– Мы решили, что для проведения этой дискуссии нужно возвести специальный сайт. Скоро он будет готов. Мицуко явно чувствовала себя не в своей тарелке. – А твой брат, он чем занимается? – сменила тему Кья. – Сколько ему лет? – Масахико уже семнадцать, – повеселела Мицуко. – Он у нас патологический-технофетишист-с-дефицитом-общения. – Заключительная цепочка слов прозвучала почти слитно, первый признак того, что липс-переводчик работает на крайнем пределе своих возможностей. У Кья мелькнула на мгновение мысль прогнать хитрое японское понятие через «Сэндбендерса», чья переводящая программа автоматически обновлялась при каждом подключении к сети. – Кто-кто? – Отаку, – сказала Мицуко, и липс снова пробубнила свою тарабарщину. – А, – кивнула Кья. – У нас такие тоже есть. Мы даже называем их тем же самым словом. – Я думаю, – сказала Мицуко, – в Америке они не совсем такие. – А чем не такие? – удивилась Кья. – Ведь это все мальчиковые забавы, верно? В моей последней школе была куча этих самых отаку, так они торчали на пластиковых анимированных девицах, военных имитациях и прочей дребедени. Классические специалисты по никому не нужной дребедени. – Все похоже, – кивнула Мицуко, – но вот ты говоришь, они ходят в школу. А наши – не ходят. Ребята получают онлайновое образование, и это плохо, потому что они всегда находят способ сжульничать. Потом, на заключительном тестировании, они попадаются и пролетают, но им это по фонарю. Это серьезная социальная проблема. – Так твой брат, он что, тоже из этих? – Да, – сказала Мицуко. – Он живет в «Застенном городе». – А что это такое? – Мультиюзерный домен. Эта штука засасывает, как наркотик. У Масахико тут своя комната. Он почти из нее не выходит. Или спит, или торчит в этом «застенке». Да и когда спит, тоже, наверное, там. Чтобы хоть как-то подготовиться к назначенной на полдень встрече, Кья попробовала хоть что-то разузнать о Хироми Огаве, но результаты оказались довольно туманными. Семнадцатилетняя (того же возраста, что и Сона Роса) Хироми вступила в клуб пять с лишним лет назад. Она вроде бы обладала излишней полнотой (об этом не говорилось прямо – так, неопределенные намеки на общем для девочек всех цивилизаций коде) и имела склонность к усложненной иконике. Но все попытки Кья выведать что-либо более существенное разбивались о неколебимую преданность Мицуко своему отделению, на ее понимание себя как подчиненной, а Хироми – как руководительницы. Судя по всему, клубная политика (Кья ее терпеть ненавидела) могла оказаться здесь весьма серьезной проблемой. Мицуко достала из шкафчика компьютер – одну из этих корейских штук, похожих на плоский пакет белой студенистой массы, в которой болтается куча разноцветных червяков. Кья расстегнула свою сумку и вытащила из нее «Сэндбендерса». – А что это? – заинтересовалась Мицуко. – Мой компьютер. – О-о! – почтительно протянула Мицуко. – А кто такие делает? Харли-Дэвидсон, да? – Сэндбендерс, – улыбнулась Кья, доставая из сумки наглазники и перчатки. – Это коммуна такая на Орегонском побережье. Они все делают, и компьютеры, и софтвер. – Так он что, американский? – Конечно. – Вот здорово! – восхитилась Мицуко. – А я и не знала, что американцы делают компьютеры. Кья аккуратно, не торопясь, надела серебристые наперстки, обкрутила запястья ремешками и взглянула на Мицуко. – Ну так что, познакомишь меня с вашими? Мицуко нервно хихикнула. 13 Постижение личности Ямадзаки позвонил чуть до полудня. В тусклом свете, сочившемся сквозь серые облака, нанотехнические здания выглядели еще безрадостнее, а потому Лейни с самого утра задернул занавески и сел смотреть телевизор. По NHK показывали чемпионат по запусканию волчков. Главной, как он понял, звездой была маленькая девочка с тощими косичками на голове, одетая в синее платье со старомодным матросским воротничком. Она казалась малость косоватой, не иначе как из-за самозабвенного усердия. – Хелло, мистер Лейни, – поздоровался Ямадзаки. – Вы хорошо отдохнули? Чувствуете себя получше? Девочка резким, отработанным движением дернула аккуратно намотанную бечевку, и красно-желтый волчок ожил. Ведущий поднес к волчку ручной микрофон, дал зрителям несколько секунд послушать ровное гудение, а затем сказал что-то по-японски. – Лучше, чем вчера, – сказал Лейни. – В настоящее время мы организовываем для вас доступ к информации, окружающей нашего общего знакомого. Дело далеко не простое, поскольку эта информация защищена самыми разнообразными способами. Не было и не могло быть единой, универсальной стратегии. Его частная жизнь ограждается от посторонних глаз весьма исхищренной, многослойной завесой. – А этот самый «общий знакомый», он-то об этом знает? Неловкое молчание. Бешено крутящийся волчок не проявляет ни малейших признаков усталости. Перед глазами Лейни возникло растерянно моргающее лицо Ямадзаки. – Нет, он не знает. – Мне еще так и не сказали, на кого я буду работать. На него? На Блэкуэлла? – Вашим работодателем является «Парагон-Эйша ДейтаФлоу», место регистрации Мельбурн. И вашим, и моим. – А как насчет Блэкуэлла? – Блэкуэлл работает на корпорацию, через которую проходит часть доходов нашего знакомого. Эта структура, созданная когда-то исключительно для оптимизации финансовых потоков, максимального снижения потерь, стала с течением времени полноразмерной корпорацией. – Менеджеры, – кивнул Лейни. – Менеджеры, работающие на этого парня, наложили в штаны от страха, что он выкинет какой-нибудь номер. Это так, да? Красно-желтый волчок начал еле заметно подрагивать. Скоро его верхний конец станет описывать все расширяющиеся круги, а потом – всё. – Я еще малосведущ в обычаях этого бизнеса, мистер Лейни. Мне трудно давать сколько-нибудь определенные оценки. – А что это такое говорил вчера Блэкуэлл, что будто Рез решил жениться на этой японской девице, которой и нету вовсе? – Идору, – сказал Ямадзаки. – Что? – Певица-идол по имени Рэй Тоэй. Она представляет собой личностный конструкт, соположение программных продуктов, порожденное группой инфодизайнеров. Некий аналог того, что именуется в Голливуде «синтактёр», если только я не ошибаюсь. Лейни прикрыл на несколько секунд глаза. Снова открыл. – Так как же тогда он может на ней жениться? – Я не знаю, – вздохнул Ямадзаки. – Но наш знакомый выражает такое намерение, и весьма определенно. – А вы не могли бы мне сказать, для чего они наняли вас? – Первоначально, как мне кажется, они надеялись, что я смогу объяснить им феномен идору: что делает ее столь привлекательной для аудитории и – возможно – для него. К тому же мне кажется, что и они, подобно Блэкуэллу, так и не смогли окончательно расстаться с убеждением, что все это – результат некоего зловещего заговора. А теперь они поручили мне ввести вас в культурный контекст ситуации. – Кто такие они? – В данный момент я не могу говорить более определенно. Волчок начал вихлять. Лейни заметил в глазах девочки что-то близкое к ужасу. – Сегодня вечером я попытаюсь ответить на все ваши вопросы. Тем временем, пока специалисты организуют для вас доступ к информации, ознакомьтесь, пожалуйста, с этими… – Эй, – возмутился Лейни, но на месте девочки с волчком уже появился незнакомый ему логотип: мультипликационный бульдог в шипастом ошейнике, по уши залезший в миску с супом. – Два документальных видео по «Ло/Рез», – пояснил Ямадзаки, – вышедшие под маркой «Сучьего супа». Мелкой независимой фирмы, базировавшейся в Восточном Тайбэе. «Сучий суп» выпустил первые записи «Ло/Рез», позднее группа приобрела этот лейбл и использовала его для выпуска не очень коммерческих материалов других артистов. Лейни едва сдерживал желание выругаться – девочка с косичками была куда симпатичнее этого идиотского бульдога. – Так это что же, – спросил он, – документальные фильмы о самих себе? – Эти фильмы не отдавались группе на утверждение. Они не являются корпоративными документами «Ло/Рез». – И то слава богу, – мрачно заметил Лейни. – Так вы посмотрите, пожалуйста, – сказал Ямадзаки и отключился.