— Целиком и полностью. — Пленника берем с собой? — Обязательно! Свяжем и посадим на Мэри, и пусть только попробует покапризничать. Перед дальней дорогой надо найти воду и напоить лошадей. Через полчаса мы уже были в пути, обсуждая неутешительные результаты нашей погони. Искали Сантэра, а вместо этого потеряли Сэма Хокенса! Однако если мои предположения сбудутся, то и Сэма освободим, и Сантэра поймаем. Когда мы преследовали Сантэра, мы, естественно, вынуждены были идти по его следу и сделали большой круг. Теперь я решил ехать напрямик, благодаря чему к полудню мы уже оказались у входа в каньон, ведущий к той злосчастной поляне. Оставив лошадей в долине под присмотром одного из апачей, мы двинулись в горы. На краю поляны нас приветствовал легким движением руки часовой апачей. Двадцать воинов занимались приготовлениями к погребению вождя и его дочери. На земле лежали свежесрубленные тонкие деревья для подмостков и камни. Прибывшие со мной апачи моментально включились в работу. Я выяснил, что погребение должно состояться через два дня. Неподалеку был сооружен шалаш, куда поместили тела убитых. Узнав о нашем прибытии, Виннету вышел из него поприветствовать нас. Нам сказали, что он ни на минуту не покидал умерших. Как же изменился за это время молодой вождь! Виннету всегда был серьезен, и улыбка редко озаряла его лицо. Я никогда не слышал, чтобы он громко смеялся. Однако это строгое лицо излучало доброту, а темные бархатные глаза смотрели порой с нежностью. Сегодня же передо мной стоял совершенно незнакомый человек. Лицо его словно окаменело, глаза были полны печали, движения замедленны и тяжелы. Он подошел, угрюмо взглянул на меня, вяло пожал руку, глядя прямо в глаза, от чего мне вдруг стало не по себе, и спросил: — Когда вернулся мой брат? — Только что. — Где убийца? — Скрылся. Честно признаюсь, нелегко было произнести эти слова, и я невольно опустил глаза. Виннету тоже потупился. Помолчав, он спросил: — Мой брат потерял его след? — Нет, пока не потерял. Убийца скоро сам придет сюда. — Пусть Сэки-Лата расскажет мне все! Мы присели на камень, и я подробно все изложил. Он слушал в полном молчании, а когда я окончил, сказал: — Значит, мой брат не уверен, попали ли пули в Сантэра? — Не уверен, но скорее всего, они его не задели. Он кивнул головой, пожал мне руку, сказав: — Брат мой, прости меня за вопрос о следах Сантэра. Сэки-Лата прекрасно справился с заданием, вдобавок поступил очень мудро. Сэм Хокенс поплатился за свою неосторожность, но мы простим ему и освободим нашего белого брата. Я согласен с Сэки-Лата: кайова идут сюда, но мы примем их иначе, чем они думают. Пленника следует беречь, как зеницу ока. Завтра я сделаю гробницы для Инчу-Чуны и Ншо-Чи. Мой брат поможет мне? — Я бы огорчился, если бы Виннету не позволил мне быть рядом с ним. — Не только позволяю, но и прошу. Твое присутствие, вероятно, поможет остаться в живых многим сыновьям белых людей. Закон крови требует смерти для множества белых, но твой глаз — как солнце, которое растапливает холодный лед и превращает его в живительную воду. Ты знаешь, кого я потерял. Будь мне отцом и сестрой одновременно, прошу тебя, Чарли! В его глазах блеснула слеза. При посторонних он бы сдержался, но меня ему нечего было стыдиться. Он стремительно скрылся в глубине шалаша. Сегодня Виннету впервые назвал меня по имени — Карл, и впоследствии он произносил его точно так же, как сейчас — Чарли. Погребение состоялось с соблюдением всех обычаев. Признаюсь, подробное описание составило бы занимательную картину. Но стоит мне только вспомнить об этих горестных минутах, как к горлу подступает комок, так свежи еще воспоминания. Поведать о тех событиях, значит для меня осквернить — нет, не склеп, который мы построили тогда для умерших у подножия Наггит-циль, — а тот памятник, который я воздвиг в своем сердце и окружил неустанным почитанием. Поэтому прошу извинить меня и избавить от подробного описания. Тело Инчу-Чуны привязали к его коню, засыпали животное землей так, чтобы оно не могло пошевелиться, и прострелили ему голову. Затем насыпали землю слоями, чтобы она покрыла всадника вместе с его оружием и мешочком с «лекарствами». Сверху рядами уложили камни. Ншо-Чи, по моей просьбе, была похоронена в другой могиле. Мне не хотелось, чтобы земля непосредственно касалась ее тела. Прислонив труп в сидячем положении к стволу дерева, мы затем уложили камни в форме пирамиды, вершину которой венчала верхушка дерева. Впоследствии мы часто навещали с Виннету могилы у Наггит-циль и всегда заставали их нетронутыми. Глава VI ОСВОБОЖДЕНИЕ СЭМА Виннету тяжело переживал утрату отца и сестры. Во время похорон он еще мог дать выход горю, теперь же следовало скрывать свои чувства ото всех. Так повелевал обычай индейцев. Кроме того, нам предстояла схватка с противником. Передо мной стоял уже не убитый горем сын и брат, а мужественный воин, готовый к любой атаке неприятеля, жаждущий покарать убийцу своих близких. Вероятно, он все обдумал заранее, так как сразу после церемонии похорон приказал апачам пригнать на поляну пасущихся в долине лошадей и быть готовыми выступить в поход. — Зачем мой брат отдал такой приказ? — поинтересовался я. — Лошадей очень сложно гнать по камням каньона. — Я знаю, но так надо. Маленькая уловка, с помощью которой я обману кайова, приютивших убийцу. Они умрут за это. При этих словах его лицо стало решительным и грозным, не предвещающим ничего хорошего его недругам. Мне такая месть казалась не очень справедливой, ведь кайова, хотя и являлись нашими врагами, в смерти Инчу-Чуны и Ншо-Чи виновны не были. Но разве можно переубедить Виннету, не вызвав его гнева? И все-таки я решил воспользоваться случаем и поговорить с ним, когда мы отправились на охоту. Апачи были заняты лошадьми, Стоун и Паркер присоединились к ним, что было даже к лучшему: неприятный разговор состоится без свидетелей. Итак, я собрался с духом и заговорил с Виннету. Его реакция, признаюсь, сильно удивила меня. Он посмотрел на меня большими печальными глазами и спокойно ответил: — Я ждал этого от моего брата, потому что по его понятиям уступить врагу — не значит проявить слабость. — Я имел в виду совершенно другое, о поблажках не может быть и речи. Я тоже думаю над тем, как их схватить, но к тому, что здесь произошло, они непричастны, и наказывать их за смерть Инчу-Чуны и Ншо-Чи несправедливо. — Они взяли под защиту убийцу и хотят напасть на воинов апачей. Разве этого не достаточно? — Нет, по крайней мере для меня. Мне очень жаль, что мой брат Виннету собирается совершить ошибку, из-за которой погибнут все индейские племена. — Я не понимаю тебя, Сэки-Лата. — Вместо того чтобы всем вместе подняться на борьбу с общим врагом, индейцы убивают друг друга. Позволь мне быть с тобой откровенным. Кто, по-твоему, мудрее и хитрее, краснокожий или бледнолицый? — Конечно, бледнолицый. У белых и знаний, и умения больше, они превосходят нас во всем. — Но Великий Дух наделил тебя таким даром, который редко встретишь даже у белого. Поэтому я жду от тебя иных поступков, нежели от обыкновенного краснокожего. Ты умнее и проницательнее всех остальных индейцев. Сколько раз вы выкапывали топор войны? Ты не станешь отрицать, что краснокожие воины постоянно истребляют друг друга, а теперь ты собираешься участвовать во всеобщем самоубийстве. Инчу-Чуну и Ншо-Чи убили не краснокожие, а белые, и один из них укрылся у кайова, подговорив их напасть на вас. Конечно же, одного этого достаточно, чтобы сразиться с ними, но это ни в коем случае не повод, чтобы перестрелять их, как паршивых псов. Не забывай, они — твои красные братья! Я говорил долго, и Виннету спокойно внимал мне. Когда мои аргументы истощились, он протянул мне руку. — Сэки-Лата настоящий и искренний друг всех краснокожих воинов. Ты справедливо называешь наше поведение самоубийством. Я поступлю так, как ты говоришь: захвачу кайова, а потом отпущу их, но Сантэра оставлю у себя. — Ты думаешь, что захватишь? Это будет нелегко — их значительно больше. А может, тебе в голову пришел тот же план, что и мне? — А что ты придумал? — Надо заманить кайова в такое место, где они не смогут применить оружие. — Именно об этом и я подумал. — Отлично. Тебе эти места знакомы, так скажи, куда мы заманим их? — Недалеко отсюда есть узкое скалистое ущелье. — Думаешь, получится? — Обязательно. Со всех сторон — крутые неприступные скалы, и когда кайова туда войдут, мы нападем спереди и с тыла, и если им жизнь дорога, они сдадутся. Им я дарую жизнь, а Сантэр останется в моих руках. — Благодарю тебя! Сердце моего брата Виннету открыто для добрых дел и помыслов. Хочу надеяться, что подобным образом ты поступишь и в другом случае. — Что ты имеешь в виду, мой брат? — Ты собирался дать клятву мстить всем бледнолицым, но я попросил тебя повременить, пока не закончатся похороны. Позволь мне узнать твое решение. Опустив голову, мой собеседник надолго замолчал, потом взглянул на меня открытым взглядом и, показывая рукой на шалаш, где лежали до погребения тела убитых, произнес: — Прошлую ночь я провел там, при них, в мучительных раздумьях. Месть подсказала мне великую и смелую мысль собрать краснокожих воинов всех племен и выступить против бледнолицых. Но победа, увы, была бы не за мной… Зато из борьбы с самим собой сегодня ночью я вышел победителем. — И ты отказался от этой великой и смелой мысли? — Я спрашивал совета у самых близких мне людей: двух умерших и одного живого. Они дали отрицательный ответ, и я решил прислушаться к ним. Видимо, на моем лице отразилось недоумение, ибо он продолжал: — Мой брат не догадывается, о ком я говорю? Это — Клеки-Петра, Ншо-Чи и ты. Всех вас я мысленно спрашивал и от каждого получил один и тот же ответ. — Несомненно, если бы они были живы, ты мог спросить их, они сказали бы тебе то же самое, что и я. Твой план — грандиозен, и ты бы справился с ним, но… — Ты переоцениваешь меня, брат мой, — перебил Виннету. — Одному вождю не под силу поднять всех индейцев, на это нужны годы, и пройдет целая жизнь, прежде чем я достигну цели. А в конце жизни слишком поздно начинать борьбу. Достойного же продолжателя найти трудно. — Я рад, что мой брат Виннету пришел к этому выводу. Ты прав. Один человек не сможет завершить дело, а продолжателя нет. Даже если бы тебе удалось объединить всех, результат войны с белыми давно предрешен. — Я знаю, война лишь приблизила бы нашу гибель. Даже если бы мы одержали победу во всех сражениях, бледнолицых много больше, они прислали бы новые отряды, а мы не были бы в состоянии восполнить свои ряды. Сидя ночью у тел моих родных, я решил отказаться от этого плана и отомстить лишь Сантэру и тем, кто пришел ему на помощь. Однако мой брат Сэки-Лата отсоветовал мне и это, поэтому моя месть коснется только Сантэра, а кайова мы отпустим.