— Вы не сильно ушиблись? — Нет. Слезайте скорее и дайте мне своего коня! — Зачем? — Догнать беглецов. Ну, слезайте быстрей! — И не подумаю. Вы снова кувыркнетесь, и мы лишимся двух коней! И я припустил за мулом, который ускакал уже далеко и мог бы вообще скрыться, если бы не конь Сэма. Тот не очень торопился и все время менял направление, что, естественно, сдерживало мула, поэтому я нагнал его без особого труда. Ухватившись за лассо, которым он был связан с конем, я сначала слегка отпустил мула, а сам с двумя конями поскакал позади, постепенно затягивая петлю. До определенной степени мне удавалось управлять мулом, от ослабляя, то натягивая лассо, и я заставил его, сделав полукруг, приблизиться к Сэму Хокенсу. Теперь петля с такой силой захлестнула шею животного, что бедняга не мог вздохнуть и рухнул на землю. — Держите крепче, пока я не схвачу этого негодника, а потом отпускайте! — закричал Сэм. Он подскочил к мулу и, несмотря на то, что тот здорово брыкался, встал рядом с ним и скомандовал: — Давай! Я отпустил лассо, мул получил возможность вдохнуть и подняться на ноги. В этот момент Сэм вскочил ему на спину. От ужаса мул на мгновенье окаменел, а потом, придя в себя, принялся скакать, пытаясь сбросить всадника. Чего он только не вытворял! Кидался в стороны, падал то на передние, то на задние ноги, выгибал спину, словно разъяренный кот. Но Сэм сидел крепко. — Ему не сбросить меня! — крикнул Сэм. — А сейчас он прибегнет к последнему средству. Подождите здесь, вскоре я вернусь, он станет как шелковый! Увы, Сэм ошибся. Мул вовсе не собирался убегать вместе с ним. Он вдруг бросился на землю и принялся кататься, угрожая переломать седоку все ребра. Пришлось Сэму быстренько соскочить. Я вынужден был спешиться и, схватив тащившийся по земле конец, обвил лассо два раза вокруг ствола ближайшего дерева. Стряхнув настырного всадника, мул вознамерился умчаться прочь, но не тут-то было: затянувшаяся петля снова сдавила шею, и упрямое животное свалилось на землю. Сэм Хокенс, нагнувшись, ощупал свои ноги и ребра, а потом с кислой гримасой произнес: — Отпустите этого дьявола, нам с ним не справиться, чтоб мне лопнуть! — Еще чего! Не позволю, чтобы надо мной взяла верх скотина, отцом которой был не джентльмен, а простой осел. Я его приструню. Смотрите! Я отвязал лассо от дерева и, широко расставив ноги, встал над мулом. Почувствовав, что петля ослабла, упрямец набрал воздуха в легкие, вскочил, и я оказался у него на спине. Теперь все искусство заключалось в том, чтобы как можно сильнее сдавить его бока ногами. Одной рукой я ухватился за лассо у самого основания петли и ждал, когда мула утомят прыжки и уловки, уже опробованные на Сэме. Как только он попытался броситься на землю, я затянул петлю и сильно сжал коленями бока строптивца, удерживая его на ногах. Это была трудная борьба. Я взмок, с мула тоже пот катил градом, а с губ падали крупные хлопья пены… Он постепенно слабел, остервенелое поначалу фырканье перешло в короткий кашель, и в конце концов, обессиленное животное рухнуло подо мной. Бедняга лежал на земле без движения, с закатившимися глазами. Наконец-то я смог перевести дыхание. Казалось, еще немного, и все мои силы лопнут, как струны. Сэм был в восторге: — О небо, у вас больше сил, чем у этой скотины! Если бы вы могли сейчас увидеть свое лицо! — А что в нем такого! — Глаза вот-вот выскочат из орбит, губы распухли, того и гляди брызнет кровь. — Ничего особенного, такое бывает с гринхорном, когда он не позволяет себя сбросить, в то время как опытные ловцы мустангов летят на землю, да еще отпускают собственного коня на прогулку по прерии. Добряк Сэм состроил жалкую гримасу и примиряюще произнес: — Ох, и не говорите, сэр! Уверяю вас, что такое может случиться даже с самыми опытными вестменами Дикого Запада. А вам везет. И вчера, и сегодня. — Надеюсь, что и впредь удача не оставит меня. А вот о вас такого не скажешь. Как там ноги и ребра? — Не знаю. Как-нибудь на досуге соберу их и посчитаю, а пока пускай бренчат вперемешку. Такой дьявол мне еще не попадался! Думаю, теперь он, а точнее она, ведь эта скотина женской породы, будет благоразумнее. — Наверняка. Смотрите, как бедняжка измучена, даже жалость берет. Пусть отдохнет, потом ее оседлаем, и вы поедете на ней домой. — А если она опять взбрыкнет? — Не бойтесь! Похоже, она уже смирилась, и вы заполучили замечательную лошадку. — И я так считаю. Знаете, мне она сразу приглянулась. А вот вы нацелились на сивку. Очень глупо с вашей стороны. — Вы уверены в этом? — Еще бы, конечно, глупо! — Я не об этом. Вы действительно думаете, что я выбрал сивого жеребца? — А то кого же? — Тоже мула. — Правда? — Да, хоть я и гринхорн, но знаю, что сивый вестмену ни на что не сгодится. Мул мне сразу понравился. Помогите мне поднять его на ноги. Мы подняли мула. Он стоял смирно, хотя дрожь сотрясала все его тело, и не упирался даже тогда, когда мы начали седлать его. Сэм вскочил в седло, и мул повел себя как хорошо объезженный конь. — Видно, у нее был когда-то хороший хозяин. И хороший к тому же наездник. Знаете, как я ее назову? — Ну и как же? — Мэри. Когда-то у меня была лошадка с таким именем, не буду изобретать другого. — Значит, мул — Мэри, а винтовка — Лидди? — Ну да, очень милые имена, не правда ли? Послушайте, окажите мне еще одну услугу. — Какую? — Не рассказывайте никому о том, что здесь произошло. По гроб жизни буду вам благодарен. — Какие могут быть разговоры! Все и так ясно, — понимающе согласился я. — Да я о другом. Эта банда в лагере со смеху помрет, если узнает, как именно Сэм Хокенс стал обладателем своей очаровательной Мэри! Уж они меня со свету сживут, если вы об этом расскажете. — Что вы такое говорите! — прервал я его. — Вы — мой учитель и друг, разве я не понимаю. В его маленьких, лукавых глазках блеснула слеза. — Да, сэр, я вам друг, — растрогался он, — и был бы счастлив, если бы и вы испытывали ко мне теплые чувства. Крепко пожав ему руку, я ответил: — Могу доставить вам это удовольствие, дорогой Сэм. Будьте уверены, что я люблю вас так, ну… как любят доброго почтенного дядюшку! Вас это устраивает? — Вполне, сэр, вполне! Я в восторге, я счастлив, я сгораю от желания прямо здесь, не сходя с места, доказать свою признательность. Скажите, что мне сделать? Хотите, к примеру, я съем свою Мэри прямо сейчас, на ваших глазах, вместе со всеми потрохами, с костями и шкурой? Или, может быть, вы предпочитаете, чтобы я замариновал свой парик и слопал? Или вот еще… — Хватит, хватит, милый Сэм! — засмеялся я. — Избави Бог, я не хочу потерять друга. Ведь в первом случае вы наверняка лопнете, а во втором умрете от несварения желудка, ему вашего парика не вынести. Вы уже сделали для меня много хорошего, и вам еще не раз представится случай доказать свою любовь. А пока пощадите бедную Мэри, а заодно и себя. И давайте поспешим в лагерь, мне еще надо поработать. — А что же вы здесь делали — прохлаждались? Если уж это не работа, то я просто не знаю, что тогда называть работой, — заворчал Сэм. С помощью лассо я привязал коня Дика Стоуна к своему седлу, и мы двинулись в лагерь. Мустанги давно исчезли, а мул был настолько смирен, что Сэм не уставал его хвалить: — Она прошла школу, эта Мэри, и очень хорошую школу! С каждым шагом убеждаюсь, что у меня будет отличная верховая лошадка. Вот сейчас умница Мэри понемногу вспоминает все, что когда-то умела и что в стаде мустангов у нее вылетело из головы. Похоже, у нее есть не только темперамент, но и характер. — А если еще и нет, то у вас она пройдет отличную выучку, ведь для этого она не так стара. — Сколько ей лет, как вы думаете? — Самое большее — пять. — Я тоже так считаю, потом установлю точно. Спасибо вам за Мэри, если бы не вы — не видать мне ее. Смотрите, как получилось — за такое короткое время вы научились охотиться и на бизонов, и на мустангов. — На Диком Западе нужно быть готовым ко всему. Надеюсь, что научусь охотиться и на других зверей. — От всей души желаю всегда выходить победителем из таких схваток, как вчера и сегодня. Особенно вчера, ведь ваша жизнь висела на волоске. Сразу видно гринхорна: подпустил бизона вплотную и лишь потом выстрелил ему в глаз. Виданное ли дело? Вот они, неопытность и легкомыслие гринхорна! Советую впредь быть более осторожным и не таким самоуверенным! Охота на бизонов — опаснейшее дело, и только одна вещь на свете опаснее ее. — Какая? — Охота на медведя. — Черного с желтой мордой? — Вы имеете в виду барибала? Это смех один! Барибал настолько добродушен и спокоен, что его можно научить стирать и вышивать гладью. Я говорю о гризли, сером медведе со Скалистых гор. Наверное, читали о нем? — Читал. — Не дай вам Бог встретиться с ним! Громадина, на две головы выше человека, если встанет на задние лапы. Щелкнет зубами, а вместо головы фарш. А уж свиреп! Не успокоится, пока не разорвет врага в клочья. — Или враг — его! — Ого! Глядите, он опять хорохорится! Уж не путаете ли вы огромного свирепого гризли с маленьким безобидным енотом?