Она усмехнулась. – Есть немного. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Я тоже очень надеялся на это. Громоздкий пакет размером с гранату, полученный в компании «Сил-Сет», с утра жёг карман дорогого костюма. Вернувшись в «Хендрикс», я проверил, нет ли каких сообщений. Ортега так и не позвонила. Я поднялся в номер и стал убивать время, обдумывая, что сказать Элиотт. В девять часов я спустился вниз, снова сел в лимузин и отправился в центральное хранилище Бей-Сити. Мне пришлось подождать в приёмной, пока молодой врач заполнит все бумаги. Затем я расписался там, где он указал, испытывая какое-то странное ощущение от того, что потихоньку начинаю привыкать к этим формальностям. Почти все условия досрочного освобождения были с формулировкой «от имени», что полностью возлагало на меня ответственность за поведение Ирены Элиотт в течение всего периода. У неё было ещё меньше прав, чем у меня, когда я выгрузился здесь же неделю назад. Наконец Элиотт появилась из двери с надписью «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЁН». Она шла неуверенной, запинающейся походкой человека, впервые вставшего с постели после долгой, изнурительной болезни. На лице у неё был написан шок первого общения со своим отражением. Если не зарабатывать этим на жизнь, то непросто впервые взглянуть в зеркало и увидеть там совершенно незнакомое лицо. Лицо, которое приобрела Элиотт сейчас, напоминало снимок из голографического куба, показанный мне её мужем, не больше, чем Райкер напоминал мою прежнюю оболочку. Кавахара назвала эту оболочку «равноценной», и это уклончивое определение как нельзя лучше шло тому, что я увидел. У Элиотт было женское тело приблизительно того же возраста, что и её собственное, но на этом сходство заканчивалось. Высокая и мускулистая, Ирена Элиотт обладала белоснежной кожей; эта же оболочка была покрыта мелкой сеткой тонких медно-красных прожилок. Густые чёрные волосы обрамляли лицо с глазами, похожими на раскалённые угли, и губами цвета спелой сливы; тело было хрупким и худым. – Ирена Элиотт? Она остановилась у столика дежурного и обернулась ко мне. – Да. А вы кто такой? – Меня зовут Мартин Андерсон. Я представляю западное отделение компании «Джэк-Сол». Это мы устроили вам условно-досрочное освобождение. Прищурившись, Элиотт оглядела меня с головы до ног и обратно. – Вы не похожи на программиста. Я хочу сказать, если не брать в расчёт ваш костюм. – Я – консультант по вопросам безопасности. Компания «Джэк-Сол» пригласила меня для того, чтобы я помог решить кое-какие вопросы. Мы бы хотели предложить вам выполнить для нас кое-какую работу. – Вот как? Неужели не смогли найти никого подешевле? – Она обвела рукой вокруг. – В чём дело? Я стала знаменитой, пока находилась на хранении? – В определённом смысле, да, – осторожно произнес я. – Наверное, нам будет лучше поскорее покончить с формальностями и тронуться в путь. Нас ждет лимузин. – Лимузин? Услышав прозвучавшую в её голосе недоверчивость, я улыбнулся – впервые за сегодняшний день. Ирена Элиотт, словно во сне, подписала акт об освобождении. – И всё же, кто вы такой? – спросила она, когда лимузин поднялся в воздух. Я поймал себя на том, что в последнее время этот вопрос задают мне слишком часто. Настолько часто, что я уже сам захотел найти на него ответ. Я не отрывал взгляда от навигационного блока лимузина. – Друг, – тихо произнес я. – Пока это все, что вам нужно знать обо мне. – Прежде чем мы приступим к чему бы то ни было, я бы хотела… – Знаю. – Как раз в это время лимузин накренился, ложась на курс. – Мы будем в Эмбере через полчаса. Я не стал оборачиваться, но даже боком почувствовал обжигающий взгляд Ирены Элиотт. – Вы не из корпорации, – твёрдо произнесла она. – Корпорации так никогда не поступают. – Корпорации идут на всё, что может принести прибыль. Вам надо расстаться с предубеждениями. Разумеется, если нужно, корпорации сжигают целые деревни вместе с жителями. Но если требуется продемонстрировать публике человеческое лицо, они натягивают человеческое лицо и показывают его. – И вы являетесь этим человеческим лицом? – Не совсем так. – Какую именно работу я должна буду выполнить для вас? Что-то противозаконное? Достав из кармана цилиндр с загрузчиком вируса, я передал его Ирене Элиотт. Она взяла цилиндр обеими руками и с профессиональным интересом изучила распечатку. Я предполагал, что это будет первый тест. Я вытащил Элиотт из хранилища потому, что она будет моей в той степени, в какой не будет никто из людей Кавахары. Но помимо этого мне приходилось полагаться лишь на интуицию и на заявление Виктора Элиотта, что его жена знала своё дело. Так что сейчас меня охватило беспокойство: в правильном ли направлении я иду? Кавахара была права. Благотворительность может обойтись очень дорого. – Так, посмотрим. У вас здесь вирус Симультек первого поколения. – Она говорила медленно, презрительно растягивая каждый слог. – Музейная редкость, можно сказать, реликвия. И вы поместили его в оболочку быстрой выгрузки, сделанную по последнему слову техники и оснащённую системой постановки помех. Давайте не будем пудрить мне мозги. Скажите прямо, в чем дело. Вы собираетесь нанести удар? Я молча кивнул. – По какой цели? – По виртуальному борделю. Управляемому искусственным интеллектом. Элиотт беззвучно присвистнула. – Освободить его хотите, что ли? – Нет, заразить. – Заразить? Вот этим? – Она похлопала по цилиндру. – Так что же это такое? – Вирус Роулинга 4851. Ирена Элиотт застыла. – Это не смешно. – А я и не думал шутить. У вас в руках спящий вариант вируса Роулинга. Размещён в оболочке быстрой выгрузки, как вы правильно заметили. Коды активации находятся у меня в кармане. Мы должны будем заразить Роулингом базу данных борделя с ИскИном, ввести код активации и наглухо закрыть крышку. Разумеется, будут ещё всякие побочные мелочи, связанные с системами слежения, но общая идея такова. Она странно посмотрела на меня. – Вы представляете каких-то религиозных глупцов? – Нет, – слабо усмехнулся я. – Ничего подобного. Итак, вы сможете это сделать? – Всё зависит от искусственного интеллекта. У вас есть его характеристики? – Не при себе. Элиотт протянула мне оболочку с вирусом. – Вы же понимаете, тогда я не могу дать вам ответ. – Я надеялся услышать от вас именно это, – удовлетворённо произнес я, убирая цилиндр в карман. – Как вы себя чувствуете в новой оболочке? – Ничего. А почему вы не смогли вернуть меня в мою собственную? В ней я бы смогла гораздо быстрее… – Знаю. К несчастью, не всё в моих руках. Вам сказали, сколько времени вы провели на хранении? – Кажется, кто-то сказал, четыре года. – Четыре с половиной, – уточнил я, взглянув на документы об освобождении со своей подписью. – К сожалению, за это время ваша оболочка успела кому-то приглянуться, и её выкупили. – О. Элиотт умолкла. Шок, который человек испытывает, впервые пробуждаясь в чужом теле, ничто в сравнении с бессильной яростью, вызванной осознанием того, что в его собственном теле сейчас разгуливает кто-то другой. Это сродни супружеской измене, к которой примешивается изнасилование. И как в обоих случаях, самое страшное – ощущение собственного бессилия. К случившемуся просто надо привыкнуть. Молчание затягивалось. Посмотрев на застывший профиль Ирены Элиотт, я кашлянул. – Вы точно хотите сделать это прямо сейчас? Я имею в виду, заехать домой? Она даже не потрудилась повернуться ко мне. – Да, хочу. У меня дочь и муж, с которыми я не виделась почти пять лет. И вы полагаете, что это, – она указала на себя рукой, – может меня остановить? – Нет. Впереди на тёмной полоске берега показались огни Эмбера, и лимузин начал спускаться. Я краем глаза следил за Элиотт, отмечая нарастающую тревогу. Прикусив нижнюю губу зубами нового тела, Ирена, шумно дыша, беспокойно тёрла ладонями колени. – Они знают о моём освобождении? – наконец спросила она. – Нет, – коротко ответил я, не желая вдаваться в подробности. – Компания «Джэк-Сол» заключила контракт с вами. К вашей семье это не имеет никакого отношения. – Но вы устроили нашу встречу. Почему? – У меня слабость устраивать встречи родственников. Я уставился на тёмную тушу севшего на мель авианосца. Мы молча приземлились. Автолимузин накренился, вливаясь в потоки местных транспортных систем, и наконец коснулся земли в паре сотен метров к северу от связного центра Элиотта. Мы мягко прокатились по набережной под огромными голографическими плакатами Анчаны Саломао и остановились напротив узкого подъезда. Неисправный монитор исчез, дверь была закрыта, но сквозь стеклянные стены конторы в задней части здания пробивался свет.