Миасский песчаный карьер геологи посещают редко, а многие и вообще в нем не бывали. Расположен карьер на предгорном склоне, заводская часть города — под ним. Здесь когда-то протекал древний Миасс, а по прибрежной равнине бродили мамонты. В стенках виден разрез типичных речных отложений. Он состоит из множества слоев песка, отличающихся крупностью зерен или оттенками общего серо-желтого цвета. Местами видны прослои грубого песка-речника, милого сердцу любого уральского старателя. Попадаются в песке и глыбы ильменских пород, каким-то образом сюда занесенные. Наверно, они свалились весною со льдин, в которые вмерзли у берега зимой. От высоты вертикальных бортов слегка кружится голова, а стоит зайти в один из закутков карьера, как очутишься в необычной стране. Кругом песчаные стены, под ногами чистый песок, над головой — синее небо. Картины, никоим образом Уралу не соответствующие! Нерабочие борта карьера сплошь источены норками ласточек-береговушек. Местами в карьере высятся огромные куски породы, оставленные тут по таинственной прихоти горняков. Эти башни еще сильнее подчеркивают экзотичность пейзажа. В дождевой канавке одного из спусков в карьере увидел машинист экскаватора Иван Алексеевич Дряхлов маленькие темные косточки. И не только увидел, а и собрал, и сохранил — похвальное дело, полезное для науки. Я никак не смог определить их, посчитал за заячьи. Но главное: кости древние, значит, в них могут быть минералы. На базе заповедника лихорадочно просматриваю под бинокуляром одну косточку за другой. Особенно интересны сломанные, в их полостях как раз и любят скрываться кристаллики фосфатов и других ценных для минералога соединений. Вот обломок трубчатой кости. Иглой осторожно выкатываю из него песчинки. На листе бумаги их собралась уже целая кучка, но ни на песчинках, ни на стенках кости никаких минералов нет. Только тонкие буро-черные пленочки окислов марганца, но где их нет? Свое дело сделано, теперь пора находку отнести специалистам, а не ковыряться в ней! Так легко повредить объект, относящийся не к твоей области. Но наш биолог Владимир Григорьевич Давыдов не стал подсчитывать недостающие песчинки, а сразу высоко оценил находку в целом: «Древний сурок! Большая ценность для науки». Палеонтологов материал должен заинтересовать. Раз так, надо успеть собрать оставшееся, поскольку экскаваторам стоять в карьере без дела не положено. Ползаю по раскаленному песку спуска. То здесь, то там встречаются темные косточки — разрозненные части скелетов древних сурков. Попадаются острые дугообразные резцы, похожие на миниатюрные бивни мамонтов. Все в отличной сохранности, блестит, как лакированное. «Везет людям!» — думаю о тех, кому попадут в руки эти «свежие» косточки. Хоть одна бы была разложенной, но день, видимо, не минералогический. Позднее я здесь нашел и череп с хорошо сохранившимися резцами. Оставил его в куске слежавшегося песка — для музея. Наконец попалась и «минералогическая» находка — кусок оленьего рога, превращенный в какой-то белый рыхлый минерал. В очередной раз ухожу со спуска, с тревогой оглядываясь на машины. Они с каждым днем ближе, ближе не только к «сурчиному» спуску, но и к краю древней песчаной речной террасы, за которой идут уже скальные породы Ильмен. Когда-нибудь дойдут и до них. И, конечно, это случится гораздо скорее, чем кажется сейчас. Исчезнет еще одна страница древнейшей истории… Пиросмалит[4] Рюкзак стал чугунным, февральский воскресный день кончается. Удалось найти хорошие образцы сплошного пирротина (магнитного колчедана). Раньше они мне в этом карьере не попадались. Пирротин вообще музейных достоинств. Хороши и куски породы с густо-фиолетовым флюоритом. Жаль, что на свету здешние флюориты быстро выцветают, становятся почти белыми. Постепенно продвигаюсь из экскаваторного забоя вдоль карьерного уступа. На каждом шагу встречается что-нибудь привлекательное, но все с собой не заберешь. От наиболее непонятных глыб отбиваю осколки и кладу уже прямо в карманы, не снимая рюкзака. Потом разберемся. Как правило, весь такой материал идет на выброс. Об осколках в телогрейке вспомнил, когда в очередной раз собрался «на БАМ» — строительство музея заповедника. В лаборатории просмотрел осколки под бинокуляром. С излома самого невзрачного из них на меня глянули веселые блестящие шестиугольные донца многочисленных кристалликов-карандашиков. Перед паяльной трубкой кристаллики легко плавились в черные магнитные капельки — в них много железа. Сплавленные с бурой, они давали красно-фиолетовое стекло. Значит, много и марганца. Когда плавил кусочки, почувствовал резкий запах какого-то газа. Проверил еще — хлор. Минералы с приличным содержанием хлора довольно редки. Результат обещал быть необычным! Несколько операций под микроскопом, поиск в справочнике — и определение закончено. Это — пиросмалит, на Урале еще не встречавшийся. Достойное пополнение списка минералов заповедника и музея! Музея… Этот осколок — в музей? Надо ехать за приличными образцами! А где их взять? Я ведь начисто забыл, где отколол этот кусочек. Очередной воскресный день, уже мартовский. Почти все скрывает туман, в котором трудно дышать. Контуры больших глыб, бурильных установок еле просматриваются. «Кавалерийский рейд» вдоль уступа ничего не дал. Необходим систематический поиск. Бурильный станок, экскаватор, глыба — главные ориентиры. Мысленно прокладываю сеть маршрутов и начинаю искать научно. До обеда осмотрел около двух третей площади. Обед был «на высоте» с горячим чаем: утром фляжку укутал в кусок фланели и в недельный комплект газет. Почему-то с приятной сытостью пришли и сомнения. Вряд ли я на том уступе… Надо все бросать, пока не стало вечереть. Надеваю теперь уже совсем легкий рюкзак и вяло пробираюсь через россыпь остроугольных кусков взорванного вчера «негабарита». Все покрыто пылью, песком. Как застывшие одноногие существа, торчат на буровых штангах в неоконченных шпурах перфораторы. Валяются наглухо забитые серой пылью марлевые респираторы, брошенные бурильщиками, куски прогоревшего огнепроводного шнура… С каким трудом дается добыча даже простого строительного камня. Ведь это настоящее поле боя! Никуда не хочется идти. Все это бесполезно, немного посижу и пойду. В конце концов, пиросмалит есть. В музее и такому обрадуются. Тумана давно нет, и день вообще-то веселый, если не принимать во внимание личные неуспехи. Вон на соседней глыбе как живо крутится трясогузка! Глаза черненькие, лапки — тоньше спички, а такие ловкие и цепкие. И что это она так настойчиво мне кланяется?.. А, вот что. С этой стороны глыбы вскрыта какая-то жила, переполненная черными, похожими на жуков кристаллами слюды. Вот она на нее и показывает. Ладно уж, посмотрим… Вам уже ясно, что именно от этой глыбы я и отбил тогда осколок с пиросмалитом. Домой пришел снова со свинцовым рюкзаком. Нет, сегодня для меня он был золотым: в нем лежали настоящие музейные образцы! Письмо от дятла Письмо это я получил еще летом. Уже в конце дня вышел на небольшое полузасохшее болотце. По краям его зеленели нетронутые кусты смородины. В конце лета она была особенно вкусна! Горчило только от сознания, что она все-таки заповедная… Однако уральской смородиной бывшего жителя костромских лесов не удивишь. Да и комары перед закатом свирепствуют. Надо выходить на дорогу. На границе болотных кустов с сосновым лесом — березы. Жизнь у них тут, конечно, не мед, но деревья здоровые, стволы белые, чистые. Давно хочется детально посмотреть, что за вещество их покрывает. Будто мелоподобный минерал. Скорее всего, вещество это все же органическое, а не минеральное. А это что? По ровной меловой поверхности коры идут горизонтальными рядами четкие вертикальные дырки, пробитые чем-то плоским и острым. Некоторые строки опоясывают весь ствол. Знаки в каждой строке расположены группами, по несколько штук. Группа знаков — пробел и так далее. Ясно, что это письмо. От кого только? Особенность письма — его правильность, регулярность. Видимо, писавший, был склонен к строгой механичности действий. Зверям, кажется, это не свойственно… Дятел! Бегу к соснам. Вон стоит совсем сухая, сплошь покрытая дятлобоинами. Рядом со свежими дырами в коре видны многочисленные отдельные проколы, так сказать, «проба пера». Форма и размер проколов точно такие же, как на березе. Древний сравнительно-морфологический метод снова не дал осечки! Подрезая кончиком «косаря», снимаю просвечивающую теплым светом пленку верхнего слоя. Сквозная система дырок производит потрясающее впечатление. Нет отличий от листа машинной перфокарты. Вот это находка!.. Ушковит[5] Новый минерал! Вот он, лежит на ладони, совсем не похожий на другие. Сразу видно — новый! Со знанием дела ставите в известность минералогическую и иную общественность. Она охотно делит с вами радость, о вас пишут, рассказывают. Минералогические «зубры», глядя на него, уважительно кивают: да, да, не ошиблись. Признание распространяется быстрее гриппа!.. Но в потоке многотрудных дел разве что изредка мелькала надежда на возможную встречу с таким прекрасным незнакомцем. Горнякам нужны были прогнозы, а еще лучше — запасы руды. Становилось ясным, что времени и сил на рядовую минералогическую работу не хватает. Минералов было много, но руки не доходили, особенно до микроскопической мелочи. А когда приходилось за них браться, то мы не столько изучали, сколько «определяли». Пользуясь специальными определителями и справочниками, относили наши минералы к какому-нибудь из известных видов. Дело это не очень хитрое, при желании закончить работу побыстрее соответствующий вид всегда найдется — их ведь больше двух тысяч. Большая радость охватывает минералога, особенно начинающего, при удачном определении. Подумайте, какой-то невзрачный кусочек п о ч т и точно соответствует очень редкому минералу из самой Бразилии! Ясно, что для сомнений места при этом уже нет. Вот и все. Можно считать, что путь к новому минералу закрыт… Когда куски триплита с желтоватыми кристалликами какого-то минерала попали в мои руки, конечно, я стал эти кристаллики «определять». Они имели четкую форму, что значительно упростило дело. Уже в поле стало ясно, что минерал соответствует лауэиту, редкому фосфату марганца и железа. Приятно: новый минерал не только для Ильменского заповедника, но и для Урала. Теперь его в музей, и — точка. На базе, однако, отдал все же один кристаллик на спектральный анализ. Вот и результат: марганца нет, а вместо него — магний! Через две недели новому минералу уже было выбрано название — ушковит. Случиться это могло на три месяца раньше, попробуй я проверить содержание марганца в поле. Но «определение» было так очевидно! Медово-желтые кристаллики ушковита лежат на столике бинокуляра такие же веселенькие, как и раньше. А передо мною снова образ старого, но неугомонного человека, труженика, пытливого исследователя. Образ хорошего человека, Сергея Львовича Ушкова… Чернорабочих науки надо чаще вспоминать. Это от их рук и совести зависит прочность ее фундаментов. Кремень Озеро накатывает волны на мои сапоги. Они становятся все чище, а ноги — мокрее. Неприятное свойство резиновой обуви: чуть остудишь, и ногам уже мокро от сконденсированной влаги, которая до этого «выходила паром». Вот и выбирай, что лучше: в грязных сапогах с относительно сухими ногами или в чистых с мокрыми. Сами видите: неизбежен компромисс. Поэтому и выхожу на сухую гальку. Галька нашего озера не простая. В ней попадаются слегка обтертые черепки древней посуды. По обломкам видно, что мастер еще не знал гончарного круга. Он лепил посуду так, как делают это сейчас ребятишки в своих городских песочницах и на глинистых берегах речушек. И материал был тоже какой-то необычный, черепки переполнены крупными чешуйками серебристого минерала, похожего на тальк. Мастера знали, для чего им нужен такой состав. И вообще, видно, они многое знали и умели. Я давно сделал для себя вывод, что человек древности был далеко не таким, каким его иногда изображают: космы, клочья, грязь. Такие картинки происходят от недавних наблюдений над отсталыми и забитыми по воле тех или иных судеб племенами. А на этих берегах, я верю, обитали деятельные и здоровые люди. Конечно, не только горшками занимались наши предки. Оружие — вот что следует поискать в приозерных галечниках. Поэтому иду к базе у самой воды. Местами полоса галечника завалена деревьями, иногда она прерывается падающими в воду скальными обрывами. Под одним из них сквозь тихую воду увидел на дне то, что искал. Удлиненный и остроконечный предмет был особого зеленовато-серого цвета, чуждого легкомысленной пестроте галечника. Долго не мог заставить себя взять его. Чувство близкой встречи с таким вестником времен трудно описать… Конечно же, это — кремень[6], типичный материал оружейников прошлого. Возьмите книги по археологии разных стран. Найдите чертежи и фотографии каменных орудий и сравните их. Всюду принципиально одна и та же форма, один и тот же почерк обработки. Кремень не местный. В наших геологических формациях кремней нет вообще. Наверно, происходит он из вулканических толщ района Сибая. Обломки явно сибайских яшмовидных пород попадались мне вместе с древними черепками на северном берегу озера Большое Миассово. Каким образом от камня отделялись тонкие и острые заготовки для наконечников стрел и им подобных изделий? Камень молчит… Первая встреча с монстром Спина застывшего чудовища закрывает полнеба. С трудом поднимаюсь по его хребту к гигантской холке. Мешает жара, тяжелый рюкзак и удушливые газы, выходящие из многочисленных свищей в серой и пыльной шкуре монстра. Воображение рисует ужасные картины т о г о, что находится за этой могучей холкой: змеиная шея с костяным гребнем? еще более громадная, чем туловище, голова? несколько голов? Гадать бесполезно. Надо идти дальше. Даже через сапоги и шерстяные носки чувствуется раскаленная утроба. То справа, то слева встречаются беловато-серые и желтые коросты, покрывающие наиболее крупные язвы на хребте и могучих боках… Куда меня занесло? Наконец зверюга подо мною. Широкая шея круто спускается вниз, прямо в болотистое озерко. Пьет он, что ли? Головы совсем не видно. И вообще все пока не так ужасно — можно оглядеться. На горизонте сквозь дымку проступают будто висящие в воздухе большие строения, какие-то низкие башни, и трубы, трубы… Челябинск. Поближе — узкие голубые полосы озер, зеленые пятна березовых лесов, поселки. Еще ближе — город, в котором я вообще-то и нахожусь. Это Копейск. Чудище оказывается огромным терриконом[7] возле угольной шахты.