– Лучше оставайся здесь, – бросил я Трепп, выходя из машины. – Спасибо за кофе. – Не стоит. – Полагаю, какое-то время я буду видеть тебя на экране заднего обозрения. – Ковач, сомневаюсь, что ты вообще что-нибудь заметишь, – весело ответила Трепп. – У меня это получается гораздо лучше, чем у тебя. – Это мы ещё посмотрим. – Да-да. Ладно, до встречи. Я направился к лимузину, и она крикнула вслед, повышая голос: – И чтобы с вирусом всё было в порядке. Нам бы очень не хотелось, чтобы с ним что-нибудь произошло. Сдав назад метров десять, Трепп с показной удалью резко взмыла в воздух, разорвав тишину пронзительным рёвом турбин. Едва не задев нас, машина пронеслась над головами и, развернувшись, ушла в сторону океана. – Кто это был? – Голос Ирены Элиотт прозвучал хрипло, что можно было объяснить обильно пролитыми слезами. – Прикрытие, – рассеянно ответил я, провожая взглядом машину, пролетающую над остовом затонувшего авианосца. – Работает на тех же людей. Не беспокойтесь, это друг. – Возможно, она ваш друг, – с горечью поправила Элиотт. – Но не мой. Среди вас у меня друзей нет. Я посмотрел на неё, затем снова отвернулся в море. – Справедливо. Тишина, нарушаемая шумом прибоя. Элиотт провела рукой по полированному кузову лимузина. – Вам известно, что произошло с моей дочерью, – произнесла она мёртвым голосом. – Вы с самого начала знали об этом. Я кивнул. – И вам на это насрать, так? Вы работаете на человека, который использовал её, словно кусок туалетной бумаги. – Вашу дочь использовали многие мужчины, – жестоко ответил я. – Она сама с готовностью отдавала себя. И, не сомневаюсь, ваш муж сказал, почему Элизабет так поступала. Ирена Элиотт поперхнулась. Я уставился вдаль, где у самого горизонта в предрассветном полумраке быстро таяла машина Трепп. – Она по той же самой причине пыталась шантажировать человека, на которого я работал. И по той же причине она пробовала надавить на своего хозяина, очень неприятного человека по имени Джерри Седака, и тот в конце концов её убил. Элизабет делала это ради вас, Ирена. – Убирайся к чёртовой матери! Ирена Элиотт начала плакать, тихие отчаянные всхлипы в утренней тишине. – Я больше не работаю на Банкрофта, – осторожно произнёс я. – Я перебежал на другую сторону. И сейчас хочу дать вам возможность ударить Банкрофта по больному месту. Ударить чувством вины, которое никогда не возникало у него, пока он трахал вашу дочь. К тому же теперь, когда вы не на хранении, вы с мужем можете вдвоём собрать деньги и купить для Элизабет новую оболочку. Или хотя бы забрать её из хранилища и устроить в какой-нибудь виртуальный кондоминиум. Главное то, что, покинув холодильник, вы можете что-то делать. У вас есть выбор. Вот что я вам предлагаю. Я возвращаю вас в игру. Не швыряйтесь подобными предложениями. Я слышал, как у меня за спиной Ирена борется со слезами. Я ждал, отвернувшись к морю. – Вы без ума от своей доброты, не так ли? – наконец сказала она. – Вы полагаете, что оказываете большую услугу, но вы ведь не добрый самаритянин, правда? Я хочу сказать, хоть вы и вытащили меня с хранения, за всё надо платить, так? – Разумеется, – тихо подтвердил я. – Я должна запустить этот вирус. Ради вас я должна преступить закон, иначе придётся вернуться на хранение. И если я закричу или что-нибудь испорчу, мне есть что терять. Вот какую сделку вы предлагаете, разве не так? Даром ничего не делается. Я не отрывал взгляда от волн. – Да, именно такую сделку я и предлагаю, – согласился я. Снова наступила тишина. Краем глаза я видел, как Ирена Элиотт оглядела свою новую оболочку, словно чем-то себя облила. – Вы хоть представляете себе, что я сейчас испытываю? – спросила она. – Нет. – Я спала с мужем, и мне казалось, что он мне изменяет. – Сдавленный смешок. Ирена сердито вытерла глаза. – Мне казалось, я ему изменяю. Понимаете, когда меня помещали на хранение, я оставила тело и семью. Теперь у меня нет ни того, ни другого. Она снова осмотрела себя, затем подняла руки и покрутила ими, растопыривая пальцы. – Я сама не знаю, что чувствую, – сказала она. – Я не знаю, что чувствовать. Я многое мог бы сказать ей в ответ. На эту тему сказаны и написаны горы слов; споры и исследования не прекращаются до сих пор. Есть тривиальные статейки про новые оболочки в популярных журналах: «Как заставить партнёра полюбить вас опять – в новой оболочке»; пустые, бесконечные психологические трактаты: «Некоторые аспекты вторичных травм новых оболочек»; и даже ханжеские учебники долбаного Корпуса чрезвычайных посланников, также со своими суждениями по данному вопросу. Цитаты, точки зрения, яростные нападки религиозных деятелей и бредовый вздор безумцев. Я мог бы вывалить всё это на Ирену Элиотт. Мог бы сказать, что она чувствует то, что естественно для человека без специальной подготовки. Я мог бы попытаться объяснить ей, что всё это со временем пройдет. Что через это уже прошли миллионы людей. Я мог бы даже заверить её, что какому бы богу она ни принесла клятву, сейчас тот следит за ней. Я мог бы солгать, мог бы прибегнуть к логическим рассуждениям. Но результат был бы почти одинаков. Потому что действительность причиняла боль, и в настоящий момент никто и ничто не могло избавить Ирену Элиотт от этой боли. Поэтому я промолчал. На нас надвигался рассвет. Фасады зданий озарялись ярким свечением. Я взглянул на окна коммуникационного центра Элиотта. – Где Виктор? – спросил я. – Спит. – Вытерев лицо тыльной стороной руки, Ирена шмыгнула носом, борясь со слезами. – Вы говорите, Банкрофту будет больно? – Да. Он не сразу поймет, в чём дело, но ему будет очень больно. – Заражение искусственного интеллекта вирусом, – продолжала Ирена Элиотт. – Преступление, за которое полагается стирание. Нападение на влиятельного мафа. Вы отдаёте себе отчёт, на какой риск мы идем? Вы хоть понимаете, что именно от меня хотите? Развернувшись, я посмотрел ей прямо в глаза. – Да, понимаю. Она сжала губы, борясь с дрожью. – Хорошо. В таком случае, за дело. Глава тридцать первая Подготовка к инфицированию вирусом заняла меньше трех дней. Ирена Элиотт оказалась профессионалом высочайшего класса и провела операцию без единой заминки. В лимузине на обратном пути в Бей-Сити я объяснил, что ей предстоит сделать. Первое время она продолжала плакать внутри, но по мере того, как я сообщал Ирене детали, она включалась в дело, начиная кивать, одобрительно бормотать, останавливая меня и уточняя какие-то подробности, которые я объяснял недостаточно хорошо. Я показал Ирене список оборудования, предложенного Рейлиной Кавахарой, и она одобрила из него примерно две трети. Остальное, на её взгляд, было ненужным хламом, который используют только лентяи и дураки. К концу нашего путешествия у Ирены Элиотт больше не осталось вопросов. По её глазам я понял, что она начала мысленно просчитывать каждый шаг. Забытые слезинки на щеках высохли, и на лице Ирены застыли сосредоточенная ненависть к человеку, обесчестившему её дочь, и осязаемая жажда отмщения. Ирена Элиотт полностью принадлежала мне. Я снял квартиру в Окленде, отнеся все расходы на счет компании «Джэк-Сол». Ирена Элиотт устроилась на новом месте, и я дал ей время выспаться. Сам я отправился в «Хендрикс» и тоже попытался поспать. Правда, без особого успеха. Я вернулся через шесть часов и застал Элиотт уже расхаживающей по квартире. Я набрал номера, указанные Кавахарой, и заказал то, что попросила Ирена. Железо прибыло в течение часа. Раскрыв коробки, Элиотт разложила доставленное оборудование по всему полу. Вдвоем мы прошлись по списку виртуальных борделей, составленному Ортегой, и сократили его до семи заведений. Ортега так и не появилась. И не связалась с «Хендриксом». К середине следующего дня Ирена Элиотт развернула основные системы и наведалась в каждое из семи заведений. После этого список уменьшился до трех позиций, и Элиотт отправила меня ещё за кое-какими покупками. Нужно было довести программное обеспечение до совершенства; предстояла большая охота. К вечеру в списке осталось всего два заведения, и Элиотт принялась писать подготовительные схемы для проникновения в оба. Натыкаясь на сбой, мы отступали и сравнивали результаты. К полуночи цель была определена. Элиотт отправилась спать и проспала подряд восемь часов. Я вернулся в «Хендрикс» и провёл ночь в раздумьях. От Ортеги по-прежнему ничего. Купив на улице завтрак, я отнёс его в квартиру. Но ни мне, ни Элиотт есть особенно не хотелось. 10.15 местного времени. Ирена Элиотт в последний раз настроила оборудование. Мы всё провернули. От начала и до конца операция заняла двадцать семь с половиной минут.