил. – Давай только не будем все это опять начинать, – сказала она. Присев на кровать, я стянул туфли. Наклоняться было больно, но Робин не стала мне помогать. Пробежавшись взглядом по фотографиям в комнате, увидел одну с самим собой на прикроватном столике. Фотка была вставлена в маленькую серебряную рамку, и на ней я улыбался. Я потянулся было к ней, но Робин в два решительных шага пересекла комнату. Без единого слова подхватила ее, перевернула и убрала в ящик комода. Я подумал, что она сейчас выйдет, но Робин остановилась в дверях. – Давай ложись уже, – произнесла она, и что-то дрогнуло у нее в голосе. Я посмотрел на ключи, которые Робин до сих пор держала в руке. – Ты уходишь? – Займусь твоей машиной. Нечего ей там делать всю ночь. – Беспокоишься из-за Фэйта? Она пожала плечами. – Все возможно. Ложись в кровать. Нам было что сказать друг другу еще, но мы оба не знали, как это сделать. Так что я разделся и пролез под ее простыни; подумал о той жизни, которая у нас была, и о том, как она закончилась. Робин могла поехать со мной. Я еще раз сказал себе это. И повторял до тех пор, пока меня окончательно не одолел сон. Заснул крепко, и все же в какой-то момент вдруг проснулся. Надо мной стояла Робин. Ее волосы были распущены, глаза ярко сияли, и держалась она так, будто в любую секунду была готова рассыпаться в пыль и разлететься по сторонам. «Это тебе просто снится», – прошептала она, и я подумал, что, наверное, так оно и есть. Вновь позволил темноте затянуть меня вглубь, продолжая слышать, как Робин шепотом повторяет мое имя, и по-прежнему пытаясь поймать взгляд ее глаз, ярких и влажных, словно монетки на дне ручья… Проснулся я совсем один в холоде и сером полусвете, поставил ноги на пол. Рубашка была вся в крови, так что надевать ее не стал; но штаны были в порядке. Робин я нашел за кухонным столом, где она неотрывно смотрела вниз на ржавые решетки оружейного магазина. Аромат душа до сих пор витал вокруг нее; на ней были джинсы и бледно-голубая рубашка с подвернутыми манжетами. Перед ней дымилась чашка кофе. – Доброе утро, – сказал я, ища взглядом ее глаза и вспоминая сон. Робин внимательно изучила мое лицо, синяки на груди. – Есть перкоцет[9], если надо. Кофе. Бублики, если хочешь. Судя по голосу, она от меня закрылась. Равно как и судя по глазам. Я сел напротив нее, и свет жестко упал на ее лицо. Ей еще не исполнилось двадцати девяти, но выглядела она старше. Смешливые морщинки пропали, черты лица заострилось, полные губы сжались в нечто узкое и бледное. Сколько таких перемен пришли от пяти лет работы в полиции? А сколько от меня? – Хорошо поспал? – спросила она. Я пожал плечами. – Странное что-то снилось. Робин отвернулась, и я понял, что видел ее тогда вовсе не во сне. Она наблюдала за мною спящим и тихонько плакала про себя. – Я на диване перекантовалась, – сообщила она. – Пару часов уже как встала. Не особо-то привыкла к гостям. – Приятно слышать. – А ты? – Туман словно слетел с ее глаз. – Тоже. Робин изучала меня поверх ободка своей кружки, с лицом, полным сомнений. – Твоя машина под домом, – произнесла она наконец. – Ключи на кухонной стойке. Можешь побыть здесь столько, сколько захочется. Поспи еще. Есть кабельное, кое-какие приличные книжки. – Ты уходишь? – спросил я. – Покой нам только снится, – отозвалась она, но не двинулась с места. Я поднялся, чтобы налить себе чашку кофе. – Вчера вечером я виделась с твоим отцом. – Ее слова кулаком ударили в спину. Я ничего не сказал – не мог позволить ей увидеть свое лицо, не хотел, чтобы она знала, что эти слова со мной сделали. – После того как забрала твою машину. Доехала до фермы, поговорила с ним на крыльце. – Что, в самом деле? – Я попытался скрыть внезапное беспокойство в голосе. Зря она это сделала. Но я мог представить их там, на крыльце, – далекий изгиб темной воды и столб, к которому мой отец любил прислоняться, глазея на противоположный берег… Робин ощутила мое неудовольствие. – Ему надо было это услышать, Адам. Лучше уж он узнает от меня, что ты вернулся, чем от какого-нибудь первого попавшегося придурка. И уж тем более от шерифа. Он должен знать, что ты серьезно пострадал, так что не станет гадать, чего это ты не появился у него прямо сегодня. Я выиграла тебе время, чтобы малость оправиться и вообще взять себя в руки. Я думала, ты мне только спасибо скажешь. – А моя мачеха? – Она оставалась в доме. Не пожелала иметь со мной никакого дела. Робин примолкла. – Или со мной. – Она свидетельствовала против тебя, Адам. Давай оставим эту тему. Я все еще не поворачивался. Ну абсолютно все шло не так, как я надеялся! Взявшись за край кухонной стойки, вцепился в нее что было сил. Подумал про отца и про пропасть, что пролегла между нами. – Как он? – спросил я. Секунда молчания, затем: – Постарел. – У него все в порядке? – Не знаю. Что-то в голосе Робин заставило меня обернуться. – Что? – переспросил я, и она подняла глаза к моим. – Понимаешь, все происходило чинно-благородно, твой отец держался с большим достоинством. Но когда я сказала ему, что ты вернулся домой, он расплакался. Я попытался скрыть смятение. – Неужели это его так расстроило? – спросил я.