– Быстро ты! Гном вскочил и отчаянно жестикулируя руками начал объяснять, – Мы в Бахмуте спустились в шахту, которая лет двести назад могла быть просто пещерой, и при взрыве арсенала попали под выброс большого количества энергии, мы ведь даже на знаем сколько там этого дерьма было, в момент взрыва только мы втроём стояли у дальней стены зала, которая, помнишь, начала светиться северным сиянием и стала похожа на большую воронку. Предположим, эта воронка, это тоннель между разными ветками одного мира, или разными мирами, неважно, и мы под воздействием энергии взрыва, вместо того чтобы размазаться по стене, переместились в тоже место в другом мире. То есть, это тот же донбасский Бахмут, в другом времени или измерении. – Если так, то земля пухом мужикам! – подал голос Добрый, перекрестился и продолжил, – А как же ящики, Гном? – А что ящики, часть ящиков была между нами и эпицентром взрыва, они видимо нас защитили от осколков и частично переместились с нами! – ответил Гном. – Да земля пухом! – перекрестился я, – Эта пещера ведь теперь наша общая братская могила, по крайней мере для тех кто остался в том мире, – сказал я, а сам подумал – по нам с Добрым слезы лить некому, семьями мы обзавестись не успели, я родителей не помню, погибли в автокатастрофе и меня воспитывала бабушка, умершая когда я учился в училище, родители Доброго – добряк дядя Миша, на фоне которого Добрый со своими размерами смотрелся школьником и хохотушка тетя Таня, всегда баловавшая нас вкуснейшей выпечкой, когда мы выбирались с Добрым на недельку к нему домой в Нижний Тагил, погибли два года назад, при взрыве бытового газа в соседней квартире, со старшей сестрой Добрый не контачил, она вышла замуж и свалила куда-то в Европу. А вот у Гнома остались родители в Подмосковье, им не позавидуешь, даже на могилку к сыну не сходить. – Ладно, прорвемся! А теория нормальная, красавчик Гном, на полном серьезе. – продолжил я, – Значит с военно-политической обстановкой и географией разобрались. Теперь кратко попробую сформулировать систему координат этого мира и конкретно этих территорий, в которой нам предстоит действовать: – сословное разделение, а значит дворянин хозяин жизни, холоп ничто; – казаки здесь пока имеют определенную вольницу; – южнее этих территорий Дикое поле, а значит работает право сильного, можешь забрать, забери, можешь убить, убей! Сделав паузу, я продолжил, – Как говорил один умный человек, время перемен, это время возможностей, и у нас здесь, мне думается, отличные перспективы, и я даже не говорю о том, что можно разбогатеть, купить пару деревенек с холопами и почивать на лаврах. Была, кажется, старая песня в тему, типа «пусть мир прогнется под нас». Так вот это нам подходит! – Ха, Командир! Так это пи..ор картавый Макар, который к сионистам съеба…ся с началом Второй черноморской, поет! – встрепенулся Гном. – С характеристикой полностью согласен, но это не суть, главное слова правильные! Прогнем этот мир! – закончил я. Глава 3 Барон фон Штоффельн Российская Империя. Новороссийская губерния Окресности Бахмута. Май 1768 года. Закончив мозговой штурм, мы, предварительно обшмонав и зафиксировав ноги, переместили «местное население», которое к тому времени начало приходить в себя, ближе к выходу на чистый пол и провели шмон всей пещеры. Его результатом стали несколько комплектов одежды, частично со следами крови, три пистолета, два из которых были вероятно из одной пары, одно ружье, длиной ствола и калибром похожее на ПТРД, пара сабель, пять кистеней, три топора, с десяток убогих ножей и один вполне приличный кинжал с ножнами, пара подсумков с боеприпасами, свинцовыми пулями и черным порохом, а также кошель с монетами. Деньги считать пока не стали, все равно там с номиналами без бутылки на разберешься. Но самым главным трофеем оказались документы. Это оказалось, по всей видимости, рекомендательное письмо и подорожная грамота. Текст, несмотря на завитушки и некоторые лишние, на мой взгляд, буквы вполне себе читался. В рекомендательном письме к командиру Бахмутского гусарского полка полковнику Депрерадовичу от его боевого товарища по Семилетней войне командира Царицынского драгунского полка полковника Прозоровского сказано, что отставной поручик барон фон Штоффельн, ввиду денежных затруднений, и с учетом того, в полку выдается земля, желает поступить на службу. По прошлой службе в драгунском полку под началом Прозоровского характеризуется положительно, в предосудительных делах замечен не был. Отличился при осаде крепости Кольберг, кавалер медали «За храбрость», дважды ранен. Подорожная грамота была выдана мещанину Емельянову Прохору Петровичу, следующему из уездного города Камышина Саратовской губернии в Новороссийскую губернию вместе с бароном фон Штоффельном, в качестве секретаря. Словесный портрет, приведенный в грамоте, гласил: податель сей грамоты ростом два с половиной аршина, лицом белый, дородный, волосы русые, глаза карие. Особых примет не имеет. Прочитав письмо и грамоту, я понял, что с такими документами легализация становится делом вполне реальным. Конечно, фактуры было мало и любой полковой «контрик» вывел бы нас на чистую воду за пять минут. Но, слава богу, в этом времени таких еще не существовало. Конечно, словесный портрет в грамоте никому полностью из нас не подходил, но Добрый в целом был похож, за исключением роста, хотя тут можно сказать, что писарь мол с пьяну напутал. Что касается барона фон Штоффельна, он наверняка был из обрусевших Остзейских немцев, во множестве живших в Поволжье. Тут моя внешность прокатит на ура, все же позывной «Викинг» появился у меня еще на первом курсе училища не просто так. Ростом я метр восемьдесят, белокурый, голубоглазый, с телосложением молодого Дольфа Лундгрена. По вопросу легализации Гнома, с учетом его восточного типажа, мысли у меня кой какие появились, но думаю, как потрясем «гопников» и «Чистого», картина сложится. Мысли это хорошо, но пора и делом заняться, подумал я и сказал, — Добрый, Гном, давайте «гопников» к стенке, по пояс раздеть, пора пообщаться! Парни выставили «местное население» в одну шеренгу, прислонив к стене, что бы не попадали со связанными ногами. Осмотр «портретов» и спин позволил сразу разделить шайку на три неравных части. Первая — пять мужичков с вырванными ноздрями и спинами не раз, видимо, знавшими плетей или батогов, смотревших на меня исподлобья взглядами прожжённых каторжан, которым везде дом родной. Среди них и главарь, на которого показал Гном. Вторая — два мужичка с целыми носами, тоже битые плетьми, но не так сильно, один из них Архип, которого я допрашивал первым. Взгляд у обоих испуганный, забитый. Ну и напоследок, то ли татарин, то ли полукровка, не разберешь. Кожа тут у всех темная, заветренная. Глаза чуть раскосые, череп бритый, а одет вроде как казак. Глазами зыркает, видно готов глотку зубами перегрызть. Ну-с, приступим. Сев на чурбак, поставленный мной в центре пещеры у костра, я махнул рукой и сказал, — Гном, фраеров и татарина метров на тридцать оттащи! Добрый, приглашай главаря, покалякаем о делах наших скорбных! Обладая предварительной информацией о бэкграунде «гопников», включавшем как минимум трех-четырех «двухсотых», я не собирался с ними миндальничать. Все равно придется их зачищать. Главарь поначалу ушел в несознанку, но после интенсивной подготовки всей группы, включавшей три частично отрезанных уха, пару раздробленных кистей и одно сломанное колено, запел как соловей. Моя предварительная классификация личного состава банды оказалась полностью верной. Пятеро, бывалые каторжане, убив конвоира сбежали с этапа в Воронежской губернии. Решили податься в Дикое поле, продолжать привычное дело. Полукровка — наполовину ногаец, и двое фраеров — беглые, прибились к банде уже в Диком поле. Ногаец что-то накосячил у своих, а фраера — один крестьянин, сбежал от барина из Нижегородской губернии, а Архип вообще был мастеровым на Демидовских заводах на Урале. Эту пещеру банда использует как базу уже второй месяц, за это время совершили несколько нападений. Ограбили три торговых обоза. Обозники сопротивления не оказали, поэтому обошлось без убийства. В обозах взяли много провианта, поэтому пока не бедствовали. Нападение на барона фон Штоффельна прошло не так мирно, барон начал отстреливаться, завалил одного каторжанина, с этапа они ушли вшестером, и был убит ответным огнем. Прохора Емельянова взяли живьем и, чтобы повязать кровью, заставили крестьянина его зарезать. После этого нападения у них появилось три лошади, одна была под поклажей. Сами они лошадей не использовали, ни у кого, кроме ногайца, привычки ездить верхом не было, да и хлопотно это. Решили лошадей продать в Бахмуте, лошади не местные, опасности, что опознают нет. Лошадей вызвался продавать, что естественно, ногаец, но на базаре в Бахмуте рожа ногайца не понравилась приставу и тот посадил его в холодную, до выяснения личности. И вот тут начинается самое интересное. К приставу в это время с проверкой заходил какой-то местный босс, который перетер с приставом и ногайца отпустили, но не на свободу. Подручные босса, под руководством «Чистого», видимо правой руки босса, вывезли его за город и сделали ему предложение, от которого невозможно отказаться. Ногаец свел «Чистого» с главарем и тот сделал банде заказ на местного купца и в качестве задатка отдал им деньги за лошадей, которых банда хотела продать на базаре. Из-за этих денег у них и вышел вечером спор. Заказ банда выполнила три дня назад. «Чистый» обеспечил их необходимой информацией и вечером, при возвращении домой, купца зарезал ногаец. Да уж, уездный городок, а страсти здесь кипят нешуточные. Раздельный допрос фраеров подтвердил показания каторжан, только в отношении убийства Прохора Емельянова крестьянин упирался недолго, но разве Доброму можно соврать? Ногаец молчал, как партизан, но ничего нового он нам сказать не мог, а про босса скоро все расскажет «Чистый». Закончив дознание, мы отошли в сторону, и я спросил у парней, — Какие будут мнения? — Тут двух мнений быть не может, зачищаем без базара, крови на них хватает, да и нас видели. — ответил Гном. — В целом согласен, — сказал Добрый, — Да только Архип, вроде кровью не замазан, лишний грех не хочется брать на душу и так хватает. — Тут я поддержу Доброго. — сказал я и продолжил, — Кроме того, нам нужен свой постоянный источник информации об этом мире, а впрок не наспрашиваешься. Мужик он вроде не глупый, мастеровым на заводе был, должен понимать, какой сделать правильный выбор. Гном освободи его и веди сюда. Добрый, а ты раздень ногайца до конца, нам его одежда еще пригодится, и поставь его вот сюда к стенке на колени, только закрепи его как-нибудь, чтобы не падал. Гном привел хромающего Архипа, который судорожно растирал затекшие руки и со страхом смотрел на меня. — Садись Архип, — сказал я, показав ему рукой на пол пещеры, — В ногах правды нет. Мы не разбойники, живем и служим на благо России, что и дальше собираемся делать. У тебя сейчас есть выбор — смерть, все же ты соучастник трех убийств, но смерть быстрая, вот смотри. — показал я на ногайца и выстрелил ему в голову из «Вала». Голова ногайца взорвалась как спелый арбуз. Ужас сковал Архипа, ведь то, я сделал, наверное, показалось ему колдовством — тихий лязг металла, отсутствие дыма и огня от выстрела и такой «головосшибательный» результат. — Или служба мне, верная служба! — продолжил я, — Потому как неверная служба — это тоже смерть. Только медленная. Ну а бежать, сам понимаешь, бессмысленно, поймают, получишь своих плетей и вернешься ко мне. Про вот это все тебе никто не поверит, твое слово против слова дворянина. Кстати, у тебя на Урале остались родные? — Так это, барин, сынишка и дочурка у меня остались в Златоусте, жинка померла от чахотки, а они у сестрицы жинкиной живут, я все больше по горам ходил, искал с горным анжинером места, где удобно руду добывать. Они же малые еще, семь и пять годков, им ласка материнская требуется, вот у сестрицы и живут, а я им денег и харч приносил. — ответил Архип. — Так что же ты в бега подался тогда? — спросил я. — Нашел я в горах кусок пирита, еще его называют «золото дураков», камень бесполезный, но блестит как золото, ну и взял его ребятишкам играться. А управляющему кто-то донес, что я золото утаил. Управляющий стал грозиться, что на каторгу меня упечет. Спужался я, да сбёг. — ответил Архип. — Да, дела, ну значит Архип у тебя есть отличный стимул, служи мне верно и сам будешь в порядке, и дети будут рядом с тобой. Ну, что решил Архип? — спросил я. — Да что решать барин, вот те крест, буду служить верой и правдой! — начал креститься и кланяться в пол Архип. — Ну значит, на том и порешим. — сказал я, — Архип! Ногайца утащи, вон туда, в угол пещеры. И прибери здесь немного. — Понял барин! — закивал Архип, и поковылял к ногайцу. В целом, результаты проведенных мероприятий обнадеживали, информации, конечно, было маловато, правда была еще надежда на информацию от «Чистого», но чем ближе был срок его прибытия, тем отчетливей я понимал, что просто так его визит пройти не может. Ну не станет подручный местного босса оставлять свидетелей его преступления, да еще платить им, насколько я понял, большие по местным меркам деньги. Гораздо проще зачистить их, либо своими силами, либо прийти в полицию, сказать, что есть информация о банде душегубов, «джентльменам» ведь верят на слово, возглавить операцию и всех их здесь порешить.