— Хотел бы, но не могу. — Почему? — Мой долг — закончить работу здесь. — Я беру это на себя. — Вы меня не поняли. Я перестану себя уважать, если брошу работу, не завершив ее. — Но ведь Бэнкрофт может ее закончить с теми тремя. — Сомнительно, да и когда это будет? — Подумайте, ведь вам небезопасно здесь оставаться. — Почему? — Вы еще спрашиваете? Неужели вы еще не поняли, что теперь эти люди ваши лютые враги? — Может быть, и так, но я не боюсь. И потом, своим поступком я завоевал их уважение. Теперь вряд ли кто-нибудь отважится полезть ко мне. Кроме того, за меня стоят горой Хокенс, Стоун и Паркер. — Дело ваше. Вольному — воля. А мне бы вы очень пригодились. Но хоть проводить меня вы не откажетесь? — Когда? — Сейчас. — Вы уже уезжаете, мистер Уайт? — Разумеется, долго гостить здесь — сомнительное удовольствие. — Но хоть перекусите перед дорогой. — Это лишнее. У меня в переметных сумах есть все необходимое. — Вы не проститесь с Бэнкрофтом? — Нет. — Но вы же приехали поговорить с ним о делах? — О делах я поговорил с вами, ведь в них вы разбираетесь лучше его. И еще я хотел предупредить вас, что индейцы где-то рядом. — Вы их видели? — Нет, но их следы попадаются все чаще. В это время года кочуют на юг стада мустангов и бизонов, и краснокожие покидают свои стоянки, чтобы охотиться на них. Кайова можно не опасаться, с ними есть договоренность о строительстве железной дороги, а вот команчи и апачи не знают о нашем договоре, и лучше не попадаться им на глаза. Мы в своем секторе работы закончили и покидаем эти края, так что бояться нам уже нечего, а вот вам следует поостеречься и поспешить. Здесь становится весьма опасно… А теперь седлайте коня и спросите, не хочет ли Сэм Хокенс составить нам компанию. Сэм, конечно, хотел. Я отправился в палатку Бэнкрофта и сообщил, что сегодня работать не буду, а вместе с Хокенсом еду провожать Уайта. В ответ услышал: — Катитесь ко всем чертям! Может, шеи себе свернете! Кто бы мог предположить, что это «ласковое» пожелание чуть не сбылось! Уже несколько дней я никуда не выезжал, и мой пегий жеребец радостно заржал, когда я принялся его седлать. Кстати, он оказался замечательным конем, и я уже предвкушал, как буду рассказывать об этом старине Генри. Мы неспешно ехали в блеске прекрасного осеннего утра, рассуждая о строительстве новых железных дорог и других делах, близких нашему сердцу. Уайт дал несколько дельных советов о том, как лучше соединить наши участки. Около полудня мы сделали привал возле ручья, чтобы отдохнуть и перекусить, а затем Уайт с проводником отправились дальше, а мы с Сэмом немного отдохнули, изредка переговариваясь. Пора было в путь, и я нагнулся над ручьем, чтобы зачерпнуть воды. Вода в ручье была кристально-чистая. И вдруг на дне я увидел следы человека и показал их Сэму. Он долго рассматривал их, а потом сказал: — Уайт был совершенно прав: индейцы рядом. — Вы считаете, что это след индейца? — Да, это след индейских мокасин. Что скажете, сэр? — Да ничего. — Но вы же должны при этом что-то предполагать, ощущать, думать, наконец! — Думаю, что здесь был краснокожий. — То есть вы хотите сказать, что вам совершенно не страшно? — Нисколько. — Признайтесь, что вы встревожились. — Тоже нет. — Значит, вы просто не знаете краснокожих! — Вот и узнаю. Они, наверное, такие же люди, как и мы: враги своих врагов и друзья своих друзей. Во всяком случае, я не собираюсь враждовать с ними, и, думаю, мне нечего их опасаться. — Вы гринхорн, и, похоже, останетесь им навсегда. С краснокожими все зависит от чистой случайности, а не от вашей воли. Вы убедитесь в этом на собственном опыте, и я от души желаю, чтобы за драгоценный опыт вам не пришлось поплатиться какой-либо частью тела, не говоря уже о жизни. — Как по-вашему, когда краснокожий прошел здесь? — Вероятно, уже дня два назад, иначе его следы были бы заметны и на траве, а сами видите — она нигде не примята. — Думаете, это разведчик? — Да, он выслеживал бизонов. Сейчас между многими племенами заключено перемирие, так что вряд ли это военный разведчик. Он был очень неосторожен, как видно, молодой еще. Опытный воин никогда не ступит в такой мелкий ручей, ведь на его дне след остается надолго. Здесь прошел гринхорн вроде вас, только краснокожий. Хи-хи-хи! Тихо посмеиваясь себе под нос, Сэм встал, чтобы оседлать коня. Я уже привык к тому, что он постоянно называл меня гринхорном, и не обижался, зная, что он желает мне только добра. Мы могли бы вернуться прежней дорогой, но мне необходимо было разведать трассу, поэтому мы немного отклонились в сторону и поехали параллельно уже известной дороге. Вскоре мы выехали к широкой долине, буйно заросшей травой. Вокруг возвышались холмы, покрытые у подножия густым кустарником. На вершинах темнел лес. Небольшая, всего на полчаса пути, долина хорошо просматривалась. Не успели мы проехать и несколько шагов, как Сэм Хокенс вдруг остановил коня и стал внимательно вглядываться в даль. — Ага, ладненько, вот и они! — крикнул он. — Первые в этом году! — Что это? — спросил я, увидев вдалеке восемнадцать, а может, и двадцать медленно передвигающихся точек. — Что? — передразнил он, оживленно крутясь в седле. — И не стыдно спрашивать? Ах, да чего еще и ожидать от вас? Гринхорн порой не видит даже того, что у него под носом! Ну-ка, сэр, попробуйте отгадать, что это за существа передвигаются вон там, куда устремлены ваши прекрасные глаза? — Попробую. Олени? Но их стада насчитывают обычно не больше десяти особей. К тому же, учитывая расстояние, следует предположить, что эти животные крупнее оленей. — Олени? Хи-хи-хи! — от души веселился Сэм. — Здесь, в горах, у истоков Канейдиан? Ну и шутник вы, сэр. Распотешили старика, ничего не скажешь. А вот насчет того, что эти животные крупнее оленей, тут вы правы. — Дорогой Сэм, уж не бизоны ли это? — Конечно, бизоны, настоящие кочующие бизоны, первые в этом году. Правду сказал мистер Уайт — бизоны и индейцы. Мы не видели индейцев, но обнаружили их следы. А бизоны — вот они перед нами во всей своей красе. Что вы на это скажете, чтоб мне лопнуть? Хи-хи-хи! — Едем к ним! — Разумеется! И что дальше? — Я хочу посмотреть на них! — Посмотреть? И только-то? — с неподдельным удивлением спросил Сэм. — Ну да, я еще никогда в жизни не видел бизонов и хотел бы хорошенько рассмотреть их. Меня, как зоолога, давно интересовали бизоны. Похоже, Сэм Хокенс и в самом деле не понимал этого. — Посмотреть, всего лишь посмотреть? Ну точно малец, подсматривающий в дырочку за кроликами! Нет, этот гринхорн выведет-таки меня из терпения! Я лично не собираюсь глядеть на бизонов, я буду на них охотиться. — Сегодня, в воскресенье? У меня это вырвалось совершенно непроизвольно, но Сэм Хокенс разозлился не на шутку: — Умоляю, сэр, помолчите! Разве настоящий охотник спрашивает, какой сегодня день, видя перед собой первых бизонов? Ведь это мясо! Понимаете, мясо, да еще какое, чтоб мне лопнуть! Кусок бизоньего окорока — самое вкусное, что есть на свете, лучше, чем небесная амброзия, или как там ее, чем питались боги древних греков? Я должен добыть окорок, или я буду не я! Нам везет, ветер дует в нашу сторону. И солнце светит удачно, на наш склон, а вон правее густая тень. По ней мы и поедем, чтобы бизоны не сразу нас заметили. Вперед, быстрее! Он осмотрел свою Лидди, проверил, заряжены ли оба ствола, и пустил коня в галоп. Я последовал его примеру и так же внимательно обследовал флинт. Заметив это, Сэм осадил коня. — Никак, вы тоже собираетесь поохотиться? — поинтересовался он.